Но наступили холода. Я свалилась в тяжелой лихорадке. Куда сильнее хвори меня терзал страх, что промедление на пути к жениху бросит тень на репутацию Испании. Моя тревога усилилась, когда я узнала о детстве своего нареченного.
Филипп был совсем мал, когда взбесившаяся лошадь затоптала на охоте его мать; воспитатели мальчика с ранних лет внушали ему любовь ко всему французскому. Пока юный эрцгерцог прожигал жизнь в бесконечных пирах, празднествах и увеселениях, за него правили придворные. Когда Филипп повзрослел, отец предпринял запоздалую попытку оградить его от дурного влияния. Он отправил сына в Линдау посмотреть, как заседают немецкие генеральные штаты, оттого Филипп и не смог встретить меня в порту. Впрочем, тогда я об этом не знала. Лихорадка поумерила мои восторги по поводу фламандского гостеприимства и впервые заставила с грустью вспомнить о родине. Мою тоску усугубила внезапная кончина дона Луиса де Осорио и тревожные новости из Арнемюйдена о судьбе армады, которой предстояло доставить в Испанию принцессу Маргариту. Брошенные на произвол судьбы, солдаты и матросы страдали от голода, холода и болезней. Среди них начался мор. Изнывая от беспокойства, я продиктовала дону Фабрике письмо к жениху, умоляя его поскорее приехать ко мне в Льер, где я нашла приют в монастыре. Аббатиса Мария де Суассон, близкая подруга Марии Бургундской, оказала нам теплый прием.
Филипп прибыл в ночь на двенадцатое октября, мокрый и грязный, измученный четырехдневной скачкой без сна и отдыха. Аббатиса велела разжечь огонь в каминном зале, чтобы эрцгерцог как следует согрелся, и накрыть на стол. Весть о приезде Филиппа переполошила весь монастырь. Присутствие мужчины не на шутку взволновало монахинь, пробудив в них давно уснувшие воспоминания и запретные желания. В суматохе фрейлины даже не успели как следует меня причесать.
К счастью, я уже выздоравливала. Долгожданная встреча с Филиппом и царившее вокруг возбуждение окончательно прогнали мою тоску. Я твердо решила не показывать жениху своего волнения. Пусть он увидит меня спокойной и довольной. Я выбрала изящное, но скромное платье цвета граната с квадратным вырезом и широкими рукавами. Волосы я оставила распущенными, а на грудь приколола подаренный матерью рубин. Я не стала надевать под юбку обручи, позволив бархатным складкам свободно спускаться вдоль бедер. Фрейлины смотрели на меня с завистливым восхищением. Казалось, они ждут заветной встречи еще сильнее, чем я. Я же никак не могла решить, радоваться мне или тревожиться. Одному Богу было ведомо, что произойдет со мной через несколько часов. Если я не смогу полюбить Филиппа, впереди меня ждут годы, полные страданий. Про себя я страстно молилась о том, чтобы этот мужчина оказался мне по сердцу. Заметив мое волнение, Беатрис де Бобадилья достала заветный флакон, подарок Латинянки. «Не забудьте подлить его будущему супругу», — сказала она с лукавой улыбкой. Спрятав его на груди, я в сопровождении аббатисы, Беатрис, дона Фабрике и Марии Бургундской направилась в зал, где меня поджидал эрцгерцог.
В монастырском коридоре было холодно и темно, лишь луна несмело заглядывала в окна, вычерчивая на фоне темного неба дрожащие на ветру ветви сосен. Я поплотнее запахнула на груди накидку и, замерзшая, испуганная, впервые предстала перед Филиппом.
