Торин улыбнулся.
— Ты же всегда знаешь, где верх и где низ, брат хоббит, как и все рождённые на земле. А вот мы, гномы, не рождаемся на поверхности… только в глубинах, и потому это у нас — изначально.
Разговор оборвался. До их слуха донесся низкий, скрипучий, шипящий звук, прокатившийся перед ними в непроницаемом мраке. Тупая волна страха накатила на хоббита — и вновь, в который уже раз, он почувствовал, что этот удар вновь приняло на себя Кольцо. Нет, не случайными были и Призрак у Ворот Мории, и отражённая Хорнбори голубизна в шахте! Кольцо помогало им, и с ним они были гораздо сильнее. Но сейчас они встретили нечто иное.
Не сговариваясь, они остановились. Кровь билась в висках, лоб покрылся липким потом; замерев, они вглядывались в черноту — ибо там безошибочно угадывалась слепая, исполинская мощь. Фолко ясно ощутил перед собой сжавшуюся в пружину силу — но не ненависть. Торин высоко поднял факел и увлёк их вперёд, и рядом с ним шагал Хорнбори, а следом — Фолко, сам не знавший, как он оказался в первых рядах. Лавина мрачного отчаяния, затопившая душу, вытеснила на время всё остальное из его сознания; прошло немало времени, прежде чем он вспомнил про свой кинжал. Внезапно скрипучее шипение раздалось снова; гномы остановились и мало-помалу стали пятиться, шажок за шажком.
С искажённым лицом Дори высоко вскинул руки, словно останавливая колеблющихся, и очертя голову полез вперёд. Он не произнес ни слова, но остальные двинулись вслед за ним. Теперь уже никто не сомневался, что они нашли то, что искали.
Сколько ещё прошли они навстречу всё усиливающемуся жару? Фолко забыл обо всём, потеряв всякое представление об окружающем. Факелы скупо освещали гладкие чёрные стены, гномы шли, растянувшись цепочкой, — иначе идти по круглому полу было невозможно. Чернота давила своей неосязаемой массой, животный ужас бился в каждом сердце, но силы ещё были; гордо выпрямившись, шагал Хорнбори, выставив вперёд руку с Кольцом.
Когда тяжесть в груди стала совсем невыносимой, хоббит наконец решился. Он вытащил свой заветный клинок, и с багровым светом смоляных огней смешался голубой отблеск чудесного оружия. Края клинка горели ярко-голубым, Цветы отливали густо-синим. В тишине тоннеля словно зазвенела незримая тонкая струна, но тут же на них обрушилась волна грохочущих, ревущих звуков — словно ревел разбуженный зверь; в этом рёве уже слышалась ненависть, которой не было раньше; глаза Мрака, увидели нечто, приведшее их обитателя в неистовый гнев.
Никто не смог устоять. Падая на колени, прикрываясь руками, роняя факелы, гномы отхлынули назад, и лишь Хорнбори остался стоять, держа в одной руке факел, на другой ярко лучилось Кольцо.
Фолко поспешно спрятал кинжал и даже не удивился, когда подземный рёв стал мало-помалу затихать. Но хоббит понял, что его заметили и теперь уже так просто не отпустят.
Гномы столпились позади Хорнбори и замерли. Что удержало их в тот миг от бегства? Хоббит видел отчаяние и страх на их лицах; у Вьярда дрожали руки, но никто, ни один не заикнулся о том, чтобы повернуть.
Наступила тишина. Впрочем, в ней ещё слышалось замирающее глухое рычание, а когда они наконец двинулись вперёд, то не успели пройти и сотни шагов, как заметили впереди знакомое голубоватое мерцание. У хоббита ёкнуло сердце, но прежнего гасящего волю и разум страха, пережитого им на площадке возле шахты, он не испытал — напротив, в нём проснулся какой-то азарт, а кроме того, в его сознании с неожиданной ясностью всплыла мысль: «Это не про вас».
Кто-то из гномов хрипло вскрикнул, кто-то упал ничком; Фолко запомнил разъярённые глаза Дори с топором в руке и неожиданно выступившего вперёд Малыша с двумя клинками наголо; а потом голубая волна докатилась до них, хоббита завертел горячий, сухой вихрь, он не удержался на ногах и упал ничком.
