Малышу было полегче, но и он в основном защищался. Вингетор помогал раненым Фарнаку и Рагнуру; и так получилось, что, кроме Санделло, в полную силу бились лишь Фолко да четверо эльфов…
Судьба оказалась милостива к друзьям — или же, быть может, просто хотела продлить себе удовольствие. Сколько может длиться безумный бой четырнадцати против многих сотен? За крепкими стенами — долго, дни, а порой и месяцы; но здесь, на открытом месте, — сколько они еще продержатся, несмотря на все их воинское искусство?
«Вы должны погибнуть», — нашептывал кто-то холодным и равнодушным голосом в ухо хоббиту. И этот паскудный голос вещал абсолютную правду.
Отряд не мог вырваться из кольца…
Внезапно трубы взвыли за спинами атакующих. Что такое? Кто-то пришел на помощь?.. Воины Хенны целыми десятками поворачивались, повинуясь требовательной команде, бегом бросаясь назад, туда, где раскинулся величественный золотой шатер их Божественного повелителя…
Противостоять сумасшедшему натиску ни Фолко, ни его спутники уже не могли. Воины Хенны атаковали, словно безумные, не щадя себя, — примерно так же, как несчастные перьерукие на поле битвы с невольничьей ратью Тхерема. Увлекаемые общим безумным потоком, эльфы, гномы, люди, хоббит — все они только и могли, что бежать, на ходу отбиваясь, бежать прямиком к золотому шатру…
СЕРЫЙ И ЭОВИН
Распахнулась, точно от ураганного ветра, прикрывавшая вход складка шатра. Серый шагнул внутрь, Эовин — за ним.
Вскочив на ноги, с занесенным для удара широким кривым мечом на непривычно странной рукоятке, замер Хенна; а перед ним плечом к плечу стояли четверо. Трое людей и перьерукий. Все — вооруженные, перьерукий сжимал лук. Его стрелу Серый с презрением отшиб в сторону.
Вопль Хенны, казалось, заставил трепетать занавеси в шатре. Повинуясь его команде, четверо шагнули навстречу Серому; а снаружи нарастали топот и крики — сломя голову неслись к шатру своего повелителя покорные его воле тареги, перьерукие, чернокожие…
— Отдай его мне! — Голос Серого прозвучал величественнее и мощнее яростного рыка Хенны. Длинный прямой меч сверкнул в выпаде — три клинка разом рванулись навстречу, отражая удар. Перьерукий вновь натянул тетиву.
И тогда Эовин шагнула вперед, покинув укрытие за спиной Серого. Легкая сабля порхнула с быстротой и грацией бабочки. Тетива лопнула; правое запястье перьерукого пересек алый след. Тем временем Серый ударом эфеса сбил с ног одного из защитников Хенны, на развороте ранил еще одного — и оказался лицом к лицу с самим Божественным.
Шелковая накидка на повелителе распахнулась — чудо-камень на груди сиял нестерпимым блеском. В глазах Хенны, как в клетке, бился ужас. Он не понимал, кто противостоит ему; а Серый, не обращая более внимания ни на оставшихся противников, ни на Эовин, прыгнул прямо к своему врагу.
Клинки сшиблись и разлетелись. Разлетелись, чтобы уже не подняться.
Враги впились друг в друга взглядами, и Эовин, отмахиваясь саблей, вдруг заметила, что за плечами Серого словно бы развернулся черный плащ и бледные, бесплотные фигуры темных призраков встали рядом с ним, протянув длинные бесплотные руки к Хенне; в ответ ярко блеснул Адамант. За спиной Хенны будто открылись врата в сверкающий мир, и на краткий миг юная роханка увидела исполинскую, уходящую в поднебесье колонну, на вершине которой блистал яростный Свет, освещая покрытую темными лесами землю внизу…
Время останавливалось. Хенна, никому неведомый князек странного, дикого племени, вырастал сейчас в настоящего исполина. Ошарашенные, замерли его подручные, забыв обо всем, без остатка захваченные разворачивающейся перед ними панорамой грандиозной битвы.
…Длинные колонны армий маршировали через леса и степи, направляясь к увенчанному живым огнем столпу. Тьма была их щитом и мечом, Тьмой они разили и Тьмой защищались.
…И на них лились потоки иссушающего, неистового пламени. Легионы белых всадников разворачивались в боевые порядки, готовые смять и опрокинуть дерзких, что решились подступиться к цитадели Света.
…Черные армии отвечали градом стрел, и там, где Свет встречался с Тьмой, исчезало и безумное блистание лучей, и мертвящий покров вечной ночи. Серый спокойный свет разливался окрест, ложился туманами, вытягивался речными руслами; сгущался туман, и русла наполнялись водой.
Оживали бесплодные пустыни, и по берегам новосотворенных рек поднимались тенистые леса.
…Но всадники в блистающих ризах не останавливались; на всем скаку неслись они на бесстрашные черные фаланги, и наконечники копий летели наземь, срубленные светлыми клинками. Выдвигалась панцирная пехота, чьи доспехи казались темнее и непроглядное звездного неба в безлунную ночь.
Взлетали и падали боевые молоты, разнося на куски конские головы и тела самих всадников; и гибель каждого темного или светлого воителя давала жизнь еще одному клочку истерзанной непереносимым зноем или, напротив, лютым холодом земли.
…На белом коне, нагнув острую пику с навершием, как спустившаяся на землю небесная звезда, летел на черные ряды дивный всадник, и реки на его пути обращались в полные горячим пеплом сухие извивы, точно трупы исполинских змей. Копье ударило в темные шеренги, пронзая щиты, раскалывая панцири; но навстречу прорвавшему строй исполину уже спешила невысокая фигурка, облаченная в черное, земля расступилась под копытами скакуна, и тот полетел в бездну.
…Но и победитель не уцелел. С самой вершины подпирающей небеса башни низринулся огненный шар и, пробив защиту темного мага, обратил того в Ничто.
…И тогда из рядов черного воинства вышел человек, без шлема, русоволосый и русобородый. Черный Меч был в его руке, на плечах — видавшая виды, не раз чиненная, испытанная кольчуга. Не тварью из мрака и тьмы был он — живым, из плоти и крови, человеком. Он шел навстречу летящим прямо к нему всадникам и, казалось, усмехался им прямо в лицо.
…Вперед вырвалась воительница в сияющей броне, верхом на единороге, и меж раздвоенного навершия ее копья дрожало и горело маленькое солнце. И бойцы темных ратей бежали пред ней; однако русоволосый воин лишь покачал головой. И, когда в нескольких футах от его груди оказался пламенеющий наконечник, внезапно упал на одно колено, так что гибельное оружие пронеслось над самым его плечом, и одним взмахом Черного Меча перерубил ноги коню.
«Я не хочу убивать тебя…» — имя затерялось в громе битвы.
Солнечное копье вонзилось в землю; и тотчас же видение померкло.
На измятых шелковых подушках и покрывалах лежал бездыханный Хенна, могучий воин.
Серый выпрямился во весь рост, сжимая в руке лучащийся неистовым Светом Адамант.
Соратники Хенны с воплями падали, бросая оружие; один лишь перьерукий воитель, зажимая рану и бросая на Серого с Эовин злобные взгляды, кинулся наутек. За ним никто не погнался.
Эовин тоже окаменела на месте. Лицо Серого внезапно заострилось, он словно бы стал выше ростом; не щурясь, он держал Адамант возле самого лица, пристально вглядываясь в неведомую, недоступную взорам простого Смертного глубину. На губах медленно появилась злорадная улыбка, словно он хотел сказать: «А вот вам всем!»
