– Спасибо, Женя, – тепло произнес Соловьев. –
Я очень благодарен вам за то, что вы пришли. И с удовольствием пью за ваши
слова.
– Пойдемте поближе к столу, – шепнула Настя
соседу. – Они там ведут производственное совещание, нам с вами это
неинтересно, а на столе масса всяких вкусных вещей. Ну их, с их деловыми
разговорами.
Женя покорно поплелся следом за ней к дивану, куда Настя
усадила его почти насильно. Было видно, что ему не по себе и хочется уйти.
– Вы давно здесь живете? – спросила она,
накладывая в его тарелку разные закуски.
– С самого начала, как застроились. Я один из первых
въезжал. Почти одновременно с Володей.
Странно, подумала Настя. Так давно живут рядом, а он
стесняется лишний шаг сделать, лишнее слово сказать. Как будто первый день
знаком с Соловьевым. И вообще непонятно, как такой неловкий и застенчивый
человечек может в наших условиях оказаться владельцем дорогого престижного
коттеджа. Чтобы заработать такие бешеные деньги, нужно быть акулой, нахрапистой
и клыкастой. А он?
– Чем вы занимаетесь, Женя? Или с моей стороны
неприлично об этом спрашивать?
Он смутился еще больше.
– Ничем, в сущности. Детей воспитываю, хозяйство веду.
У меня жена бизнесом занимается. А я так… Дома сижу, одним словом.
Она вспомнила. Якимовы. Коттедж номер 12. Жена – генеральный
директор крупной фирмы, торговля мебелью, сантехникой, отделочными материалами,
ремонт квартир и офисов. Муж нигде не работает. Вот, значит, как это выглядит
на самом деле. Читая документы и раскладывая их по конвертам, приклеенным на
стене под схемой «Мечты», Настя представляла себе эту семью совсем иначе.
Деловая хваткая дама средних лет, не очень привлекательная, купила себе
красивого сексуального мужа, позволяя ему сидеть на своей шее не работая. А
оказалось, что они просто поменялись ролями. Она зарабатывает деньги, он
занимается домом и детьми. Что ж, может, это и правильно.
– Сколько у вас детишек?
– Трое.
– Ого! Ваша работа, пожалуй, потруднее многих других.
– Справляюсь. – Он робко улыбнулся. – От жены
нареканий нет.
Ей удалось втянуть его в разговор о жителях коттеджей. В
отличие от Соловьева, который жил замкнуто и практически ни с кем не общался,
Женя Якимов был хорошо знаком почти со всеми, потому что целые дни проводил
здесь. С ним частенько оставляли детей, если родителям нужно было отлучиться, и
всегда звали на помощь, если где-то что-то ломалось и выходило из строя.
Настя работала, с милой улыбкой задавая заранее продуманные
вопросы, бросая короткие, ничего не значащие реплики, в ответ на которые сосед
Женя начинал рассказывать то, что ей хотелось услышать. Ничего нельзя было
записывать и желательно было ни о чем не переспрашивать и не уточнять, беседа
должна выглядеть непринужденно, а Настиного интереса к каждому слову Якимова
никоим образом нельзя было демонстрировать. Она впитывала в себя как губка
каждое слово усатого «запорожца», каждую реплику, каждое вскользь сказанное
междометие, при этом делая вид, что лениво поедает многочисленные закуски и
слушает вполуха. То и дело она ловила на себе недоумевающий взгляд Соловьева.
Ведь она приехала к нему, именно к нему, а не к застолью и не к его гостям.
Почему же она так легко смирилась с тем, что он не уделяет ей никакого
внимания, что им всецело завладели трое деловых респектабельных мужчин, а она
вынуждена довольствоваться обществом соседа, которого видит в первый раз и
которого сам Соловьев почти не знает? Так могла бы себя повести ТА Настя
Каменская, которую он знал много лет назад, влюбленная до беспамятства девочка,
забывшая о самолюбии и гордости. А нынешняя Анастасия, не моргнув глазом
обсуждающая с ним свои прошлые чувства, готовая под микроскопом рассматривать
чувства сегодняшние и не испытывающая при этом ни малейшего смущения, вряд ли
стала бы мириться с тем, что ей не нравится. Что же, выходит, ее все это
устраивает?
Соловьев поглядывал на нее все чаще, то и дело отвлекаясь от
того предмета, который пытались обсудить с ним издатели. Вслед за ним начал
оборачиваться на Настю и крупный высокий мужчина с добродушным симпатичным лицом
– главный редактор «Шерхана» Семен Воронец. Первый этап пройден благополучно,
отметила она про себя. Все наконец начали понимать, что я имею право на
приватную беседу с хозяином. За дело, Настасья!
Она медленно поднялась с мягкого, обитого светло-кофейной
кожей дивана и неторопливо подошла к Соловьеву.
– Ну что, гений восточной словесности? –
насмешливо спросила она. – Не пора ли уделить даме несколько минут? Тем
более что дама скоро поедет домой.
– О, прошу прощения, – рассыпался в извинениях невысокий
бородатый Есипов. – Мы совсем замучили Володю деловыми разговорами. Как
жаль, что вам нужно уезжать так рано.
– Да? – невинно удивилась она. – А почему вам
жаль? Вы что, собирались поухаживать за мной?
Она выразительно посмотрела на Есипова сверху вниз – он был
почти на голову ниже ее ростом.
– Ну что вы, я бы не рискнул, – быстро нашелся
Кирилл. – А вот Семен, по-моему, очень даже настроен поухаживать за вами.
Вы обратили внимание, как он на вас все время поглядывает?
Ясно. Ее хотят переключить на этого редактора с улыбчивым
лицом. Сейчас он кинется изо всех сил за ней ухаживать, постарается подпоить и
показать Соловьеву не в самом лучшем свете, после чего ее увезут отсюда в
полной уверенности, что хозяин потерял к ней всякий интерес. Схема примитивная,
рассчитанная на дураков, но тем не менее всегда срабатывающая. Ни один мужчина
не потерпит, чтобы его дама целовалась с другим. Какие бы объяснения при этом
ни приводились. Как, однако, они блюдут интересы Соловьева! Прямо три дуэньи в
штанах. Откуда у них эта нелюбовь к женщинам не из своего круга? Неужели они
так привязаны с Володе и несут коллективную ответственность за его судьбу? Да
нет, откуда? Для «новых русских» это слишком высокие чувства, они на такое не
способны. Скорее всего дело в какой-то совершенно конкретной женщине, у которой
роман с Соловьевым и чьи интересы эта троица охраняет. Может, она их близкая
подруга или даже родственница одного из них. Просто сейчас у них с Соловьевым
вышла размолвка, она даже не приехала поздравить его с днем рождения, но
издательские мальчики зорко стоят на стреме и чужих баб к своему переводчику не
подпускают. А может быть, никакой размолвки и нет, просто дама временно
отсутствует, уехала куда-нибудь по делам или отдыхать.
Настя решительно взялась за ручки на спинке инвалидной
коляски и, пренебрегая правилами хорошего тона, повезла Соловьева в кабинет.
Плотно притворив за собой дверь, она подкатила коляску к окну, а сама уселась
на низкий широкий подоконник лицом к Владимиру.
– Давай поговорим десять минут, и я поеду.
– Так рано?
– Мне пора. Итак, Соловьев, что ты мне скажешь?
Напрасно я приехала сегодня или нет?
