— Только потому, что ваш роман был оборван, вот и все, — проворчал отец. — Продлись он дольше, и ты устала бы от него.
— Ты так считаешь? — Габи глотнула кофе. — Как ни странно, но мне все-таки кажется, что он у меня останется единственным в жизни, хотя мы и не стали любовниками. Для меня это ничего не изменило.
— И ты считаешь, что я поверю, будто он к тебе и не прикоснулся? — с усмешкой сказал отец.
— Конечно, прикоснулся. Но он не лишил меня невинности. — Габи повернулась к отцу. — Он понимал, что меня воспитывали в других правилах. Ты будешь раскаиваться, говорил он — и, по-видимому, был прав.
Джек помрачнел.
— Я был уверен, что ты с ним спишь.
— К сожалению, не спала. — Габи засмеялась. — Ну да ладно, все это позади, и, может быть, хорошо, что не случилось ничего, о чем можно было бы пожалеть… Однако мне пора бежать, сегодня снимают новый ролик для телевидения. Пожелай мне успеха. Предыдущие съемки делал такой надутый индюк, просто замучил меня. Пятьдесят пять кадров ради одной фразы, которую я там произношу.
— Да-да, беги, — рассеянно ответил Джек. — Удачи тебе.
Габи взяла сумку и направилась к двери.
— Габриэла! — вдруг окликнул ее отец.
Она обернулась.
— Если бы мы не вмешались, — начал он, — ты вышла бы замуж за этого орангутанга?
— Да, вышла бы, даже если бы пришлось жить с ним в бедности, в комнате за гаражом и воспитывать десять детей. — Габи улыбалась. — Может, я и нарожала бы ему целый выводок. Ну все, папа, вечером увидимся.
— До свидания, иди. — Отец проводил Габи взглядом и ссутулился в кресле, будто сразу постарев. Обвел взглядом кухню. Пустая, как и его жизнь. И все потому, что когда-то он безропотно подчинялся жене, вместо того чтобы следовать своей интуиции. Он вздохнул и допил кофе. Почему-то вдруг припомнилась строка из песни: «Скажу тебе „прости меня“, но что сказать потом?»
Теперь уже ничего не скажешь. Поздно. Отец встал и отправился в свою контору.
В студии Габи ожидал Джо. Он смотрел, как ее снимали, а потом, хотя время ленча уже прошло, повез ее в ближайший ресторан.
— Бедная девочка, — пожалел он ее, — тридцать пять кадров! Бр-р-р!
— Он меня прикончит. — Габи потягивала холодный чай. — Оставлю посмертную записку: «…считать виновным…»
— Хочешь, нашлю на него дядю Майкла? — заговорщически шепнул Джо.
Габи рассмеялась.
— А дядя Майкл, небось, ростом в четыре фута и носит красные, в полоску, галстуки.
— Нет. Ростом он футов шесть, не меньше, седовласый и закалывает галстук бриллиантовой булавкой, — уточнил Джо. — К тому же в свое время он слыл дамским угодником.
— Ах-ах, а я-то тут с тобой зря время трачу! — поддразнила Габи.
Джо, довольный, засмеялся. Уперев лицо в ладони, он с обожанием смотрел на нее. У него приятное лицо, подумала Габи. С первого взгляда не влюбишься, и не такое твердое, словно высеченное резцом, как у Марка, но все равно очень приятное. За то время, что она с ним встречается, он просто расцвел, к тому же не проявил никакого недовольства после вечера у Марка, не приревновал ее. Он шутит и смеется и явно радуется их встречам, но, судя по всему, решил не форсировать их отношения. Габи была этому рада — ничего, кроме дружбы, она по-прежнему не могла ему предложить.
— Увы, я не дамский угодник, — признался Джо, — но я богат, хорош собой и полон обаяния.
— Забыл упомянуть, какой ты скромный, — подсказала Габи.
— Да, и это тоже. Я жутко скромный.
Габи расхохоталась.
— Ты просто прелесть!
— Стараюсь, стараюсь. Как насчет того, чтобы сегодня вместе поужинать?
Габи улыбнулась.
— Непременно, но ты уже столько водил меня по ресторанам, почему бы не поужинать сегодня у нас дома? Приходи примерно в пять, заодно познакомишься с моим отцом.
— Хочешь представить меня папаше? Ладно, переживу. Договорились.
— Отец тебе понравится. Он тоже славный.
— Он и должен быть славным, если у него такая дочь. — Джо засмеялся, увидев, какую гримаску состроила Габи. — Значит, в пять.
— Буду ждать, — пообещала она и подумала: а что скажет Марк, когда Джо сообщит ему о визите? А он непременно сообщит.
Отец явно нервничал, когда ровно в пять явился Джо.
— Здравствуйте, здравствуйте, приятно познакомиться! — пожимая руку молодому человеку, сказал он с несколько преувеличенной любезностью. — Рад вас видеть в нашем доме.
Габриэла разглаживала свое летнее белое платье и, слегка нахмурившись, наблюдала за отцом. Что это с ним? Покраснел и смущен. На него не похоже, он всегда держится непринужденно в любой компании.
— Что будете пить? — спросил он, ведя их в просторную гостиную.
— Мне немного перье, — сказала Габриэла. — А что тебе, Джо?
— Водку с содовой. — Пока Джек Беннет наполнял стаканы, Джо сел на диван рядом с Габи. — У вас прекрасный дом, — заметил он, оглядывая изысканно обставленную гостиную.
— Это заслуга жены, я тут ни при чем, — с улыбкой заметил Джек, опускаясь в кресло напротив. — У жены был безукоризненный вкус.
— Мама умерла несколько месяцев назад, — вставила Габриэла, опустив глаза. Потом улыбнулась. — Она была настоящая леди. Правда, папа?
Джек кивнул, отпил из своего стакана и, кажется, перестал нервничать.
— Да, мама у нас была замечательная. Может, в каких-то вопросах немного наивная и излишне прямодушная, но прекрасная женщина. — Отец взглянул на Габи. — Как прошла съемка?
— Лучше спросите у меня. — Джо усмехнулся и подмигнул Габи. — Ваша дочь великолепна! Она уже принесла нам миллион долларов дохода. Для нас она просто подарок. Я очень доволен, что она представляет корпорацию.
— Прекрасно. А как относится к этому ваш брат? — вдруг спросил Джек.
Джо пожал плечами.
— Марк не сообщает мне, как он к чему-то или кому-то относится. Не считает нужным. Он ни словом не обмолвился о рекламной кампании. Ну, может, одно-то слово обронил, — поправился Джо с виноватым видом.
— Представляю, какое слово, — хотел меня отставить? — сказала Габи, делая пробный ход и наблюдая, как откашливается Джо, словно вдруг поперхнулся.
— Это не относилось ни к кому в частности, — поспешил заверить Джо, и в его глазах появилось смущенное выражение, будто он извинялся за брата. — Он считал, что нам нужна блондинка.
— А что мне стоит перекраситься в блондинку? Пожалуйста, хоть сегодня, — усмехнулась Габи.
— Конечно.
Джек, уловив неожиданную напряженность, поспешил ее снять. Он поднялся и объявил, что ужин уже на столе. Поглощая вкуснейшие блюда, приготовленные поваром Джека, они переговорили обо всем на свете: о политике, о налогах, о зрелищах, — и вечер, начавшийся несколько натянуто, прошел на редкость приятно.
