– Прекрати! – зарычал Фесс на ведьму. – Делай, что делала. Никто тебя пальцем не тронет. Я тебе Слово давал, забыла? Ну, не стой, не стой, шевелись, ради всего… – он чуть было не сказал «святого», вовремя сообразив, что так обращаться к ведьме не слишком-то подобает. – А уж мы постараемся их задержать – сколько сможем. Не ручаюсь, конечно, но…
– Ты обещаешь? – неожиданно высоким, звенящим голосом выкрикнула ведьма. – Нет, скажи, ты обещаешь? Точно обещаешь?!
– У тебя есть моё Слово, – ответил он, чувствуя, как к щекам приливает краска – эльф Ирдис Эваллё вспомнился более чем некстати.
Ведьма вдруг как-то жалко и заискивающе улыбнулась, и Фесс с внезапным раскаянием понял, что перед ним – не хладнокровная и бывалая волшебница, тёртая и мытая во всех щёлоках, а просто перепуганная молоденькая девушка, сама не ожидавшая, что её заклинание приведёт к таким бедствиям, но, несмотря ни на что, до последнего пытающаяся эти бедствия остановить. Она легко могла бы спастись – ведь не напал же на неё самый первый призрак, сражённый Фессом в глубине Нарна возле старой часовни! Значит, ведьма успела бы сбежать, скрыться – кто дознался бы, кто докопался бы до истинных причин бедствия, когда оно распространилось бы на соседние уезды, волости и ленные владения?
Однако она осталась. Для почти что безнадёжной попытки сопротивления. Она не знала и не могла рассчитывать на его, Фесса, помощь – ведьма просто пришла, чтобы умереть вместе со своими сородичами. Умереть, сражаясь, как и положено воину, а не успокаивая совесть всякими словесами вроде: «Я должна жить, чтобы защищать других». Нет других и не будет. Здесь твоё поле, ведьма-воин, здесь тебе и лечь, коль удача отвернётся.
– Ну, что встали? – деловито осведомился тем временем Сугутор. – Прадд, давай-ка подтащим во-он тот воз к крыльцу поближе, пока ещё успеем…
Громко молившийся священник, похоже, впал не то в транс, не то в экстаз и даже не повернул головы в сторону гнома и орка, решительно принявшихся возводить возле входа в церквушку самую настоящую баррикаду, словно собираясь противостоять приступу обычного врага, из плоти и крови.
Эбенезер же во все глаза смотрел на ведьму, смотрел так, словно узрел Спасителя в истинном теле.
– Ты чего? – Фесс не слишком вежливо толкнул юного мага локтем. – Не застывай, коллега, давай делай закля…
– Почему она вернулась? – вдруг пробормотал себе под нос Джайлз. – Святые отцы учат… ведьма злобнее крысы и отвратнее гадюки. Никогда не способна ведьма думать о ком-либо, кроме себя, никогда не делает ничего без выгоды для себя…
– Ты зачем мне об этом толкуешь? – рассердился Фесс, не сразу сообразив, что происходит. – Это я ещё в Ордосе чи…
Некромант поспешно прикусил язык, едва только понял, в какую западню угодило бедное чадо Святой Церкви, – согласно всем трудам отцов и канонам, ведьме этой сейчас полагалось бы улепётывать отсюда во все лопатки, прихватив с собой колдовские принадлежности, улепётывать с тем, чтобы никогда уже не вернуться. «О себе лишь и своих злодействах думают ведьмы!» – твердили священные тексты, престольские энциклики, синодики пустынников и прочее, прочее, прочее.
И наивный Эбенезер всему этому верил. Впрочем, это как раз необычным никак почитаться не могло. А вот то, что он нашёл в себе силы удивиться ведьме, усомниться в том, что читал и слышал, – то действительно дорогого стоит. Значит, не слеп, и не глух, и не закостенел, и не станет по первому мановению инквизиторского пальца жечь «прелюбодеев» и прочих грешников…
Хотя что я, оборвал себя Фесс, рассуждаю, словно мы все собрались жить вечно!
