Все хорошо, Сидри…
Галерея закончилась крошечной квадратной камерой – тупиком. Гном засветил один из немногих оставшихся у него факелов, несколько мгновений осматривал се, сосредоточенно посвистывая, а затем нажал на едва заметный выступ, притаившийся в дальнем углу как раз на высоте его, Сидри, глаз.
Послышался глухой скрежет. Несмотря на прошедшие годы, сооруженный гномами механизм работал безупречно. Плиты одной из стен начали расходиться; гном поспешил нажать на скрытый рычаг вторично, боясь пустить внутрь капли Смертного Ливня. Каменные ставни послушно сомкнулись.
Натекшую лужицу ядовито-желтой жижи гном долго и тщательно забрасывал каменной крошкой. Ему вновь повезло – галерея открывалась в один из древних наблюдательных пунктов, разбросанных по южным склонам Хребта Скелетов. Теперь оставалось только спуститься вниз – не по лестнице, а по скале.
Как только кончится Ливень.
Бешеный бег сквозь тьму. Ноги сами несли Тави, несли неведомо куда, повинуясь только одному приказу – вперед и вверх. Горы послушно раскрыли перед ней свое чрево, она мчалась по запутанным тоннелям, не думая, не запоминая дороги, влекомая одной лишь мыслью – подальше от явившегося из мрака чудовища.
…Остановилась она, лишь когда совсем выбилась из сил. Мрак навалился со всех сторон удушающей массой, и только сейчас Тави поняла, что все время, пока бежала, она оставалась в абсолютной, непроглядной тьме без малейшего проблеска света. И при том каким-то чудом умудрилась ни разу не споткнуться и ни на что не налететь. Сейчас, когда унималось бешеное биение сердца, она уже могла припомнить – вся паутина тоннелей предстала ей в каком-то неярком сером свете, угасшем, как только она остановилась. Кажется, сейчас она на какой-то развилке… Девушка ощупью добралась до стены, села. Зверски хотелось пить, пришлось свернуть голову сберегавшейся на черный день фляжке.
Вода тяжелыми глотками катилась вниз по горлу, Тави усилием воли сдержала готовый вот-вот прорваться панический страх – она одна, заблудившаяся во тьме неведомых переходов, где и сами гномы не ходили без света, что она станет теперь делать, на самом краю неотвратимой гибели?
«Ты волшебница, моя дорогая. Ну так и поступай соответственно».
Заплечный мешок был цел, на месте оказалось и оружие (хотя, когда ТАК улепетываешь, во все лопатки, не диво остаться и без штанов); самое же главное – глубоко внутри тлела негаснущая искорка магии, то, что дает жизни волшебника и цель, и смысл.
«Ну-ка, хватит сидеть, – прикрикнула на себя Тави. – За работу, подруга! Надо... надо отыскать… Кан-Торога…»
Каждое последующее слово давалось все тяжелее и тяжелее. Неужели ей придется вновь спускаться вниз, туда, где ее, наверное, уже поджидает козлоногий?.. При одной мысли об этом сделалось дурно. И хотя Тави тотчас же обозвала себя всеми мыслимыми и немыслимыми словами, помогло это слабо.
«Трусиха! Ничтожество! Дрянь!»
Однако коленки все равно дрожали. Мощь магии козлоногого явно на голову превосходила силы Тави; открытого боя ей не выдержать. Если б не та невесть откуда пришедшая помощь, она бы уже была мертва... точнее, хуже, чем мертва.
Но бросить Кана непогребенным – значило оскорбить, гибельно унизить не только погибшего друга, но и всю расу Вольных, принявших в свое время Тави, учивших ее, кормивших и защищавших. Человек по крови, Вольная по духу – и до конца дней своих ей пребывать в этой мучительной раздвоенности.
Конечно, будь на ее месте Кан-Торог, он не колебался бы ни секунды, призналась себе волшебница, Не думая об опасности, он пошел бы искать ее тело чтобы похоронить так, как положено, или погибнуть.
И не важно, что при этом он сам наверняка бы погиб. Вольные очень плохо умеют отступать.
И куда, во имя всего святого, делся Сидри? Гном все время держался рядом с ней, а потом как-то разом, внезапно, исчез. Козлоногий что-то говорил об этом... но мог запросто и соврать. Сидри не праздновал труса, он дрался наравне со всеми и не показывал спины... едва ли его так просто испугала горящая тьма, принявшая облик исполинского пещерного дракона.
Значит, надо отыскать еще и гнома. Тави тяжело вздохнула, нащупала мешок и потянула за тесьму.
Не всегда новые способы лучше старых. После того как дедовская предметная магия несколько раз сработала там, где спасовало волшебство куда более современных систем, Тави отчего-то больше доверяла сейчас засушенным корешкам и мышиным лапкам, чем сосредоточению, концентрации и визуализации, как говаривали маги Радуги.
Потратив самую малость Силы, чтобы засветить отщепленную от факела лучинку, девушка принялась раскладывать на полу запасенные ингредиенты, Потом пришлось долго и нудно вычерчивать концентрирующую пентаграмму. Пыхтя, Тави вымеряла УГЛЫ – горе тому волшебнику, у кого линия хоть на волос отклонится от истинного положения, того единственного, в котором уравновешиваются магические потоки!
…А тут еще вдобавок – неровный пол, выбоины, трещины и тому подобные сюрпризы. Решение задачек «на неровности» относилось к числу наименее любимых Тави занятий. Больше, чем их, она не могла терпеть только благотворительность.
Когда она, вся взмокнув, наконец обессиленно привалилась к стене, в глазах у нее все плыло от напряжения, ныла перенатруженная спина. Зато пентаграмма – восхитительная, несравненная пентаграмма, учитывая условия, в каких пришлось ее чертить! – была готова, и чашечки с ароматическими смолами стояли в остриях лучей, и специально подобранные композиции кореньев и камней – в основаниях, и аккуратно расщепленные надвое свечки – на главных пересечениях, Наставник мог бы ею гордиться.
Теперь дело за малым – отыскать козлоногого. И Сидри. И... мертвого Кана. Если чудище уже убралось из того зала, где разыгралась схватка, Тави спокойно спустится.
Без кремня и огнива, сами собой, затеплились свечи, Мягкие огненные язычки скользнули по сложенным в чашки благовониям. Весь этот обряд был, кстати, отнюдь не шаманством, не подделкой или подпоркой для начинающих колдунов, еще не умеющих сосредоточиться в должной степени. Тави чувствовала, как вся эта, на первый взгляд такая нелепая, бутафория и в самом деле цепляется за какие-то неведомые, глубинные ответвления потоков магических Сил; цепляется, тащит их на поверхность, заставляет повиноваться беззвучным приказам легионы странных, обитающих в толще скал неразумных существ; и как эти легионы, подстегиваемые невидимыми бичами, послушно приходят в движение, растекаясь по истощенным рудным жилам, скользя по едва-едва заметным, тончайшим водным ниточкам, пронизывающим скалы; спешат, торопятся, бегут, выполняя пока еще не ее, Тави, приказы, но повеление заключенных в пентаграмме куда более могущественных сил. При попытках проникнуть глубже в суть этих иерархий Тави почти мгновенно становилось дурно. Она не понимала, почему столь примитивные приемы неожиданно оказываются на удивление действенны, почему предметная магия, магия пришепетываний и заговоров, бессмысленных обрядов и еще более бессмысленных ритуалов сплошь и рядом оказывается сильнее магии утонченной, магии мысленной, опирающейся лишь на дар и способности самого волшебника…
