Здесь, в Средиземье, кем же мы к тому присуждены?
И кто же тот, чья же рука
Так затянула облака?
Кто Мглу соткавший на Морях
В от нас закрытых областях?!
Они пели ещё долго, и Фолко удивился той странной боли и непонятной тоске, что звучала в этой песне…
Тем временем «дракон» миновал зелёный мыс, и в борт ему ударила крутая морская волна. Залив остался позади, берега раздвигались, и всю ширь горизонта на юге, западе и севере теперь занимало Море. Гребцы налегли на вёсла, корабль поворачивался кормой к волне. Затрепетал парус, вбирая в себя всю силу юго-восточного ветра, Фарнак приказал сложить ненужные больше вёсла. Они плыли на северо-запад вдоль берегов Энедвэйта. Сперва Фолко жадно разглядывал их, но мало-помалу ему наскучили однообразные холмы, плавно сбегающие к кромке Моря.
— Ты слышал, что они пели, — негромко сказал Фолко подошедшему Торину. — «Кто нас на Запад поведёт… Под чьим же флагом корабли оставят берег сей земли», так, по-моему. Куда это они нацелились, хотел бы я знать?
— Не иначе, как в Благословенную Землю, — усмехнулся гном.
— Ха, как же! Нуменорцы уже пробовали — их потомки по сю пору локти кусают… Не думаю, чтобы этот Морской Народ про то не слышал. Может, кроме Нуменора, между Средиземьем и Заморьем есть ещё какая-то земля?
Они не заметили, что Фарнак очень внимательно прислушивается к их разговору; кормчий передал руль Хьярриди и стоял у борта неподалёку от друзей.
— Ты говоришь, нуменорцы пробовали переплыть Море? — вдруг обратился он к хоббиту.
Фолко растерялся, покраснел и даже потянулся к оружию под плащом, но Фарнак смотрел мирно и, более того, с неподдельным интересом. Запинаясь, хоббит подтвердил свои слова.
— А как у вас рассказывают о тех делах? — спросил Фарнак, пряча под любезностью хозяина, занимающего гостей досужей беседой, своё какое-то очень глубокое и сокровенное желание.
Фолко переглянулся с Торином и, осторожно выбирая выражения, — кто его знает, этого бродягу, — рассказал ему о последнем короле Нуменора, о распрях между сохранявшими верность дружбе с эльфами Заморья и теми, кто призывал силой оружия отнять у хозяев Запада дар вечной жизни, подпав под обман Саурона, жившего тогда в плену — в Нуменоре.
— …Когда Саурон напал на эльфийские и людские города Западного Края, — постепенно увлекаясь, рассказывал хоббит, — нуменорцы пришли на помощь своим собратьям в Средиземье. Огромный флот высадил неисчислимую силу их армий в Харлиндоне, куда уже прорвались отряды Чёрного Властелина. И таковы были мощь и блеск Нуменора, что собственные союзники Саурона предали его и, сдавшись нуменорцам, привели им своего бывшего повелителя. И Король — зачем, зачем он это сделал! — приказал доставить знатного пленника в свой дворец, а вскоре Саурон благодаря чёрной силе своего разума стал ближайшим королевским советником. И он солгал Королю, который уверовал в то, что вечная жизнь станет уделом того, кто сможет взять Благословенную Землю; он собрал невиданное войско, и его флот отплыл к берегам Эрессеи. Но едва Король вступил на прибрежный песок, как Валары, Стражи Мира, сложили с себя своё достоинство и воззвали к Единственному, и мир изменился. Нуменор поглотила пучина, а вместе с ним — и Короля, и всё его злосчастное воинство. Спаслись лишь те, кто не порвал старой дружбы с эльфами, — их корабли достигли Средиземья, где Рыцари из Заморья, как их звали другие люди, основали королевства Арнор и Гондор…
— А что же Саурон? — немедленно спросил Фарнак, слушавший так внимательно и вдумчиво, словно для него это был вопрос жизни и смерти.
