— Ох… Что-то нашло на меня… Безумие какое-то… Знаешь, я сейчас видел… странно… точно сон — двое на берегу, в белых одеждах, прекрасные, как… как сами эльфы. Женщина с золотыми волосами, даже лучше твоих, прости, — она смотрела прямо в меня… — Голос Серого с каждым мгновением становился холоднее и спокойнее, Эовин даже показалось, что меняется и его звучание. — Смотрела прямо в меня, — он даже усмехнулся, — смотрела со страхом… Она — боялась — меня! Не знаю, что значит это видение, но… Когда тебя боятся, это значит — есть за что. По крайней мере, в это хочется верить. — Он вновь взглянул на Эовин. — Ты испугалась?
Ты думала — я лишился рассудка? Нет, вовсе нет.
Серый поднялся с земли — мягким, кошачьим движением, какого Эовин никогда не замечала у немолодого, седовласого сотника брошенной на верную гибель невольничьей рати.
— Ты идешь со мной?
— З-зачем?.. Отобрать?.. — Она не договорила.
— Именно так. Отобрать у Хенны его Силу. Я не верю, что она принадлежит ему по праву рождения. Скажу больше — я почти уверен, где сердце той Силы.
Я верну себе память… а потом сделаю тебя королевой.
— Что?.. — опешила Эовин. Серый смотрел на нее очень серьезно, без тени насмешки.
— У меня есть один долг… — медленно проговорил он. — Старый долг, из прошлого… это одно из первых воспоминаний, что вернулись ко мне…
Мертвая девушка, почти девочка, совсем как ты — погибшая для того, чтобы жил я. Я помню ее взгляды… Они жгут меня с первой же секунды, после того как ожили в моей памяти. Это — старый долг, но он должен быть отдан.
Вставай! Ты будешь первым воином моей новой армии… и, клянусь тебе именем своим, которое еще предстоит узнать, королевский венец опустится на твое чело!
В его словах билось сердце Силы. Призрачный плащ королей былого, отделанный пурпуром и золотом, вился за его плечами.
Легким движением Серый взлетел в седло. Завороженная его порывом — в тот миг ей казалось, что она уже ощущает тяжесть короны, — Эовин последовала его примеру.
Презрев опасность, они скакали прямо к ставке Хенны.
ТОТ ЖЕ ДЕНЬ, ПОДЗЕМНЫЕ ПУТИ ЧЕРНЫХ ГНОМОВ
Лодочка ткнулась носом в каменную осыпь. Могучая подземная река раздваивалась; и на перекрестке, как водится, возникло небольшое поселение. Тем более что отсюда удалось пробиться на нижние горизонты, где — по мысли королей Подгорного Племени — должен был залегать мифрил, и поэтому жизнь здесь кипела вовсю.
Двое гребцов подождали, пока их знатный пассажир сойдет на берег.
— Быть беде, чует мое сердце, — с тревогой проговорил один из лодочников, провожая уходящего взглядом. — ОН ведь так просто не появляется…
— У меня все внутри прям-таки охолодело, как ЕГО увидел, — вторил своему товарищу второй гребец.
Разговор велся, разумеется, на языке Черных Гномов — тайном, даже еще более тайном, чем Наречие прочих Детей Ауле…
— Ох, что-то будет… — вздохнул первый лодочник.
— И не говори. Появился — туча тучей! Стражники наверху говорили — никогда ЕГО с таким лицом не видели. Слова ни с кем не перемолвил — сразу вниз, к нам, сюда… На Юг куда-то спешит, сказывают.
— Да нет! Не на Юг! На Закат — так я слышал.
— А когда это ты только успел? — подозрительно осведомился второй гребец.
— Да уж успел — пока иные глупые сплетни слушали.
— Это кто слушал? Это я слушал?! — взъярился второй. — Ну, тебя-то я сейчас проучу…
Из ножен на широком наборном поясе выпорхнул кинжал. Но и первый гребец оказался не лыком шит — ловко отмахнулся проложенным сталью рукавом и ударил сам — ножом в горло недавнему товарищу. Тот захрипел, забулькал, захлебываясь кровью; однако сил на один-единственный последний выпад у него хватило. Кинжал вошел прямо в сердце противнику, слишком быстро уверовавшему в свою победу… Безумная драка кончилась в несколько мгновений. Два трупа остались лежать в мелкой воде.
