Оставалось только бежать.
* * *
– Вот и славно, вот и хорошо, – не уставая, твердил Кицум, – Выбрались, и хвала богам, хвала силам здешним и нездешним, и небу хвала, и звездам, а больше всего – тебе, Сеамни!
Уже все в бродячем цирке называли Агату ее настоящим именем. И – откровенно побаивались.
Оставаться в Хвалине никто не захотел. Магов много, уничтожить одну, пусть даже важную, башню Арка, пусть даже со многими магами из числа сильнейших и даже самим Верховным еще не значило победить весь Орден и уж тем более не значило взять верх над Радугой.
И вот добытый где-то Кицумом фургон трясется по ведущей на юго-восток дороге. Троша сидит на козлах, братцы-акробатцы и Еремей – заклинатель змей дуются в кости, время от времени опасливо поглядывая на Агату, Таньша спит, а Нодлик, как всегда, визгливо ругается с Эвелин.
Словно ничего не изменилось…
Хотя, конечно, нет. Изменилось. Нет больше постылого ошейника. Добыт Иммельсторн… Агата поперхнулась, поймав себя на том, что произнесла имя святыни своего народа на диалекте хумансов. Что такое? Что случилось с ней?.. Или и в самом деле прав был Гейнебис, легендарный король-воин, что приказывал казнить всех Дану, побывавших в хумансовом рабстве?..
Агате стало не по себе.
…Как только они выбрались из города и она немного пришла в себя, Кицум забросал ее вопросами. Она отвечала односложно, больше отмалчивалась. Агата знала теперь только одно – ей следует добраться до затерянного в болотистых джунглях последнего убежища своего народа. Путь туда мог занять целые месяцы, но что для нее теперь время?.. К тому же поползли слухи о каких-то неурядицах в Империи, о распре Императора с магами… Все это хорошо. Пусть хумансы и дальше режут друг друга. Когда сюда придет победоносная рать Дану, ее воинам придется пролить меньше крови.
Все, что Агата сказала Кицуму – единственному, с которым она вообще разговаривала, – ей надо попасть на юго-восточный рубеж Империи. Старый клоун тотчас же согласился.
– На юг так на юг. Нам же лучше. Там потеплее-то будет, на побережье… А тебе. Сеамни, надо небось в Бросовые земли, так по этой дороге вернее всего доберешься. Лучше через Пустоземья идти, чем через восточные королевства. Там-то твои уши ох как многим могут не понравиться!..
Агата молчала. Пусть старик говорит все, что взбредет ему в голову. С обретенным Деревянным Мечом она уже не расстанется. Агата смастерила себе кожаную петлю, наглухо заклепав ее на собственном запястье, и все сокрушалась, что нет времени остановиться и сделать настоящую, обшитую той же кожей цепь, чтобы забрать у нее Меч можно было бы, лишь срубив всю кисть.
Сперва фургон тащился по Мельинскому тракту, однако затем Кицум решил свернуть еще круче на восток. Клоун знал такие дороги, о которых забыли, наверное, даже старожилы тех мест.
День сменялся ночью, в двух небольших городках они дали представления. Агата оставалась сидеть в фургоне, неподвижная и безгласная. Поднимающаяся повсюду тревога ее мало волновала. Почти не прикасалась она и к еде, молча мотала головой, несмотря на все уговоры Кицума. Достаточно она давилась хумансовой отравой.
Лошадки бежали бодро, дороги, что отыскивал Кицум, оказывались безопасными, а народ в городках и деревушках – достаточно щедрым.
Так прошла целая неделя. Неделя, за которую на дыбы встала вся Империя. И, наверное, Сеамни Оэктаканн была единственной, кого это ничуть не беспокоило.
* * *
– Какое убожество! – с отвращением сказал Сидри Дромаронг. – Подумать только, и здесь Каменному Престолу предстоит провозгласить начало такого великого дела!..
– Ты прав, ты прав, почтенный Сидри, – с готовностью согласились два его собеседника.
Былой спутник Кан-Торога и Тави щеголял в новеньких доспехах, изукрашенных искусной гравировкой и даже самоцветными камнями, – парадное одеяние, конечно же, не боевое. Борода его была тщательно расчесана и умащена благовониями.
Два его сотоварища – в доспехах попроще, но тоже достаточно богатых – подобострастно внимали каждому его слову. Герой Подгорного Племени Сидри Дромаронг, вернувший в родную юдоль Драгнир, Алмазный Меч, принимал это как должное.
Они стояли в огромной пещере, бывшей когда-то руслом подземной реки, проложившей себе путь в толщах мягкого известняка. Ни любимого гномами гранита, ни иного привычного им камня. Увы, здесь, в изгнании, было не до возведения роскошных чертогов. Каменный Престол довольствовался малым, строя одну за другой кузни и плавильни. Ненасытная Империя требовала железа, сырого железа в крицах – как можно больше!
Однако иного места, чем эта карстовая пещера, они найти так и не сумели. Все прочие залы оставались лишь жалким подобием покинутых под Хребтом Скелетов.
– Значит, решено – это будет здесь, – повторил Сидри. Задумчиво почесал бороду и крикнул куда-то через плечо, чтобы несли факелы и светильни.
В пещере закипела работа. Появившиеся из узких ходов десятки молодых гномов принялись крепить к стенам железные кольца, выметать скопившийся на полу песок, выстилать бережно сохраненными и в изгнании царскими коврами высокий белый выступ в дальнем конце пещеры, очень похожий на трон, Вскоре, однако, появился и настоящий трон. Пыхтя и надрываясь, резную каменную глыбу тащила двадцатка самых сильных гномов. После долгих усилий им удалось водрузить его на известковый уступ.
Сидри и его спутники, до этого наблюдавшие за работами и покрикивавшие на молодых, приумолкли, склонив головы в знак почтения к святыне.
Каменный Престол гномы дотащили до западных гор, несмотря ни на какие трудности и лишения. Древний трон их царей, реликт славных времен, когда их рати хаживали далеко на восток и юг, к берегам теплых морей, возвращаясь с богатой добычей, когда войны случались с орками, гоблинами или Дану, а о людях никто не слыхивал и слыхом. В годы наивысшего расцвета RhaBsizgar Oorunn, Подгорного Племени, был сотворен Самоцветный трон. Сидри не лгал Кану и Тави, когда говорил, что драгоценные камни из убранства трона ушли на уплату выкупа. Они действительно ушли – но ушла мелочь, по меркам гномов.
Ожерелья сверкающих адамантов, алых, как кровь, Ardat!, синих, как море, Urtonn, голубых, как небо, Vigafatt. Рубины, сапфиры, аквамарины, топазы и прочее ведомое людям богатство недр не шли ни в какое сравнение с этими лучащимися живым огнем камнями. Высеченный из иссиня-черного камня, весь покрытый священными рунами, Самоцветный трон стоил куда больше, чем весь Мельин с его обитателями.
В украшавших его драгоценных ожерельях глаз с трудом мог заметить крошечные разрывы – отсюда были вынуты особо ценимые хумансами бриллианты и рубины для выкупа. Сейчас кое-какие из них до сих пор украшали регалии самого Императора и нескольких знатнейших фамилий Империи.
На самом верху резной каменной спинки свернулся несколькими тяжелыми кольцами дракон – некогда величайший враг Подгорного Племени. От тех лет остались только героические сказания да несколько исполинских желтых черепов среди наиболее чтимых святынь народа гномов.