Замешкавшись на пороге, я утонула в его синих глазах. Мой жених улыбался, протягивая ко мне руки. Филипп был выше меня, стройный и светловолосый. Я поняла, что он ждал нашей встречи так же, как и я, так же, как и я, сходил с ума от тревоги и надежды. Словно между нами накинули подвесной мост. Хотя мы оба готовились покориться судьбе при любом исходе, одна мысль о том, что будущий супруг не внушает мне отвращения, привела меня в восторг, и Филипп, судя по всему, чувствовал нечто похожее. Рабы обстоятельств, мы без слов внушали друг другу уверенность, что сумеем правильно распорядиться свободой, которую даст нам брак. Наверное, это и была любовь с первого взгляда. Вспомнив о приличиях, я хотела поклониться, но эрцгерцог удержал меня, подал мне руку, отвел на другой конец зала подальше от свиты и усадил в кресло у огня. Мне понравилась его манера держаться, спокойная уверенность, которой мне явно не хватало. Филипп любезно, но твердо попросил аббатису и остальных удалиться и оставить нас наедине, ведь тем, кому предстоит прожить вместе целую жизнь, нужно привыкнуть друг к другу. Злость на жениха, бросившего меня одну в порту, сменилась облегчением и радостью, от которой хотелось и плакать и смеяться. Я закрыла лицо руками, не в силах справиться с чувствами. Встревоженный Филипп наклонился ко мне, и я поспешила взять себя в руки. Я слишком устала за последние дни и не смела поверить, что все обернулось к лучшему. Эрцгерцог вытер мне слезы своим платком, осторожно обнял меня и коснулся губами моей щеки. Я робко ответила, и он страстно впился в мои губы. От долгого поцелуя с привкусом солода меня бросило в жар.
Я отстранилась, чтобы глотнуть воздуха. Глаза Филиппа были похожи на две синих луны. Я коснулась его щеки: она пылала. Не говоря ни слова, эрцгерцог схватил мою руку и положил ее себе в низ живота, под синий камзол. Я не имела ни малейшего понятия о строении мужского тела, и то, что нащупали мои пальцы, показалось мне чем-то вроде тугих спелых виноградин. Филипп поглаживал мои ключицы, потом внезапно скользнул языком по шее, оставляя на коже влажный след, и легонько прикусил мне грудь у выреза платья. Мысль о том, что он может найти флакон, привела меня в ужас. Высвободив руку, я мягко отстранила Филиппа.
— Прошу вас, сударь, — прошептала я. — Мы должны набраться терпения и подождать, пока наш союз не будет освящен церковью. — Я вскочила на ноги, чтобы увернуться от навязчивых объятий эрцгерцога.
— Я как раз и делаю то, что от нас требуется, — заявил Филипп с улыбкой, исполненной такого лукавства, что я не смогла не улыбнуться в ответ. Он встал, чтобы налить себе еще пива. Обернувшись ко мне, эрцгерцог вновь улыбнулся: — Едва увидев вас, я твердо решил, что наш союз должен состояться незамедлительно. Я не намерен терять ни минуты.
Эрцгерцог решительно направился к выходу. Придворные, само собой, толпились у дверей в надежде подслушать наш разговор. Филипп послал старшего мажордома за аббатисой. Когда та явилась, Филипп, к немалому удивлению всех присутствующих, и моему в том числе, попросил ее устроить венчание в тот же вечер.
— Мы с принцессой потеряли целый месяц и хотим быть вместе сегодня ночью, — заявил он тоном, не терпящим никаких возражений.
Я молча сидела в кресле и глядела на огонь. Несмотря на легкие угрызения совести из-за того, что я позволила втянуть себя в подобную игру, несмотря на неловкость перед доном Фабрике и Беатрис, всякий раз, украдкой бросая взгляд на прямую спину эрцгерцога, я торжествовала оттого, что смогла пробудить страсть в таком мужчине. Едва ли судьба могла преподнести мне подарок прекраснее и дороже. По залу уже сновали слуги. Наши мажордомы о чем-то шептались в углу. Аббатиса велела разыскать моего капеллана дона Диего Рамиреса де Вильяэскусу. Священник, смущаясь, отвел меня в сторону:
— Вы и вправду этого хотите, ваше высочество?
Я стыдливо опустила глаза, пытаясь скрыть волнение и жгучую радость.