— Саурон… — Язык хоббита теперь легко выговаривал это зловещее имя; новые силы, ожившие в нём после случая с синим Цветком, изгнали тот глубоко угнездившийся страх, что по-прежнему сопровождал память о Великом Враге Третьей, навсегда ушедшей Эпохи… — Саурон, конечно же, уцелел. Но уцелел лишь его дух, а телесная оболочка погибла, и с тех пор он уже не мог являться людям в привлекательном и располагающем к себе обличье и подчинял их лишь ужасом и ложью…
— Откуда же тебе всё это известно? — Фарнак смотрел пристально и испытующе.
Хоббит с трудом выдержал этот взгляд.
— Прочитал в древних книгах.
— Тогда скажи, кто такой Единственный?
— Тогда уж спроси заодно, сколько кошек было у королевы Берутиэль, — рассмеялся хоббит, но, видя, что Фарнак насупился, поспешно продолжал: — Я вовсе не хотел, почтенный кормчий… никто не знает ответа на твой вопрос. Я сказал слово в слово, как гласят прочитанные мной книги, но ни в одной из них не говорилось подробно о том, к кому же воззвали Стражи. Вроде бы это Тот, Чьей волей возник этот Мир…
— Дела… — протянул Фарнак.
Лицо его вдруг стало очень старым и усталым, изборождённым глубокими морщинами; исчез тот непреклонный и гордый вожак свободных мореплавателей — перед Фолко стоял пожилой арнорец, проживший тяжёлую и безрадостную жизнь. Однако мгновение спустя он вновь выпрямился, словно сбрасывая с себя невидимую тяжесть, и попросил Фолко рассказать ему о Нуменоре. Вначале он слушал слегка рассеянно, думая о чём-то своём, и Фолко понял, что история борьбы с Морготом была уже известна ему: взгляд кормчего вновь стал напряжённым, когда хоббит перешёл к истории Островного Королевства времен его расцвета.
— Эльфы Элдара были частыми гостями Нуменора, и они щедро делились с людьми своим великим знанием. Благодаря их помощи, а также собственной мудрости нуменорцы процветали и быстро богатели. Их корабли бороздили моря на далёком севере, и на жарком юге, а уж в Средиземье они плавали постоянно. И лишь запад был закрыт для них…
— Постой! — Фарнак вдруг схватил Фолко за руку, его глаза вспыхнули. — Как ты сказал?! Почему?!
Опешивший хоббит невольно отшатнулся. Его слова, очевидно, задели больное место Фарнака… Откашлявшись, чтобы прийти в себя, он продолжал:
— Смертный не может ступать на землю Благословенного Королевства — так говорилось в книгах. Владыки Запада не допускали людей до своих земель… А почему — кто знает? Ведь именно из-за этого пал Нуменор!
— Береглись уже тогда, — с нехорошим выражением проговорил Фарнак, и на скулах его перекатились желваки. — Боятся, значит…
Фолко не очень понравились эти слова, но Фарнак продолжал расспросы. Хоббит рассказал ему о Проклятье Людей — их обречённости Смерти, наложенном на Людей Создателем Сущего странном Даре, о постепенно нарастающей среди нуменорцев обиде на эльфов и, наконец, о расколе в Королевстве и о последнем походе армии Острова…
— Они поступили как подлые предатели, — со злобой бросил Фарнак. — Хороши же эти эльфы! Так отблагодарить сражавшихся вместе с ними…
— Погоди судить их, — нахмурился Фолко. — Нам это не дано, мы знаем слишком мало.
— Так почему же они не дают нам узнать больше! — вдруг яростно вскричал Фарнак, потрясая кулаками. — Почему они стали решать, что нам дозволено видеть, а что нет?! Почему они закрыли от нас запад?! Мы, Морской Народ, — он обвёл дрогнувшей рукой повернувшихся к ним гребцов, — мы хотим плыть на все четыре стороны света, пока ветер надувает паруса, а руки держат руль! На севере мы дошли до границы вечного льда, до голубых зубов Исполина, где капли стекающей с вёсел воды превращаются на воздухе в ледышки, а люди падают замертво, едва вдохнув, и где кожа чернеет и слезает с рук. На юге наши «драконы» достигли места, где берег поворачивает на восток и уходит в непознаваемые пространства. Мы побывали на каждой из рек Средиземья, и Северного, и Южного Миров — и лишь запад закрыт для нас!
