Осторожно, краем леса, они подкрались как можно ближе к околице. В деревне всё молчало, только время от времени раздавался неспешный перестук копыт.
— Кони бродят… — прошептал Фолко. — Кони бродят возле мёртвых хозяев…
Он вздохнул и зябко поёжился. Он впервые увидел настоящий бой со стороны, и это ему весьма не понравилось. Беспощадность никогда не была свойственна хоббичьей натуре, и они с трудом выносили столкновения с ней в открытую. Смертельная схватка никак не походила на красивые гравюры из старинных книг, изображавшие великих героев, развевающиеся знамена и бегущих врагов.
Они тихо обогнули край дома и оказались на единственной деревенской улице. И тут война показала хоббиту, какой она бывает на самом деле — не в книгах и не на картинках.
На дороге вповалку лежали мёртвые тела — много, несколько десятков, скорченные трупы, истёкшие кровью, которая скопилась кое-где в углублениях, точно дождевая вода. Над отвоевавшими воинами с громким жужжанием кружились рои крупных сине-зелёных мух. И повсюду — в заборах, стенах, деревьях — и в телах — торчали длинные, очень толстые стрелы. Все погибшие были пронзены насквозь, словно на них и не было никаких доспехов, — чёрные зазубренные наконечники торчали наружу. Фолко почувствовал дурноту, не лучше выглядели и гномы.
Они осторожно оторвались от ограды палисадника и медленно пошли по улице, старательно обходя тела. Все погибшие — и от этого хоббиту стало ещё хуже — были совсем юношами, почти мальчиками. Хоббит, сперва с трудом заставивший себя взглянуть на них, теперь, точно заворожённый, не мог оторвать взгляд от красивых, правильных лиц, от рассыпанных в дорожной пыли, испачканных кровью светлых волос, от их уже начавших поволакиваться мутью глаз. На валявшихся тут и там щитах погибших был хорошо знакомый ему герб — белый скачущий конь на зелёном поле. Молодые воины, все как один, были роханцами. Земля кое-где вокруг тел была взрыта, некоторые лежали с мечами в руках; проходя мимо одного из домов, друзья долго не могли оторваться, глядя на пригвождённых стрелами к стене троих молодых воинов, так и не выпустивших из рук всё же успевших обагриться чужой кровью клинков. Из груди торчали толстые чёрно-оперённые стрелы, ушедшие так глубоко в дерево, что Торин лишь с огромным трудом вырвал их, когда они молча, не сговариваясь, стали укладывать погибших в тень.
— Вот это да! — ворчал гном, вертя в руках сломанный черенок стрелы. — Ну и стрелки эти хазги или как их там кликали.
Они пошли дальше. Фолко с трудом держался на ногах и едва не лишился чувств, когда чуть дальше им стали попадаться страшно изуродованные тела с вырезанными нижними челюстями! При виде ужасной раны, чудовищно менявшей и без того пугающие мёртвые лица, он пошатнулся и поскорее ухватился за плечо Торина.
— Это те самые, с севера, — хрипло, давясь словами, выговорил Торин. — А вот смотри, куда забрались!.. Ну ладно, погодите, мы ещё переведаемся!
— Смотрите-ка, — вдруг нагнулся Малыш. — Что это за арбалет? Чья такая работа? Раньше не видел…
— Дай-ка сюда, — потянулся Торин.
Несколько мгновений он молча, брезгливо рассматривал протянутый ему другом стреломёт. На первый взгляд он показался хоббиту таким же, как и гномьи.
— Э, нет, брат хоббит, — протянул в ответ на его вопрос Торин. — Это, друзья, ангмарский конный арбалет. Я таких перевидал немало. Видите — тут два зацепа, этот — чтобы бить с земли, или стоя, или, скажем, сидя. А чтобы натянуть тетиву, только этот рычаг и нужен. Хитро, ничего не скажешь! — Торин вскинул чужое оружие к плечу. — И сделано неплохо. Лёгок, ухватист, тетиву… — он потянул за рычаг, — одним движением взводишь. Из обычных-то арбалетов с коня стрелять несподручно, а вот из этого… запросто. Но это мы видели, а вот это — гляньте! — это действительно интересно!
В руках Торина лежал очень длинный и толстый лук, причудливо и сложно выгнутый, составленный из множества тонких пластинок, хитроумно наложенных друг на друга и скреплённых. Тетива отблёскивала металлом; лук был почти в два хоббитских роста.
— Такого мы ещё не видели, — протянул Торин. — Вот они, луки этих хазгов! Ну-ка… — Он поискал целую стрелу, вытащил одну, ушедшую в землю почти по оперение, и наложил её. — Лучник из меня никудышный, но…
Он стал натягивать тетиву, и его лицо побагровело от натуги, на руках взбухли вены, лоб покрыли бисеринки пота — а лук ему удалось растянуть едва ли наполовину. Задетый за живое, гном заскрипел зубами, поднатужился, отчаянным усилием дотянул тетиву до носа, и в этот момент у него не выдержали пальцы. Чёрная стрела, куда длиннее и толще всех виденных раньше хоббитом, сорвалась с басовитым гудением, раздался звонкий удар — и древко почти на треть ушло в бревна противоположной стены. Тяжело дыша, Торин опустил лук.
— Уф!.. — Он не мог отдышаться. — Ну и ну! — Он разглядывал оружие со странным выражением уважения и неприязни. — Под такими стрелами и из таких луков я не хотел бы стоять и в хирде, — тихо прибавил он.
Торин и Малыш теперь смотрели на лук почти с ненавистью.
— Ты видел, как они прошивали из него доспехи? — повернулся к Малышу Торин. — Вот это силища! Что же будет, если их соберётся не десять десятков, таких луков, а десять тысяч?!
— Ничего хорошего, — буркнул тот. — А ты ещё советовал Рогволду помочь Наместнику вызвать наших на случай беды.
Торин нахмурился и ничего не ответил.
— Молчишь, — продолжал Малыш. — Вот-вот, сперва сдуй пену, а уж потом хлебай пиво.
Оставив печальное место столь несчастливого для Роханской Марки боя, друзья вновь тронулись в путь — солнце уже было высоко. Дорогой они могли говорить только об одном — как всё это случилось.
— Бывалые люди, очень бывалые, — цедил сквозь зубы Торин. — Смотри, как они их подловили! И сели в засаду до тумана — чтобы следов на росе не оставить, и заманили искусно. Ты помнишь следы у леса, Малыш? Хоть там и натоптано, но я всё же ангмарские подковы разглядел — спасибо Рогволду, научил кой-чему. Так вот, их перед роханцами ехало — ну, человек тридцать, не больше. А мальчики эти — кровь молодая, горячая, и погнались… — Он отвернулся и вздохнул. — Ну а в деревне их и встретили. Стрелы из-за каждой ставни… И как метко — всего один конь убит!
— Может, зря мы их не закопали? — робко промолвил хоббит.
— Конечно, хорошего мало, — мрачно ответил гном. — Но хоть снесли в одно место да ветвями прикрыли и обозначили… Их будут искать и найдут. А что, если бы нас застали за этим занятием?
— Как же они так?! — горько вздохнул Малыш. — Даже мне ясно — нельзя конным в деревню очертя голову лезть!
— Их уж не воскресишь, — бросил Торин.
Он ехал нахмурившись и не отрывал взгляда от лесной полузаброшенной тропы, по которой шагали их пони. Примерно в полумиле слева от них шла та самая дорога, приведшая шесть десятков молодых всадников к горькому и безвременному концу.
— Постойте-ка! Слышите!
