– Да ну тебя, – расстроился Николай. – Я
старался, бегал, выяснял, радовался, а теперь оказывается, что это и не нужно
вовсе.
– Да не плачь ты, – вступил Гордеев. –
Стройка – это хорошо в любом случае. Даже если грязь не из «Мечты», а из
другого места. Потому что на стройке каких только гадостей не случается. Ловишь
идею?
– Ловлю, – буркнул Селуянов.
– Тогда отдай список этих строек Короткову, пусть едет
к Черкасову с очередным визитом. И тряханет его как следует. Пусть объяснит,
зачем он туда ходил, чистоплюй этот. Тоже мне, женщины для него грязные чуть не
с самого рождения, – припомнил полковник запись в дневнике Черкасова,
которая его сильно покоробила.
* * *
Михаил Ефимович на «конспиративной» квартире вполне обжился
и даже завел более или менее дружеские отношения с охраняющими его мафиозными
«шестерками», которые поняли, что Черкасов никуда сбегать не собирается, и
расслабились. Они устраивали длинные общие застолья и часами играли в
преферанс, причем постоянно проигрывали своему пленнику. Как игрок Черкасов был
классом выше, а поскольку охранники не понимали смысла игры «на интерес», то
деньги в его кармане все время прибывали. Ребята, впрочем, оказались с
нормальным характером, на свои проигрыши не злились, каждый раз с изумлением
убеждаясь, что этот рыхлый, начавший полнеть длинноволосый пидер в очередной
раз их обставил. Они решили использовать время вынужденного совместного
пребывания для повышения квалификации и после каждой сыгранной раздачи требовали,
чтобы Михаил им объяснил, где они ошиблись.
– У меня железный «семерик» был. Ничего не понимаю,
куда одна взятка уплыла, – говорил громила с нежным именем Велик,
произведенным от Савелия.
– Я сколько раз тебе говорил, если вистующий играет
втемную, значит, он хочет скрыть расклад. Стало быть, какая-то масть лежит на
разных руках не поровну. А может, и не одна. Зачем же ты ходишь с туза от
длинной масти, не проверив предварительно расклад? Ты должен был пойти с
маленькой, – терпеливо объяснял Черкасов. – Твой туз сразу же налетел
на моего козыря. Вот тебе и взятка.
– Ну почему я все время без виста остаюсь? –
удивлялся второй охранник, ростом пониже, но более накачанный, по прозвищу Фил.
– А зачем ты вистуешь, имея на руках вторую даму в
козырях? Ты должен помнить, что игрок, делая заявку, закладывается на то, что
на одних руках лежит третья дама. Если у него пять козырей, то он считает это
как четыре взятки, а не как пять, потому один козырь уйдет на третью даму. Ты
же видишь, что дама у тебя не третья, а вторая, стало быть, играющий возьмет на
козырях все пять взяток. Ну и пасуй, не лезь на рожон. Преферансиста жадность
губит.
В таких импровизированных занятиях на курсах молодого
преферансиста дни проходили быстро и нескучно. Правда, прерываться приходилось,
когда приезжал Коротков. Сегодня Юрий явился ближе к вечеру, когда теплая
компания собиралась садиться за ужин.
– Поешьте с нами, – гостеприимно предложил
Черкасов.
Вечно голодный Коротков с завистью принюхался к запаху
жареной курицы с чесноком и специями, но от еды отказался.
– Михаил Ефимович, какой у вас распорядок уборки
квартиры? – спросил он.
– В каком смысле? – растерялся Черкасов.
– Да в самом прямом. Как часто вы устраиваете
генеральную уборку, моете полы, окна и так далее.
– Это из-за блокнота? Думаете, я должен был его найти,
если не сам спрятал?
– Михаил Ефимович, не нужно догадок, ладно? Отвечайте
на вопрос, пожалуйста.
– Окна я мою два раза в год, весной и ранней осенью.
– А полы?
– У меня всюду линолеум, кроме комнаты, я его мою примерно
два-три раза в неделю.
– Понятно. А в комнате?
– Господи, я не понимаю, какое это имеет значение…
– Михаил Ефимович, мы же договорились, что вы будете
отвечать на мои вопросы, а не задавать мне свои.
– В комнате у меня ковер. Я его чищу пылесосом где-то
раз в месяц. И зимой, когда снег выпадет, выношу на улицу и выбиваю.
– А пол?
– Когда снимаю ковер, пол мою во всей комнате, а в
другое время только открытые участки. Чтобы снять ковер, надо мебель двигать.
– Значит, пол под ковром вы моете один раз в год?
– Совершенно верно.
– Когда вы это делали в последний раз?
– Когда? – Черкасов задумался. – В начале
декабря, пожалуй. Да, еще Олег был жив. Точно. Он помогал мне сдвинуть мебель и
свернуть ковер.
– Поточнее можете вспомнить?
– Надо посмотреть календарь. Это могло быть только в
субботу или в воскресенье.
– Хорошо, Михаил Ефимович, с этим пока все. Скажите,
вам часто приходится бывать на стройках?
– На стройках? – неподдельно удивился
Черкасов. – Нет. Что мне там делать?
– Значит, специально вы там не бываете?
– Нет.
– А мимо проходить случалось?
– Наверное. – Он пожал плечами. – Я как-то
внимания не обращаю на это. Иду себе и иду.
Коротков вытащил список Коли Селуянова, разложил на столе
карту Москвы и начал подробно выспрашивать Черкасова обо всех его передвижениях
за последние несколько месяцев. Времени это заняло много, упоительный запах
курицы с чесноком стал заметно слабее – видно, еда остыла, а может, ее уже и не
осталось. Всего строек, на которых в интересующее сыщиков время использовался
бетон той самой редкой марки, было четыре, включая «Мечту». И если верить
словам Михаила Черкасова, ни на одной из них он не был и даже близко не
проходил.
Если Черкасов лгал, то нужно было скрупулезно обследовать
местность вокруг этих четырех объектов в поисках места, где он держал
похищенных юношей.
Если же он говорил правду, то нужно было понять, каким
образом грязь с одной из этих строек попала в его квартиру.
И хорошо было бы при этом решить, верить Черкасову или
все-таки не верить.
* * *
Экспертиза хороша тем, что позволяет получать ответы на
самые разные вопросы. Но плоха тем, что ответы эти приходится ждать довольно
долго. Примерно месяц. Если быстрее – то только на личных контактах или по
приказу вышестоящего начальника.
Образцы грунта с четырех объектов уже лежали у экспертов, но
рассчитывать на немедленный ответ было бы верхом неоправданного оптимизма.
Единственным, на что приходилось надеяться, был факт нахождения дела Черкасова
на контроле у руководства ГУВД. Под это традиционный месячный срок сократили до
десяти дней. Казалось бы, что такое десять дней? Да ерунда, и говорить не о
чем. Но только не в тех случаях, когда тебя ежедневно вызывают на ковер,
требуют отчитаться о проделанной работе, а над твоей головой как дамоклов меч
висит угроза скандала на национальной почве. Отец Валерия Лискина, чей блокнот
был обнаружен в квартире Черкасова, оказался человеком энергичным и
инициативным, а в лице журналиста Гиви Липартии он нашел понимание и поддержку,
так что разгромная, разоблачительная статья о царящих в милицейских кругах
равнодушии, бездеятельности, непрофессионализме и, главное, антисемитизме уже
была написана и ждала своего часа. О чем разгневанный Лискин не замедлил
сообщить руководству ГУВД.
