Когда он наконец прочитал в газетах об аресте Черкасова, у
него камень с души свалился. Он сделал ЭТО. Теперь он может спать спокойно.
* * *
Вернувшись на работу после поездки к Соловьеву, Настя
удивилась, не застав на месте ни Селуянова, ни Доценко. Они ведь обещали к
концу дня подъехать, им нужно было обсудить кучу вопросов.
– Ты бы больше шлялась, – проворчал полковник
Гордеев. – Они поехали Шикеринца задерживать.
– Как? Уже? – изумилась Настя. – Что-нибудь
случилось?
– Коротков отзвонился, там улик на Шикеринца –
видимо-невидимо. А уж когда его фотографию предъявили – вообще все закрутилось.
В деле об убийстве Светланы Соловьевой есть описание примет некоего мужчины,
которого видели возле нее несколько раз, но которого никто не знал. Между прочим,
в эпизоде с женой Соловьева Шикеринец действовал вместе с кузеном, с Мешковым
то есть. Здесь-то, в Москве, Мешкова нельзя было задействовать, его Соловьев в
лицо знал. А там они расслабились. Короче, ребята поехали за обоими. Будешь
ждать?
– Не знаю. Подожду, наверное.
– Не советую. Езжай-ка домой, Стасенька. Ты выглядишь
плохо, отдохни немного. Никуда они не убегут, завтра все узнаешь.
– Тоже верно, – вздохнула она.
Назавтра началась обычная рутинная жизнь. Оперативное совещание,
справки, отчеты, рапорты, сводки, новые трупы и новые подозреваемые. Все как
обычно.
Около пяти часов вечера Настя зашла в кабинет, который
занимали Коротков и Селуянов. Юра ночью прилетел из командировки и сидел
небритый и серый, но бодрый и веселый.
– Слушай, даже не верится, что мы наконец разделались с
этими трупами, – заявил он, целуя Настю в щеку. – Такой клубок дерьма
навертелся – казалось, в жизни не расхлебаем. А ничего, глядишь – и справились.
Глаза боятся – руки делают.
Настя хотела уже что-то ответить, но на столе у Селуянова
зазвонил телефон. Он снял трубку, бросил несколько коротких слов, быстро
закончил разговор и посмотрел на часы.
– Звонил Лесников из Шереметьева. Янина Якимова прошла
паспортный контроль. Сейчас чайку попьем и поедем, помолясь. Как раз она успеет
до дома добраться.
Настя глубоко вздохнула и задержала дыхание, борясь со
внезапно подступившими слезами.
– Неужели и правда – все?
– Все. Аська, мы сделали это. Мы вытащили это дохлое
«еврейское» дело. Эй, ты что, плачешь? Тебе кого жалко-то?
– Нет, просто напряжение отпустило. Дура я, да? Давайте
я вам чай сделаю. И все. Закончим с этим.
* * *
Прошло еще несколько дней, и вечером ей домой позвонил
Соловьев. Настя все-таки оставила ему свой новый номер телефона.
– Это правда, что Женя Якимов – преступник? –
спросил он без долгих предисловий.
– Чем вызван твой вопрос? – осторожно откликнулась
Настя.
– Я все понял. Ты все время лгала мне. Я не был тебе
интересен, ты не хотела разбираться в себе, когда приехала поздравить меня с
днем рождения.
– Володя, ну что ты…
– Не надо, Настенька. Я все понял. Ты прикрывалась
мной, потому что на самом деле тебе нужен был мой сосед, а вовсе не я. Ты
только делала вид, что интересуешься мной. А я, дурак, поверил, слюни
распустил. Ждал тебя. Телефон обрывал, пытаясь до тебя дозвониться. Это
жестоко, Настя. Зачем ты это сделала?
– Володя, то, что сделал Якимов, еще более жестоко.
Подумай об этом. И прости меня, если можешь.
– Ты лгала мне, – упрямо повторил Соловьев.
– Да, – призналась она. – Но ведь и ты мне
лгал. Тогда, много лет назад. Я же не устраивала тебе сцены из-за этого.
– Это что, месть? – зло усмехнулся он.
– Нет, это не месть. Просто у меня такая работа. Что
поделать, я вынуждена иногда делать людям больно. Надеюсь, что ты меня поймешь.
Прости, Володя.
– Нет.
– Ну, как знаешь.
Она тихонько положила трубку на рычаг и взяла сигарету.
Опять она во всем виновата. Мало того, что Соловьев страдает, так она еще
разрушила его такую размеренную, налаженную и обеспеченную жизнь. С «Шерханом»
в ближайшее время будет покончено, и это значит, что не будет больше ни
переводов, ни гонораров. То есть будут, конечно, в каком-нибудь другом
издательстве, но это уже будет не то. Соловьев не сможет больше получать
радость, преобразуя рукой стилиста чьи-то творения. И деньги будет получать не
такие большие, ведь «Шерхан» – самое богатое из московских издательств. Правда,
она постаралась вернуть ему сына…
Ну и пусть, подумала Настя со внезапным ожесточением. На
всех не угодишь. Она не золотой червонец, чтобы всем нравиться. У нее есть
дело, и она его делает. Как умеет.