И как раз в это время с разных сторон между опустевшими домами Кривого Ручья замелькали медленно ползущие вперёд серые тени.
В часовне на миг вдруг умолкли все до единого младенцы – на миг умолкли, а потом заголосили ещё отчаяннее.
Священник продолжал молиться, срывая голос, словно это могло помочь; ведьма стремительными росчерками доканчивала свою гептаграмму, а некромант Фесс собирал в кулак волю и силу. Одного такого ретивого призрака он уже свалил, подбадривал себя некромант, правда, помогало это плохо. Свалить-то Фесс врага свалил, но и сам притом свалился. И, если бы не спутники, некроманту пришлось бы плохо.
Конечно, когда вместе сходились трое или больше волшебников, они могли бы составить «кольцо», объединяя силы и приумножая их, но как заставить пойти в одной упряжке мрачную некромантию, магию вольного ветра и вообще непонятное чародейство ведьмы?..
Призраки смыкали ряды, словно готовящиеся к атаке опытные панцирники. Фесс ощущал тянущиеся вперёд их алчные взоры – колдуны их занимали мало. Они смотрели на церковь, битком забитую народом, и только на неё. Всё прочее их не интересовало. Раз убитые, смерти они не страшились.
Фесс с внезапной остротой понял, что сейчас произойдёт. Серые шеренги рванутся вперёд, на миг, быть может, задержавшись там, где будут сопротивляться он, Джайлз и ведьма, сомнут последний заслон и хлынут дальше, к беззащитной церквушке, собравшимся в которой и в самом деле останется только уповать на Спасителя…
Приготовились к бою, подняли оружие гном и орк – некромант с удивлением увидел в руках у Сугутора не привычный топор, а игольчато-тонкий кинжал, отливающий странным жемчужным цветом. Прадд, в свою очередь, отложил в сторону устрашающего вида исполинскую секиру – в громадной лапе орка детской игрушкой казался изящного вида небольшой клевец-чекан.
«Откуда у них это взялось?» – ещё успел удивиться Фесс, когда призраки наконец пошли в атаку.
Мириады незримых ледяных стрел пронзили воздух с режущим визгом; стена серой мглы стремительно смыкалась, задёргивая, словно бы пологом, весь остальной мир; в лицо Фессу скалились десятки уродливых нечеловеческих черепов – он даже не мог догадаться, кому иные могли бы принадлежать.
Они слишком хотели убивать и пожирать, чтобы рассуждать.
Некромант привычно плёл заклятье, однако и на сей раз Джайлз опередил его. На мгновение Фессу почудилось, что фигура мага Воздуха отрывается от земли, расправляя незримые крылья: за спиной Эбенезера расправляла крылья могучая и гордая сила, какую ученик Даэнура никак не мог бы заподозрить в трусоватом молодом чародее.
Не его Сила. Сила его молитвы, Спасителева магия, запоздало сообразил некромант, Спасителева, а отнюдь не волшебство Ветра. Это словно бы поднимались из глубины памяти самые светлые и самые чистые детские воспоминания, детская вера, самая горячая и искренняя, не замутнённая и малейшими сомнениями. Наверное, над этим можно было б посмеяться, но в тот миг Фессу было не до смеха.
Ровные ряды призраков внезапно приостановились, и Фессу почудился яростный, ненавидящий ропот десятков бесплотных голосов. Он мог только гадать, что привиделось сейчас наступающим врагам, какие недоступные человеческому пониманию слова – а может, и не слова даже – звучали сейчас в их «ушах», но, как бы то ни было, атакующие приостановились, более того, даже попятились назад, два или три подёрнулись странной стремительной дымкой и бесследно исчезли – правда, прорехи в рядах оказались тотчас затянутыми.
