— Я здесь, отец.
— Хорошо. Санделло!
— Да, мой господин.
— Ты не сомневаешься? Ты готов?..
Горбун только усмехнулся уголком тонкогубого рта.
Три фигуры в доспехах, с мечами наголо шли навстречу надвигающейся огненной смерти.
— И потом войско нам, боюсь, уже не понадобится, — негромко произнес Олмер.
— Да. Я распорядился, — глухо откликнулся горбун.
— Отлично. Там ратной силой ничего не сделаешь. Так что пусть уходят. Кто знает, может, мне и удастся напоследок расшевелить этот муравейник… — задумчиво проронил Олмер.
Стена пламени надвигалась. Вновь, как и на безымянном поле в Южном Хараде, где полегли бесчисленные рати перьеруких, огонь наступал там, где, казалось, никогда бы не нашел для себя пищи. Но его поддерживали иные Силы; правда, о том, кто идет им сейчас навстречу, они не догадывались.
Санделло невольно поднял руку. Жар уже начал опалять лицо.
— Вдохните поглубже и не отставайте от меня, — распорядился Олмер. В следующий миг он рванулся вперед — прямо в самое сплетение тугих огненных вихрей.
«Только бы он не сбежал, только бы он не сбежал», — как заклинание, твердил про себя Фолко. Вокруг золотого шатра развернулась нешуточная схватка, стражи Божественного отличались свирепостью и воинским умением.
Высоко-высоко, едва ли не до самых звезд поднялась огненная стена; стало светло, как днем. Внизу, в лагере, все еще продолжалась битва, хотя шум сражения явственно отдалялся — тареги теснили морских удальцов.
Колчан хоббита почти опустел. Небольшой отряд прошел по телам воинов Божественного; в первых рядах бились гномы, эльфы принца Форве прикрывали их не знающими промаха стрелами, тратя на прицеливание меньше времени, чем обычный человек — на то, чтобы мигнуть.
Фолко выпустил последнюю стрелу и выдернул меч. Отбил ложный замах… поворот… атака! Клинок нашел слабое место в доспехе тарега, Фолко перешагнул через упавшего, чтобы тотчас же отразить новый удар. «Если Хенна не дурак, то ему надо бы сейчас скрыться; хотя, вполне возможно, для поддержания огненного заклятья требуется сидеть на одном месте…»
Хенна не сидел на месте. Однако же он и не пустился в бегство. Входной полог золотого шатра отлетел в сторону, в проеме появилась фигура человека.
Он был обнажен до пояса, на груди, сияя нестерпимым Светом, висел Адамант. В руках Хенна сжимал не меч, не топор и не молот, а широкий изогнутый меч, подобный тому, что принадлежал Санделло, насаженный на длинное копейное древко.
Торин зарычал от боли, невольно отворачиваясь, — Свет Адаманта хлестал по глазам, точно раскаленная плеть. Малыш, довершая движение, проткнул насквозь еще одного тарега — и, тоже не выдержав, закрыл глаза локтем.
Принц Форве, плотно зажмурившись, выпустил стрелу — широкое лезвие перерубило ее в воздухе. Хенна громко расхохотался — безумным, диким смехом. Похоже, он уверовал в собственную неуязвимость.
— Кул-ла, кул-ла, Хен-на! — взвыл он нечеловеческим голосом, и остатки его ближней охраны, забыв обо всем, ринулись на горстку дерзких бойцов.
Сам Хенна шел в первых рядах. Смотреть на Адамант было невозможно.
Несколько стражников сразу же упали, пронзенные стрелами. Но потери не обошли и соратников хоббита. Рагнур со стоном зажимал ладонью широкую рану в левом боку, откуда хлестала кровь; Вингетор сразил троих, прежде чем удачно брошенное копье вонзилось ему между лопаток…
— Кул-ла! Хен-на!
Как тяжело бьется сердце… как медленно двигаются руки, словно Свет Адаманта обратился в липкую паутину…
Хоббит бился вполоборота к Божественному, несколько раз Фолко спасала от верной смерти лишь несравненная мифриловая броня. Меч хоббита стал алым по самую рукоять, под ногами громоздились тела.
А тем временем Хенна сам вступил в бой, и лезвие его странного оружия тотчас же проскрежетало по пластинам брони Торина.
Тангар ответил стремительным выпадом, Хенна подставил древко, поворачиваясь грудью к Торину. Свет Адаманта ударил тому прямо в глаза, и в тот же миг выпущенная принцем Форве стрела вонзилась Хенне в грудь.
Божественный лишь издевательски захохотал, выдергивая древко из раны.
«Он что, неуязвим?.. Но ведь Олмер прошлый раз чуть его не прикончил…»
Тем не менее возня Хенны со стрелой дала Торину время прийти в себя.
Охранники Божественного наседали с боков — там их встречали эльфы; вокруг вождя тарегов возникло пустое пространство, но даже Фолко, Торин и Малыш сдерживали Хенну с огромным трудом.
Не теряя времени, хоббит рванул из ножен кинжал Отрины. Чего ждать, похоже, обычное оружие тут бессильно. И верно — Хенна отбил древком меч Маленького Гнома, но короткая дага, продолжая атаку, ударила Божественного в бок. В следующий миг лезвие кривого клинка Хенны скользнуло по ноге Малыша. Мифрил выдержал — но вот сам Строри растянулся на земле.
Фолко взмахнул рукой. Синие цветы на лезвии пылали; сейчас, сейчас зачарованное лезвие найдет цель, и посмотрим тогда, поможет ли тебе Адамант, о Божественнейший Хенна!
Но у синего лезвия, оказывается, имелись свои собственные счеты с Адамантом. Хоббит целился в горло врагу, однако клинок почему-то ударил намного ниже, острие высекло искры из блистающего бока дивного Камня.
Высекло — и бессильно скользнуло куда-то вниз, в темень, под ноги Хенне.
Адамант внезапно залило алым — точно от гнева. Хенна с коротким криком пошатнулся, из оставленной кинжалом Малыша раны на боку выплеснулась кровь.
Торин тотчас же рванулся вперед. Напрасно. Кривое лезвие Хенны высекло искры, соскользнув по боковине шлема. Оглушенный гном пошатнулся.
«Он неуязвим! — мелькнуло в голове хоббита. — Адамант защищает его… а Камню нипочем даже кинжал Отрины!»
Форве тремя неразличимыми, сливающимися движениями послал сразу три стрелы — все напрасно. Он хотел ослепить Божественного, но, не долетев до Хенны, древки вспыхнули — настолько яростно пылал Камень.
* * *
Спина Олмера исчезла в крутящемся рыжем вихре. Не колеблясь, Санделло шагнул следом, в последний миг ощутив вцепившуюся ему в локоть руку Оэсси.
Горбун усмехнулся, забыв даже о бушующем вокруг огне.
Нельзя сказать, что они ничего не чувствовали. Было очень, очень, очень жарко; мгновенно накалились доспехи. Шаг, другой, третий… но вот рычащее пламя внезапно осталось позади, а на черной, обугленной земле стоял Вождь.
С печальной усмешкой он сказал вынырнувшим следом дочери и вернейшему из сподвижников:
— Сквозь огонь мы шли последний раз.
— Что? — не поняла Оэсси.
— Моя сила… она иссякает… — Олмер бледно улыбнулся. — Кто-то точно отмерил ее пределы… Строго для определенного дела…
