Зака бросило в жар при мысли о том, что он мог бы с ней сделать на этом столе. Что было в ней такого, что заставляло его забыть здравый смысл? Физическое влечение, да. Но и что-то большее. И это тревожило его. Он не хотел признаться, что ему нужно просто живое человеческое общение. Зак подозревал, что Эрин — из тех женщин, которые могут заставить его выдать самые потаенные секреты, если он не будет осторожен. Он не может позволить ей коснуться старых ран.
— В какое время?
— В шесть.
— Отлично. Я принесу обед. Любите китайскую кухню?
— Очень.
— Что предпочитаете?
— Острое, — отозвалась Эрин.
Знай она, что делает с ним, то, наверное, предпочла бы отказаться от встречи. А может, и нет. Может, она вкладывает страсть во все, в чем принимает участие. Внутренний голос твердил Заку, что он должен выяснить это.
ГЛАВА ВТОРАЯ
— Пятьдесят тысяч долларов, Эрин? Это огромные деньги!
Хотя лицо Роберта Брейли избороздили морщины, а аккуратно подстриженные волосы стали почти седыми, он все еще был красивым мужчиной и выглядел гораздо моложе своих шестидесяти.
Эрин взяла бутылку портвейна и снова наполнила свой бокал, игнорируя осуждающий взгляд отца.
— Я знаю, что это большие деньги, но они нужны мне для осуществления этого проекта. У тебя есть выход на частных спонсоров. — Она старалась не показать, в каком она отчаянии. — Папа, для меня это очень важно! А ты знаешь людей, которые могут помочь.
Ее отец отложил в сторону салфетку.
— Ты зря растрачиваешь там свои силы и способности.
Разговоры с отцом всегда сводились к одному: он не одобрял ее выбор, потому что считал социальную работу изначально бессмысленной.
— Тебе пора свыкнуться с мыслью, что я не собираюсь менять в ближайшее время место работы.
— Я уже устал от твоего упрямства.
Эрин сжалась в кресле, сложив руки на коленях, как маленький провинившийся ребенок. Но в ее планы не входило ссориться с отцом.
— Если мне удастся осуществить этот проект, я получу больше удовлетворения, чем могли бы мне принести любые деньги.
— Удовлетворение не обеспечивает надежности.
— У меня бывают и другие вознаграждения, — произнесла Эрин и почему-то подумала о Заке Миллере. Да, ее гормоны явно разыгрались.
Отец прокашлялся, требуя внимания к тому, что собирался сказать.
— До сих пор твоим самым большим вознаграждением был кредит.
В этот момент Эрин хотелось возненавидеть его, но она не смогла. Несмотря на попытки вмешиваться в ее жизнь, он все-таки оставался ее отцом. От него она унаследовала уверенность в себе и изрядную долю упрямства. Сейчас ей нужны его связи, и она сделает все, даже будет унижаться, если понадобится, чтобы воспользоваться ими. Ради приюта она поступится своей гордостью. Эрин нежно коснулась руки отца.
— Ты поможешь мне?
Он высвободил руку и похлопал ладонью о стол. На лице его появилась многозначительная улыбка.
— Я мог бы попробовать. Но при одном условии.
Эрин не смогла подавить тяжелый вздох.
— Каком условии?
— Сколько потребуется времени, чтобы этот приют заработал?
— Мы собираемся закончить все через месяц.
— А сколько времени, чтобы убедиться в том, что овчинка не стоила выделки?
— Если он будет успешно работать в течение года, директора поверят, что это стоящий проект.
— Понятно. А если у тебя ничего не получится, что тогда?
Она не хотела даже думать о такой возможности, хотя, конечно, это было довольно глупо.
— Будем продолжать работать. Постараемся переместить всех, кому грозит опасность, в другое место.
Эрин молилась про себя, чтобы отец внял ее просьбам.
— Я согласен помочь тебе найти источники финансирования, если ты пообещаешь перейти на работу ко мне, когда все это провалится.
Она сжала зубы и подавила желание отказаться сразу. Нужно было совсем не уважать себя, чтобы работать в фирме отца, официально занимая должность администратора, а на самом деле — почитаемой хозяйки. С тех пор, как двенадцать лет назад умерла ее мать, он много раз говорил дочери, что она нужна ему именно в этом качестве. А со времени ее разрыва с Уорреном, который в глазах отца был идеальным зятем, он не уставал при каждом удобном случае напоминать ей, — и не всегда деликатно, — как она разочаровала его. Ничего не изменилось. Кроме Эрин.
Сейчас, больше чем когда-либо, она была намерена победить и доказать отцу, что он ошибался.
— Если я соглашусь, ты поможешь мне?
— Ты имеешь в виду, не стану ли я сознательно ставить тебе палки в колеса?
— У меня же есть основания допускать такую возможность.
Отец любил напоминать Эрин о ее прошлых неудачах, начиная с тех, что потерпела шестнадцатилетняя бунтарка. Отчаянно нуждаясь в поддержке отца, Эрин тогда сумела лишь заслужить его недоверие.
Лицо Роберта посуровело.
— Даю тебе слово. Надеюсь, этого достаточно.
На мгновение Эрин почувствовала угрызения совести. Но только на мгновение. Ей была нужна его помощь на любых условиях.
Собравшись с силами, Эрин произнесла слова, которые очень не хотела произносить:
— Я согласна.
На бесстрастном лице отца мелькнуло изумление, но он быстро справился с собой.
— Значит, ты будешь на меня работать?
— Если не справлюсь с собственным проектом.
Его плечи расслабились, и на лице появилась торжествующая улыбка.
— Почему ты согласилась на мои условия?
— Это же просто, отец. — Она сняла сумочку со спинки стула и перекинула ремешок через плечо. — Я не собираюсь потерпеть фиаско. — Последние слова сопровождались упрямым выразительным взглядом, который не оставлял сомнений в серьезности ее намерений.
На следующий день Эрин вышла из зала заседаний радостно-возбужденная. Директора, уходя, подбадривали и поздравляли ее. Впервые с тех пор, как она предложила организовать новый приют, девушка по-настоящему поверила, что все получится.
Когда наконец все разошлись, Эрин заметила человека, который остался около стола. На незнакомце был простой темный костюм. Тускло-песочные прилизанные волосы зачесаны назад. Значок с надписью «Полицейский департамент Лангдона» приколот к лацкану. Глаза скучно-серые. Она встречалась с несколькими людьми из местного департамента, очень милыми и располагающими к себе, но этого полицейского она не знала.
Приют находился далеко от Центра. Обычно, если возникали какие-то проблемы, ей звонил дежурный менеджер. Может, этот человек здесь не по официальному делу? Но решительное выражение его грубоватого лица говорило об обратном.
