Наконец дверь распахнулась.
– Коннор? Вы знаете, который сейчас час?
Мэтти явно удивилась, увидев его. В глубине сознания Коннор смутно отметил выражение огромного облегчения на ее лице.
– Рано, – признался он, не извинившись. – Я должен с вами поговорить. Сейчас же.
Мэтти запахнула на груди белый халат. Коннор сделал попытку войти, но у девушки, видимо, было другое намерение. Она вышла на крыльцо и закрыла за собой дверь.
– Давайте пройдемся. Утро отличное. – Мэтти спустилась по ступенькам, подставила лицо солнцу и улыбнулась.
Она стояла, подняв подбородок, роскошные локоны светло-золотым каскадом струились по ее спине. Коннор вдруг обнаружил, что ему было достаточно одного только взгляда на нее, чтобы успокоилась его душа, улеглись тревожные мысли.
– Коннор?
Он заморгал, сообразив, что продолжает стоять на крыльце, не сдвинувшись с места. Чувствуя себя полнейшим идиотом, он торопливо сбежал по ступенькам и пошел с ней рядом.
– Это не сон, – выпалил Коннор, – не то, что родилось в моем подсознании. Это… воспоминание.
Мэтти задумалась.
– Значит, вы вспомнили что-то из своего прошлого?
Коннор поморщился.
– Нет, – он тяжело вздохнул. – Образы еще не полностью ясные, но…
Она пытливо посмотрела на него.
– Вы воспользовались лекарственными травами, которые дал вам Джозеф?
Коннор кивнул.
– Но кава-кава – мягкое средство, которое только помогает крепко уснуть. Оно не настолько сильное чтобы влиять на сознание.
– Так почему вы решили, что это воспоминание?
– Ну… вся картина изменилась. Помните, я говорил вам, что не принимаю участия в действии, а как бы наблюдаю за всем со стороны? – Коннор рассеянно махнул рукой, пытаясь найти слова, чтобы описать свои ощущения. – Что я… защищен? Этой странной пленкой. – Он покачал головой. – Сверкающей паутиной.
Это прозвучало как-то глупо, и он вдруг разволновался. Но, взглянув на Мэтти, увидел, что она воспринимает все отнюдь не скептически.
– Да, вы говорили мне. Ну, а эта трава хоть как-то помогла?
– Думаю, что да, хотя ни один образ еще не стал кристально ясным, – ответил он. – Я смог разобрать голоса. Один принадлежал моему отцу. Другой – Джозефу.
Он скользнул взглядом по ее округлому плечу и увидел, что халат, показавшийся ему чисто белым, на самом деле был в светло-голубых цветочных бутонах. Сотни их были рассыпаны по нежной шелковистой ткани.
Коннор хотел отвести взгляд, но было невозможно не заметить, как натянулась ткань на ее высокой груди.
– И тот факт, что вы узнали эти голоса, – продолжала Мэтти, явно стараясь не обращать внимания на его слишком пристальный взгляд, – навел вас на мысль, что это было какое-то событие, имевшее место в вашем детстве?
Он молча кивнул.
Ее красивое лицо оживилось.
– Коннор! Но раз Джозеф присутствовал в вашем сне, значит, он должен был присутствовать и во время этого инцидента. Идите к нему. Спросите его. Он сможет сказать вам…
– Я не пойду к нему, – нахмурился Коннор. – Я не собираюсь вообще видеть его, Мэтти.
Она резко остановилась и взглянула на Коннора с нескрываемым удивлением.
– Это почему же?
Коннор надеялся, что Мэтти попытается его понять, но вместо этого она обрушила на него такое непередаваемое изумление, словно решила, будто он совсем свихнулся. Коннор почувствовал вспышку раздражения.
– Я слышал эти голоса. Разобрал обрывки сердитой ссоры между моим отцом и дедом. – Даже сейчас он мысленно видел фигуру злого медведя, махавшего огромной когтистой лапой. – Убирайся! – кричал медведь. – Оставь «Смоки-Вэлли» и не возвращайся сюда больше! – Боль, возникшая в его груди, была почти невыносимой. Коннор устремил тревожный взгляд на Мэтти. – Дед отобрал у меня отца, – сказал он голосом, в котором сквозил гнев. – Он не имеет права так манипулировать людьми! Дед украл у меня те несколько последних драгоценных месяцев, которые я мог бы провести с отцом перед тем, как тот погиб. Это было неправильно, Мэтти! Нечестно!
– Минутку.
Расслышав раздражение в голосе Мэтти, Коннор замолчал. Ее синие глаза сузились, плечи распрямились от внутреннего напряжения.
– Вы не можете утверждать с уверенностью, что все произошло именно так. Вы сказали мне, что слышали обрывки того, что было сказано. Нельзя же судить обо всем по каким-то обрывкам. – Она перевела дух. – Я не стану безропотно слушать ваши наветы на такого добросердечного человека, как Джозеф Сандер.
– Добросердечного? – Коннор не верил своим ушам. – Почему вы защищаете его? Разве вы не слышали, что я сказал?
– Я не глухая. – Мэтти скрестила руки на груди. – А вот вы слишком поспешно делаете выводы о том, что могут означать образы, возникающие в вашем сознании, вместо того чтобы поговорить с человеком, который мог бы вам все объяснить. – Она резко засмеялась. – Коннор Сандер, я не верю в то, что вас интересует правда.
Коннор вскипел. И хотя понимал, что его злость направлена против деда, почувствовал раздражение и от разговора с Мэтти.
– Я скажу вам, в чем заключается правда. Я сердит на Джозефа много лет. Поэтому и придумал отговорку, чтобы не принимать участия в строительстве Общественного центра в прошлом году. Где-то в глубине моей души хранилось воспоминание о том, что это из-за Джозефа мой отец уехал из «Смоки-Вэлли». По какой-то причине это было затуманено в моем сознании, но теперь выплыло наружу и стало очевидным.
Мэтти упрямо вздернула подбородок.
– Совсем не очевидным, Коннор. Вам надо прекратить обвинять Джозефа и попытаться понять, почему вы прятали правду. А еще вам надо выяснить остальные детали, потому что Джозеф, насколько я знаю, никогда сознательно не обидит и мухи, а уж тем более внука, которого безмерно любит.
Коннор долго смотрел на нее. Она говорила так, словно хорошо знала его деда, и внутренний голос сказал ему, что это весьма существенно. Но он чувствовал себя слишком обиженным, чтобы спросить об этом.
– Просто не могу поверить, – наконец сказал он, – что ждал от вас понимания.
Ее глаза потемнели.
– Я хочу понять вас, Коннор. Но я не в состоянии помочь человеку, который отказывается помогать самому себе.
Их взгляды встретились. Не в силах пересилить себя, Коннор резко повернулся и ушел.
В среду на следующей неделе ей был доставлен большой плотный конверт с разрешением на строительство, который так и лежал нетронутым на столике в холле. Мэтти знала, что ей нужно нанять плотника, если она собирается хоть когда-то начать реконструкцию каретного сарая. Но забота о Бренде заставила ее отложить собственные дела.
