Он – инвалид, передвигающийся в коляске. На костылях ходить
он тоже может, но очень недолго. Из спальни – в ванную. Из кабинета – в туалет.
Вот и все. Дом строили специально для него, между этажами – не лестница, а
длинный пологий пандус. Хорошо, что к тому времени, как отказали ноги, он уже
был достаточно богат. Деньги позволяют избежать многих унижений. И решают все
проблемы. Ну, почти все.
У него есть сын. Но можно считать, что его нет. Он молод,
ему всего девятнадцать, и ему не нужен отец-инвалид. Даже с деньгами и
роскошным домом. Сын прекрасно живет себе в их городской квартире, водит туда
девок, устраивает тусовки с выпивкой, наркотой и сексуальными излишествами. С
тех пор как погибла Светлана, между сыном и отцом выросла стена. Мальчику было
пятнадцать, когда он остался без матери, и все вокруг его жалели и прощали любые
выходки. Ребенок получил такую травму, у него психологический шок, вы же
понимаете… Надо с ним помягче, надо проявить понимание. Он проявлял понимание
до тех пор, пока не увидел совершенно отчетливо, что сын нагло спекулирует их
общим горем, считая, что получил индульгенцию на веки вечные. С сыном он теперь
не видится.
И еще у него есть жизнь, наполненная работой, которую он
любит. Работой, которая приносит доход. И эту жизнь ему придется как-то
прожить, хочет он этого или нет. Потому что обрывать свою жизнь до срока он не
намерен ни при каких обстоятельствах. Интересно, удастся ли ему когда-нибудь
убедить себя в том, что возможность заниматься любимой работой – это и есть то
самое счастье, «о котором так долго говорили большевики»? Когда было здоровье и
были любимые женщины, ему казалось, что интересной работы вполне достаточно для
того, чтобы быть довольным жизнью, особенно если эта работа приносит весьма
неплохой доход. А теперь, когда нет ничего, кроме той самой любимой и доходной
работы, он горько тоскует по тем временам, когда ноги его были сильными, мышцы
упругими и тренированными, когда рядом были женщины, которых можно было любить,
становясь от этого счастливым и делая счастливыми их.
Что делать с днем рождения? Отмечать или нет? Впрочем, что
тут отмечать, дата не круглая. Но люди, наверное, придут, и неудобно получится,
если он окажется не готовым к их появлению. Великолепная «тройка» из «Шерхана»
явится обязательно в полном составе – генеральный директор, коммерческий
директор и главный редактор. Эти никогда не забывают его поздравить, у них
работа с авторами и переводчиками отлажена, стараются никого не забыть и не
обидеть. Кто еще? Коллеги и друзья – китаисты, японисты, переводчики, филологи,
литераторы, публицисты. Раньше, в той жизни, когда он был здоров, их собиралось
много на его дни рождения, Светлана была прекрасной хозяйкой, гостеприимной,
веселой, приветливой, его дом был открыт для всех и любим всеми. После ее
смерти он не стал отмечать день рождения, настроение было не то. А к следующему
дню рождения он уже был болен. Многолетняя традиция всего за два года умерла,
будто ее и не было. Вряд ли кто сейчас соберется приехать. Ну, может, двое-трое
явятся, не больше. Любопытно, вспомнит ли сосед? В прошлом году он зашел
случайно, кое-какой инструмент попросить, увидел красиво сервированный стол,
удивился. Пришлось сказать про день рождения. Сосед вроде даже смутился,
пробормотал что-то типа извинений, что ворвался в такой день со своими бытовыми
проблемами, однако через час вернулся с нарядной коробкой в руках и открыткой
со стихами. Стихи были по-настоящему хорошими, остроумными, с неожиданными, но
очень точными рифмами. Соловьев тогда пригласил его к столу, но к тому времени
уже приехали руководители «Шерхана», и сосед, услышав голоса в комнате,
заходить не стал, поздравил сердечно и исчез. Интересно, припомнит ли в этом
году или отнес подарок, слова сказал и из головы выбросил? Вообще-то он мужик,
кажется, симпатичный, можно было бы с ним сойтись поближе, по-соседски.
Надо завтра же сказать Андрею, новому помощнику, чтобы
позаботился о приеме гостей, если таковые все-таки будут. Пусть закупит
хорошего спиртного и съездит в «Прагу» за готовыми закусками. Продуктами
следует запастись такими, которые не пропадут, если некому будет их съесть через
неделю. Не придут гости – и не надо, даже обидно не будет. За то время, что
Соловьев живет в инвалидном кресле, восприятие жизни сильно у него изменилось.
Нельзя обижаться на людей за то, что они избегают общения с калекой. Нельзя
требовать, чтобы они приезжали к нему в гости – метро рядом нет, автобусных
линий тоже нет, визит к Соловьеву доступен только тем, у кого есть машина. Да и
времени эта поездка занимает…
Господи, ну почему же ему так страшно по ночам?
* * *
А юноши все продолжали исчезать. С сентября прошлого года –
девять парней в возрасте от четырнадцати до семнадцати лет. Разумеется,
пропадали не только они. Заявлений родственников о том, что сын «ушел и не
вернулся», было куда больше. Но эти девятеро стояли особняком. Из всех других
пропавших их выделяло то, что их находили. Но уже мертвыми. И еще одно: все
девять юношей были удивительно похожи друг на друга – смуглые, черноволосые,
семитского типа, с большими темными глазами. Прямо родные братья. И причина
смерти у всех была одна и та же – передозировка наркотиков. По заключению
судебных медиков, состояние ануса свидетельствовало о том, что эти юноши вели
активную гомосексуальную половую жизнь. В том, что злоупотребляющий наркотиками
юноша погибает от передозировки, ничего необычного нет. Случается сплошь и
рядом. И то, что наркотики тесно соседствуют с гомосексуальными контактами,
тоже часто бывает. Но внешность…
Потом появилась одна тоненькая ниточка, совсем тонюсенькая,
и вообще непонятно было, от того ли она клубка. На одном из проспектов, соединяющих
центр Москвы с южной окраиной, работник ГАИ пытался остановить голубую «Волгу»,
превысившую скорость. Водитель по сигналу не остановился, и сержант ГАИ передал
сведения о нарушителе на следующий пост. Однако мимо второго поста машина не
проследовала. Сержант, внимательно читавший ориентировки и мечтавший о карьере
великого сыщика, обратил внимание на то, что в машине вместе с водителем сидел
черноволосый паренек, посему поразмышлял немного и сообщил об этом на Петровку.
Когда выяснилось, что мимо второго поста голубая «Волга» не проезжала, начали
поиски в соответствующем районе Москвы. Машину нашли довольно быстро – она
стояла, грустная и неприкаянная, в то время как ее владелец метался по
кабинетам УВД Северо-Западного округа с просьбами найти автомобиль, угнанный у
него в тот день после обеда. Ближайшим от места обнаружения «Волги» жилым
массивом был район коттеджной застройки с романтическим названием «Мечта». Это
и было единственной зацепкой в непонятном деле об исчезающих смуглых
черноглазых мальчиках. Когда через несколько дней появилось очередное заявление
об ушедшем и не вернувшемся сыне, фотографию разыскиваемого показали сержанту
ГАИ. Но показали по всем правилам, в числе нескольких других, на которых тоже
были изображены темноволосые смуглые юноши.
– Нет, – честно признался сержант после того, как
минут пятнадцать вглядывался в снимки, – типаж тот же, а конкретно сказать
не могу. Скорость у машины большая была. Хорошо, что у меня зрение отличное, я
хоть парнишку углядел, а лицо в деталях, конечно, рассмотреть не успел.