Однако так продолжалось недолго. Когда Фолко поднял гудящую голову, кругом царила кромешная тьма — факелы погасли, лишь в одном месте он заметил горстку тлеющих угольков. Во мраке вокруг него раздалось кряхтенье, сопение, неразборчивые возгласы… Заговорил Торин:
— Целы? Все здесь? Дори, Хорнбори, где вы?
Ему откликнулись. Все гномы оказались невредимы, отделавшись лишь лёгким испугом, не шедшим ни в какое сравнение с тем потрясением, что едва не погубило их в начале морийских странствий.
Наощупь они высекли огонь и вновь засветили факелы. Бран предложил отдохнуть и поразмыслить, его поддержали, фляги пошли по кругу, заскрипели развязываемые кожаные кисеты.
Все заговорили разом, перебивая друг друга: почему на этот раз всё было иначе? Кое-кто из гномов уж было решил, что наступает его смертный час, но оказалось, что всё это можно и перетерпеть.
Фолко признался, что скорее всего именно его кинжал вызвал всплеск подземного гнева; на хоббита посмотрели с опаской, а Вьярд даже отодвинулся подальше. Как водится, никто не мог сказать ничего дельного, пока вдруг не раздался необычно спокойный голос Малыша, казалось, мирно дремавшего у стены.
— А по мне, так тут и гадать не нужно, — уронил он, набивая трубку. — Эта ж голубизна — от них, правильно? Вроде выдоха, что ли, так, по-моему. Только выдоха не простого, а… живого. Да вы погодите, дослушайте же! Там, наверху, он сам на нас бросился, сам, понимаете, ну, природа у него такая, а тем, от кого он шёл, до нас ведь дела нет. Да желай они с нами расправиться, уже двадцать раз бы расправились! Нет им до нас дела! И можем мы тут ходить до скончания века…
— Так что же — наверх? — вскинулся Дори.
— Нет, почему же, — пожал плечами Малыш, — я как все…
Никто не смог возразить Малышу, но не потому, что возразить было нечего, — никто не мог доказать обратное, как, впрочем, и он сам, а потому они отдохнули ещё немного, поели и двинулись дальше.
Их странствие по Подморийским Путям длилось ещё три полных подземных дня. Проплавленный неведомым существом коридор вывел их в небольшой зал — творение древнего огня, и тут они собственными глазами увидели Пламенное Око. Из-за страшного жара они не смогли подойти близко, но видели — наверное, единственные из смертных — таинство рождения Огнистого Червя в клокочущем багровом котле, где кипел расплавленный камень. Больно резал глаза свет, испускаемый Оком Гор, и Фолко вспомнил слова записки: «Остерегайтесь Пламенных Очей». Они поспешили уйти.
Оставляя пометки на стенах, они двинулись ведущим под уклон и на юго-запад коридором. Это был уже обычный пещерный коридор, когда-то промытый в теле камня терпеливой водой. Однако идти там оказалось куда тяжелее, чем по проплавленному тоннелю. Гномам вновь встретились заросли чёрных щупалец на стенах; прорвались они с трудом, несмотря на кинжал хоббита, кое-какие из голодных щупалец решили испробовать на крепость мифрильные доспехи потомков Дьюрина — и Вьярда спасло лишь боевое искусство очутившегося рядом Малыша. Столкнулись они и с исполинским Огнистым Червём, от которого пришлось удирать во всю прыть, а потом, когда они спустились ещё ниже и услышали плеск текущей где-то неподалёку воды, в тёмных переходах возле берега Морийского Рва, — а они добрались и до него, — Дори заметил слабо светящуюся спину Глубинного Стража в непроглядной воде, и Фолко угостил чудовище стрелой, после чего то тотчас исчезло во мраке; в переходах возле Рва, о котором говорил Гэндальф, что его дно находится вне света и знания, они поняли, почему великий маг не хотел омрачать яркий день рассказом о пережитом в этих тоннелях. Они не прошли дальше, когда попытались пробиться на запад от Рва. На их глазах с ужасающим грохотом обрушились своды и стена в коридоре перед ними, появилось нечто, сперва напомнившее им об Огнистом Черве, но они тут же поняли, что это не Червь; тёмно-багровое пламя озарило своды, раскалённый комок проплыл от одной стены к другой, раздалось шипение, и существо скрылось в одном из ответвлений… Гномы долго не могли заставить себя высунуться из укрытий.
