Габи покраснела, несмотря на профессиональную выучку, и отвернулась.
— Ах, Марк, мне же не во что одеться, — вдруг сказала она и широко раскрытыми глазами посмотрела на него.
— Наденешь мою пижамную куртку. Я обычно сплю нагишом, но пару пижам в запасе держу, на всякий случай. — Он отправился в спальню и достал из комода пижаму. — Штаны надену я. Для приличия. Но кровать у меня только одна, и я не собираюсь оставлять тебя там в одиночестве. Тем более после того, что случилось с тобой сегодня ночью.
Она не возражала. Из двух зол Марк был меньшее.
Габи надела пижамную куртку и, пока он принимал душ, легла в постель и натянула на себя покрывало — кондиционер был включен, и в спальне было довольно прохладно.
Марк вышел в черных пижамных штанах, такой красивый, что сердце ее опять бешено забилось. На его широкой бронзовой груди темнел треугольник густых волос, полоской сбегающих на плоский живот. Он ничуть не изменился. Идеальная фигура! Большой, мускулистый, стройный. Габи смотрела на него, и, как всегда, ею овладело желание.
— Не смотри на меня так, Габи, — предостерег ее Марк. — Я и сам сгораю от желания, но сегодня ты не в форме. Я позволю тебе спать в моих объятиях, но только не трогай мою грудь. Ты поняла, о чем я?
Габи закусила губу и покраснела.
— У меня и в мыслях ничего подобного нет, — возмущенно выговорила она.
— Рассказывай басни! — засмеялся он. — Мне очень повезет, если меня не изнасилуют во сне.
— Тебе повезет, если изнасилуют! — парировала Габи.
Марк обошел весь дом, проверил все запоры на дверях и на окнах, выключил везде свет. Когда он вернулся в спальню, голова у Габи была под подушкой. Щелкнул выключатель, и Габи почувствовала, как возле нее прогнулся матрас под тяжестью его тела.
Он лежал на спине, подсунув руки под голову.
— Не хочешь притулиться у меня под боком? — предложил Марк.
Габи и правда чувствовала себя одинокой на своей стороне огромной кровати. Предыдущая ночь была такая страшная. И такие тяжелые последние недели. Она горевала по Джо, да и Марк, очевидно, тоже. Когда же кончится весь этот кошмар? Выживет ли она, чтобы хотя бы вспомнить эту. ночь?
— Ты не будешь меня соблазнять, если я подвинусь к тебе? — вынув голову из-под подушки, спросила Габи.
— Не буду.
— Обещаешь?
— Вот тебе крест! — И Марк перекрестился в полутьме. А заодно блеснули и его белые зубы.
— Ты опасный человек, — сказала Габи со вздохом. Но подвинулась к нему и почувствовала, как его сильная рука обняла ее. Ей стало тепло и спокойно. Теперь с ней ничего не случится. И она ничего не боится, когда Марк ее держит в своих объятиях.
Габи протяжно, устало вздохнула и потеснее прижалась к нему. Марк легко коснулся губами ее волос.
— Спи, детка, — шепнул он. — Я буду рядом, и, если тебе что-нибудь понадобится, разбуди меня. Я всегда буду рядом. Спи, моя дорогая.
— Я ужасно устала, — сонно пробормотала она. — Я и правда очень испугалась, Марк…
— Конечно. И я тоже. Спи.
И в нежных объятиях Марка она в ту же минуту погрузилась в глубокий, спокойный сон, без страха и сновидений.
Глава 13
На следующее утро Габи проснулась в блаженном состоянии — ей было тепло, уютно, спокойно. И только когда открыла глаза и увидела улыбающегося Марка, весь ужас предыдущей ночи нахлынул на нее. Сначала ужас, потом больно кольнуло плечо. А затем ее охватила радость, она вспомнила, что у Марка уже нет к ней ненависти. Он снова ей друг. На большее она не осмеливалась надеяться, но и этого довольно. Только бы ей знать, что не чувство вины изменило его отношение к ней.
Марк все так же с улыбкой смотрел на ее сонное лицо.
— Какая ты прелесть! — сказал он. — Вот такое же у тебя было лицо в то утро, в Хамптоне, когда я разбудил тебя. От тебя глаз не оторвешь, Габи! Особенно когда ты просыпаешься.
— Спасибо. Ты тоже неплохо выглядишь, — все еще сонным голосом пробормотала Габи.
И это была правда. Побриться ему, конечно, надо, но, может быть, сейчас в нем какая-то особая привлекательность. Голая грудь, черные глаза, взгляд которых притягивал ее к нему. Он — сама мужественность. Истинный итальянец. Он неотразим.
— Не войду ли я в Книгу рекордов Гиннесса в связи с тем, что за девять лет ничуть не преуспел в своих попытках соблазнить одну неприступную женщину? — глядя на Габи, задумчиво сказал Марк.
— Попыток было только две, — напомнила ему Габи.
— Мысленно я соблазнял тебя каждый день.
Он отвел волосы от ее глаз и устремил на нее немного грустный, серьезный взгляд. Щеки у Габи зарозовели.
— Ты никогда не узнаешь, что это такое — всю ночь обнимать тебя и знать, что лишь тонкая материя разделяет наши тела. А я мог совершить только одно: не раздеть тебя и не взять тебя во сне.
Габи растерянно посмотрела на него.
— Я хотела бы, чтобы это случилось так, — прошептала она.
Марк улыбнулся.
— Не тревожься, Габи. Когда придет час, я буду нежен и терпелив. Я не причиню боль моей маленькой девственнице.
Габи посмотрела в черные глаза над собой.
— Я думала, ты не поверил, что я все еще девственница.
Марк грустно улыбнулся и накрутил на палец прядь ее волос.
— Это потому, что я жуткий ревнивец. — Он пожал плечами. — Я считал, что Джо спит с тобой.
— Видно, он сумел убедить тебя, — грустно сказала Габи. — Наркотики затуманили его рассудок.
— Как я начинаю понимать, Джо и не подозревал, что он под наркотиками. Мы ведь с ним всегда соревновались. Тратил он всегда столько, что потом шел ко мне и просил, чтобы я его выручил. Я его все время и выручал. Но когда он стал встречаться с тобой… о, bella mia
[2]
, у меня чуть разрыв сердца не случился. Ударил меня по самому больному месту. И все это время я не знал, я не был уверен, что на самом деле чувствуешь и думаешь ты.
— Я думала, что он очень славный парень, — искренне ответила Габи. — И любила его как брата. Вот и вся правда.
— Почему-то задним умом лучше все понимаешь. — Марк с виноватым видом посмотрел на Габи. — Прости меня за все резкости и все оскорбления, которые я тебе нанес. За то, как я вел себя на кладбище, за обвинения, которые я бросал тебе, за то, что я игнорировал тебя потом. Я был не в себе от горя.
— Знаю, — мягко сказала она. — Я все понимаю.
— Ну да, хорошо, но мне от этого не легче, мне очень стыдно. Знаешь, я всегда чувствовал, что я из другого сословия, что я тебе не ровня, — продолжал он, улыбнувшись, когда она удивленно воззрилась на него. — Я грубый и, наверно, навсегда таким останусь. Что-то мне не даются хорошие манеры. Натворю бог знает что, а потом сожалею.
