– Чего ты от меня хочешь? – устало спросил
Соловьев.
– Я хочу, чтобы ты пересмотрел все свои бумаги и вещи и
постарался понять, что у тебя искали. Чем быстрее ты это сделаешь – тем лучше.
Если хочешь, я помогу тебе. Отпрошусь с работы, возьму два-три дня за свой счет
и вместе с тобой перетряхну весь твой архив, по листочку, бумажку за бумажкой.
Если тебе это все равно, то мне – нет. Меня могут просто с работы выгнать.
– Хорошо, – монотонно сказал он, – давай
пересмотрим мои бумаги. Если это для тебя так важно, давай займемся. Только не
сегодня. Я устал.
– Завтра?
– Хорошо, пусть будет завтра.
– Так я приеду прямо с утра?
– Хорошо, прямо с утра.
Настя видела, что мыслями он находится где-то далеко. Там,
вдали, можно было отгородиться от того, что произошло этой ночью.
– Тебе нужен новый помощник, – заметила
она. – Ты же один не справишься.
– Издатели пришлют кого-нибудь, – равнодушно
ответил он.
– Но пока не появится новый помощник, кто-то должен
жить с тобой. Ты не хочешь попросить сына приехать и побыть здесь?
– Сына? – переспросил он, словно Настя сказала
очевидную и непростительную нелепость. – Нет.
– Почему?
– Это не обсуждается.
– Как скажешь. Но кто-то ведь должен быть с тобой.
– Завтра будешь ты. А там посмотрим.
Соловьев впал в глубокую депрессию, это было очевидным, но
вряд ли следовало этому удивляться. Обнаружить два трупа, один из которых
принадлежит твоей любовнице, и провести наедине с ними ночью довольно
длительное время, пока не приехала милиция, – это все-таки не слабый удар
по нервам.
– Я могу что-нибудь сделать для тебя сегодня? –
спросила Настя. – Может быть, ужин приготовить?
– Не надо, я не хочу есть.
– Помочь тебе лечь в постель?
– Не надо, я справлюсь сам.
– Тогда до завтра?
– Да, до завтра. Спасибо, что приехала.
Она подошла к нему, наклонилась, поцеловала в щеку.
– Держись, Соловьев. По прошлому опыту знаю: первые
сутки самые тяжелые. Прими снотворное и постарайся поспать. Завтра, когда
проснешься, будет легче. С бедой надо провести ночь. Не расклеишься, когда я
уеду?
– Постараюсь.
На его лице проступило слабое подобие улыбки. Он взял Настю
за руку и снова, как и несколько дней назад, прижал ее пальцы к своей щеке.
– Поезжай, Настенька. И приезжай завтра пораньше.
Глава 12
Предпраздничные дни таили в себе серьезную опасность. Уж
что-что, а законы невезения Настя Каменская знала как свои пять пальцев. В
соответствии с одним из этих законов, чем ближе «длинные» праздники, тем больше
вероятность того, что откроются новые неожиданные обстоятельства, которые нужно
будет немедленно проверять. Особенно результативно идет такая проверка, когда
все разъезжаются и отдыхают. Никого нигде не найдешь, не застанешь и на работу
не вытащишь. А начало мая обещало быть весьма в этом плане удачным: четыре
выходных, потом четыре рабочих дня, потом три выходных. И негосударственные
структуры устраивают себе сплошной праздник, пренебрегая жалкими четырьмя днями
между официальными выходными.
Нынешний год ничем от прошлых лет не отличался,
добросовестно следуя когда-то сформировавшемуся закону. В аккурат 29 апреля был
проведен повторный обыск на квартире Черкасова, внимательный, неторопливый, в
отличие от первого, проведенного сразу после задержания. В результате этого
обыска были обнаружены две вещи: тщательно спрятанный блокнот, исписанный
почерком, явно не принадлежащим самому Черкасову, и следы специфической грязи
под ковром.
Содержание записей в блокноте говорило о том, что его
владелец увлекался компьютерными играми. Вполне вероятно, что это был блокнот
Олега Бутенко. В тот же день связались с его родителями, но версия не
подтвердилась. Во-первых, Олег играми не увлекался и дома у него компьютера не
было. А во-вторых, почерк был явно не его. Конечно, в таких вопросах слово
«явно» права на существование не имеет. У родителей Бутенко взяли образцы
написанных им текстов – тетради, блокноты, записки, и отправили на экспертизу.
А сам Михаил Черкасов ничего вразумительного по поводу
блокнота объяснить не смог, и это Юре Короткову очень не понравилось.
– Вы когда-нибудь видели этот блокнот? – спросил
он, приехав на квартиру, где в полной изоляции и под неусыпной охраной
находился Черкасов.
– Нет, никогда, – покачал головой Черкасов.
– Как он мог попасть в вашу квартиру?
– Наверное, это блокнот Олега, – неуверенно
предположил он.
– Мы это проверим. А если это не его блокнот, то чей?
– Понятия не имею.
– Вы можете перечислить людей, которых приводили к себе
после смерти Бутенко?
– Я никого не приводил. Если вы имеете в виду моих
партнеров, то я сам к ним ездил.
– А не партнеры? Просто знакомые, соседи, родственники?
– У меня никто блокнот не оставлял. Я совершенно точно
это помню.
– Тогда как он мог к вам попасть?
– Не знаю.
– К Олегу в ваше отсутствие мог кто-нибудь приходить?
– Вряд ли. Он же прятался. Значит, со старыми знакомыми
он бы побоялся вступать в контакт.
– А с новыми?
– А где бы он их взял? – ответил Черкасов вопросом
на вопрос. – Он ведь из дома не выходил.
– Как вы можете быть уверены? – возразил
Коротков. – Вы уходили на работу, а Бутенко оставался один. Мало ли как он
проводил время в ваше отсутствие.
– Но он же прятался, скрывался… Он очень боялся тех
наркодилеров, у которых украл товар.
Больше ничего Юра от него не добился. А когда стало понятно,
что найденный блокнот принадлежал все-таки не Бутенко, Настя сказала, что
придется предъявлять его родителям всех погибших юношей. И невиновность
Черкасова в убийствах снова оказалась поставленной под сомнение…
Для того чтобы быстро получить хотя бы поверхностное
заключение о следах грязи, обнаруженных под ковром, который покрывал пол в
комнате Черкасова, Коле Селуянову пришлось употребить все свое красноречие,
обаяние и некоторую сумму денег, истраченную на очередную бутылку. Эксперт
сказал, что это земля, смешанная с песком и бетоном. Причем бетон довольно
дефицитной марки.
– Откуда-то со стройки приволокли на ботинках, –
заявил он.
30 апреля был коротким днем, после обеда все учреждения, в
том числе и государственные, уже не работали, и Коля, как ни старался, ничего
не успел. Вопрос о том, откуда получали и кому отгружали этот дефицитный бетон,
пришлось отложить. Прошли те времена, когда по звонку из милиции служащие
бросали праздничное застолье и мчались на работу, чтобы выдать нужную справку.
Никто теперь милицию не уважает…