ОКТЯБРЬ, 9, ПОЛДЕНЬ, БЕРЕГ КАМЕНКИ В ВЕРХНЕМ ТЕЧЕНИИ, НЕВДАЛЕКЕ ОТ СТАВКИ ХЕННЫ
Эстафета Хенны — конная или велбужья — хоть и не намного, а все ж опередила корабли эльдрингов. Каменка стала совсем узкой и быстрой. Кили «драконов» вот-вот могли заскрести по камням. По берегам вздыбились холмы, с севера все увереннее наступали передовые отряды рощ и перелесков. Там, в предгорьях, они сольются в сплошной зеленый ковер, без малейшего разрыва устлавший землю.
Впередсмотрящий заливисто свистнул.
— Пристань!
— Оружайсь! — немедленно скомандовал Вингетор, и десятники тотчас подхватили его слова. В который уже раз, не в силах оторваться, Фолко смотрел, как эльдринги облачаются в доспехи. Солнце на Юге палило немилосердно, местные обитатели предпочитали просторные развевающиеся белые одеяния; северные доспехи годились тут мало, однако в запасах опытного тана, не раз хаживавшего на Дальний Юг, нашлось все потребное и на такой случай.
Вокруг пристани роилась цела туча народу. Похоже, Хенна не поскупился, выслав гостям с Севера поистине царский эскорт. Одних только конных в отливающих на солнце длинных кольчугах и высоких острых стальных шлемах Фолко насчитал не меньше сотни. Воздев украшенные флажками копья, они застыли в молчаливо-грозном строю, готовые в любой миг устремиться в атаку сверкающей лавой… А вокруг собрались лучники и пращники, метатели дротиков — почти нагие чернокожие воины — и другие чернокожие — с длинными копьями, увенчанными необычно широкими и вытянутыми наконечниками — самыми настоящими мечами. Возле самой воды в седлах ждали гостей двое низкорослых — по меркам людского рода — всадников, облаченных в вызывающе простые коричневые накидки. Ближе чем на десять шагов к ним никто не приближался.
— Вот о них-то я тебе и рассказывал, половинчик, — послышался совсем рядом скрипучий голос. Горбун Санделло, вооруженный с головы до ног, неслышно подошел к борту, встав рядом с хоббитом. — Это те, что заместо пастухов… для людского стада, умирающего с воплем «Хенна!» на устах…
— Я слышал, — заметил хоббит, — что десять лет назад… многие умирали с воплем «Олмер!».
— Эарнил, — глухо поправил Фолко горбун. — Не Олмер. Войска знали его как Вождя Эарнила — забыл?
— Какая разница?
— Ты прав… — Санделло отвернулся.
До этого хоббит осторожно пытался расспросить молчаливого горбуна, что творится на Востоке, как дела в Цитадели и прочее, — но наткнулся на непроницаемую стену молчания. Вернейший из воинов Олмера рассказал лишь об одном. О своем странном, невиданном на Западе мече.
— Они порой забредали к нам в Цитадель, — говорил горбун, — странные воины, чья кожа желта, волосы черны, а глаза раскосы. Они живут на самом восточном краю земли, куда не дотягиваются взоры Властителей Запада. У них странные умения и таланты, странные цели и пути, непонятные нам, выросшим на другом конце земного окоема… Как-то к нам в Цитадель явились двое — молодой парень и старик, одетые в жалкие лохмотья… Все, что они имели, — это пара мечей… и странных копий, у которых навершия словно широкие ятаганы. Молодой потребовал — не попросил, а именно потребовал! — почетной службы, заявив, что возьмет верх над любым… Там случился Берель, он не стерпел наглости, вышел против него… И едва не лишился ушей. От позора он чуть не вскрыл себе горло… Тогда вышел я. — Санделло растянул губы в нечто, долженствующее изображать улыбку. — Мы бились долго… И я не мог взять верх. Я, Санделло, — не мог! Парень хохотал мне в лицо. Но и он не смог ничего мне сделать, хотя… мне это далось недешево. Тогда я опустил меч и сказал, что хочу стать его учеником. Наглец снова, рассмеялся. «Куда тебе, старик! — бросил он мне. — Ты ловко машешь этой железкой, но вот посмотрим, что ты сделаешь, когда я начну биться по-настоящему!» Он атаковал… и на сей раз мне и впрямь пришлось солоно. Наконец… наконец я оступился. Он воспользовался этим… и приставил меч мне к груди.
