Вскоре под окнами послышался шум автомобиля, хлопнула
дверца, открылась входная дверь. Соловьев сидел в кабинете на первом этаже и
отчетливо слышал каждый шаг помощника. Интересно, начнет ли он сразу выгружать
продукты на кухню или все-таки сообразит зайти и доложиться.
Андрей сообразил, и недовольство Владимира Александровича
поутихло.
– Добрый вечер. Я прошу прощения, что задержался.
Ага, понимает, что задержался. Это уже неплохо.
– А что случилось? – поинтересовался Соловьев как можно
равнодушнее. Не хватало еще, чтобы парень увидел, как хозяин волновался.
– В «Праге» не было некоторых закусок, которые вы
заказывали, и пришлось ждать, пока их приготовят.
– Их что же, специально для вас готовили? –
недоверчиво уточнил он.
– Нет, специально для вас, – улыбнулся
помощник. – Я подарил заведующей производством вашу книгу и объяснил, что
у вас день рождения. Ее муж зачитывается «Восточным бестселлером», и она с
радостью взялась все быстро устроить.
– Где же вы взяли книгу? Из моих авторских?
– Нет, я ее купил по дороге.
– Зачем?
– На всякий случай. Вот и пригодилась.
А паренек оказался предусмотрительным. И не нахальным, книгу
сам купил, хотя мог бы перед отъездом и попросить у Соловьева, тот бы не
отказал.
– Во всяком случае, мне удалось привезти все, что вы
велели. И еду, и спиртное. Сейчас я все выгружу, и будем ужинать. Или вы хотите
сначала поесть?
– Нет-нет, выгружайте покупки, я еще не очень голоден.
Андрей ушел, и Соловьев вернулся к своему переводу. Книгу
предстояло сдать через две недели, в середине апреля, и он вполне укладывался в
график, но Владимир Александрович не любил ничего оставлять на последний момент
и предпочитал заканчивать работу чуть раньше установленного издательством
срока, чтобы иметь возможность лишний раз пройтись по рукописи, выправляя
последние штрихи.
После ужина Соловьев устроился в гостиной перед телевизором.
– Андрей, – вдруг спохватился он, – я забыл
вам напомнить сегодня утром про массажиста.
– Я звонил ему, – тут же откликнулся
помощник. – Вы же предупреждали еще два дня назад. Он приедет завтра к
десяти утра.
– Спасибо, – с облегчением пробормотал Соловьев.
Массажист приезжал через день в одно и то же время – в пять
часов вечера. Но завтра этот визит мог оказаться совершенно некстати, в пять часов
уже могут быть гости. Соловьев никого специально не приглашал, как это бывает,
когда зовут в гости к определенному часу, и те, кто захочет его поздравить,
могут появиться в любое время в течение дня. И пропускать массаж ему не
хотелось, после него Соловьев чувствовал себя заново родившимся. Ну что ж,
парнишка не забывчив, это еще один плюс.
Ночью он долго не мог уснуть. Почему-то завтрашний день его
тревожил, хотя что в нем особенного? Такой же день, как и все остальные. И день
рождения – не первый и не последний в его жизни. Чего он так разнервничался?
Будто беды ждет…
Его спальня находилась на первом этаже, комната Андрея – на
втором, над спальней. Соловьеву было видно, что из окна второго этажа падает
свет. Помощник не спит, и это почему-то тоже тревожило. Второй час ночи, чего
парню не спится? Если он такой, каким хочет казаться, непритязательный в плане
честолюбия, не имеющий никаких побочных интересов и дел, кроме работы у
Соловьева, то должен крепко спать по ночам. Или тоже бессонницей мается? У него-то
откуда? Совесть нечиста? Душевные страдания? Господи, какой бред в голову
лезет!
Свет на втором этаже наконец погас, и Соловьев немного
успокоился. Он уже задремал, когда ему послышались шаги. Кто-то осторожно
спускался по пандусу со второго этажа. Кто-то! Да кто это может быть, если не
Андрей? Владимир Александрович открыл глаза, но света, падающего из окна
комнаты помощника, не увидел. Почему он не зажег света, если ему надо
спуститься вниз? Почему ходит в темноте? Сердце заколотилось с такой силой, что
даже в ушах зазвенело.
Шаги приближались, и, хотя они были очень осторожными и
тихими, Соловьев все равно слышал, они громом отдавались в его ушах. Он не
выдержал.
– Андрей! – громко позвал он, включая бра над
изголовьем.
Дверь тут же распахнулась, Андрей стоял на пороге в одних
шортах. Соловьев заметил, что помощник был босиком.
– Простите, я вас побеспокоил, – сконфуженно
произнес он. – Я думал, вы уже спите, старался не шуметь.
– Я не сплю, – сухо сказал Владимир
Александрович. – Что случилось? Почему вы бродите ночью по дому?
– Знаете, я уже засыпал и вдруг вспомнил, что не убрал
масло в холодильник. Неужели я так шумел?
– Нет, но у меня слух хороший, – проворчал
Соловьев. – Убирайте масло и ложитесь.
Он снова погасил свет и закутался в одеяло. Ему было стыдно
перед самим собой. Как ребенок, ей-богу, любого шороха пугается. Нельзя так.
Решил же раз и навсегда, что бояться ему нечего, ничего ценного в доме нет,
грабители сюда не полезут. Просто неприлично быть таким трусливым. Надо взять
себя в руки.
* * *
Против ожидания проснулся он в прекрасном расположении духа.
В окно светило солнце, и вообще у него сегодня день рождения. И наплевать, что
он инвалид. Сегодня праздник, и он проведет этот день как праздник.
До прихода массажиста Соловьев решил не вставать, все равно
ведь придется раздеваться и ложиться. Массажист явился ровно в десять, как и
обещал, и через сорок минут Владимир Александрович почувствовал, как приятно
горит кожа и наливаются силой ослабевшие мышцы спины. После массажа он принял
ванну, вымыл голову, побрился, надел серую шелковую рубашку с красивым
темно-серым джемпером и отправился завтракать.
В глаза сразу бросился огромный букет цветов посреди стола.
Андрей сиял улыбкой, и в руках у него Соловьев увидел объемистый нарядный
пакет.
– С днем рождения, Владимир Александрович! –
торжественно произнес помощник, протягивая подарок. – Поздравляю вас,
желаю вам всего самого хорошего и предлагаю провести сегодняшний день так,
чтобы целый год приятно было вспоминать.
Внезапно Соловьев развеселился, ему стало легко и радостно,
ночные страхи забылись и ушли, казалось, навсегда. Хорошо, что Андрей разделяет
его настрой и тоже готов устроить праздник.
Он ловко развязал пакет и чуть не ахнул от изумления. Прелестный
пейзаж, стилизованный под традиционную японскую манеру письма. Соловьев никогда
не считал себя знатоком живописи, оценивая картины исключительно по тому
впечатлению, которое они производили лично на него. Эта картина ему понравилась
с первого взгляда. Он просто влюбился в нее.
– Спасибо, Андрей, – тепло сказал он. –
Большое вам спасибо. Прекрасный подарок и прекрасная картина. Как вы думаете,
где она лучше всего будет смотреться? Я бы хотел повесить ее в кабинете, там я
провожу больше всего времени, и мне будет приятно на нее смотреть.
