– Вот козлы! – стараясь потрафить новому знакомому, выругался в свой адрес Смагер.
Но мужик, засунув в рот остаток бутерброда, задумался:
– Как сказать! Если этих наглецов не контролировать, то они совсем распоясаются.
– Ну, – набрал в грудь воздуха Смагер, – спасибо за ликбез. Надо сходить и посмотреть, как там моя очередь движется.
– А ты откуда, друг? – спросил хозяин «Фольксвагена», когда Смагер вышел из машины.
– А я разве не сказал? Земляк твой. Из Москвы. Может, телефончиками обменяемся?
– Записывай. Витек меня зовут. Звони по этому телефону. – И он протянул свою визитку.
Смагер поглядел на визитку, на которой витиевато было выведено «Виктор Семенович Кузнецов. Кандидат технических наук. Старший научный сотрудник Института стали и сплавов».
– А что делать? – на немой укор Смагера ответил кандидат наук. – Зарплату по полгода не выдают. Вот и приходится как-то подрабатывать. А ты где служишь?
– В Москве скажу, – улыбнулся Смагер и хлопнул дверцей.
6
Валька второй день ходил подавленный. Сколько не запрещал он самому себе заглядывать в записку, которую Климов написал для Натюрморта, а любопытство все-таки взяло вверх. На последней лекции он достал листок и развернул его. Климов упрашивал Натюрморта вернуть все деньги, которые он оставил ему для отправки за границу. «Натюрморт, – писал он, – я сделал ошибку, что послушал тебя и не сказал о существовании дипломата с валютой. Но мне кажется, что нас простят, если мы вернем все до цента. Давай вместе сходим к Сурену и признаемся во всем. Если ты не согласишься, то я вынужден буду обо всем рассказать сам. Свой ответ передай мне через Гонивовка. Климов».
Прочитав письмо, Гонивовк первым делом хотел сам зайти к Сурену и рассказать о своем попавшем в беду товарище и о подлости Натюрморта. Честно признаться, ему, Гонивовку, хотелось отомстить художнику за совращение Вероники. Конечно, он, как парень деревенский, как никто другой, понимал смысл пословицы «Сука не захочет, кобель не вскочит». Но тем не менее не снимал вины и с Натюрморта.
Валька все-таки решил не спешить с визитом к Сурену. Он хотел увидеть, как в нахальных глазах Натюрморта появится испуг, когда он ознакомится с запиской. Гонивовк был уверен, что художник запаникует. Такие, как он, только с виду кажутся смелыми и независимыми, а когда дело принимает крутой оборот, то спесь вмиг проходит.
Валька с трудом дождался звонка, который известил о конце учебного дня, и, забросив в сумку тетрадь, на которой всю лекцию рисовал каких-то чертиков, прыжками понесся к выходу.
Через полчаса он постучал в дверь мастерской Натюрморта.
– Кто? – раздался изнутри голос художника.
– Открой, Натюрморт, разговор есть.
– А, Отелло явился! – узнал он голос Вальки. – Я не пью. Да и разбираться с тобой из-за бабы мне нынче некогда.
– Никто и не думает пить с тобой на брудершафт. Да и не из-за бабы я вовсе. Весточку тебе принес от твоего напарника-эмигранта.
Натюрморт повернул ключ, и дверь раскрылась. Валька увидел опухшее лицо со смачным синяком под правым глазом. По всему было видно, что Натюрморт за прошедшие двое суток не мылся и не расчесывался. В руке он держал кисточку, с которой вот-вот должна была упасть капля розовой гуаши. Валька без спроса прошел в мастерскую. На рабочем столе – ворох бланков для регистрации автомобилей. С экрана компьютера светился технический паспорт. Тут же валялись несколько неудачных копий транзитных номеров.
– Ты что, налоговая полиция? Кто тебя приглашал в мастерскую?
– Сейчас узнаешь. Я, маляр ты наш, покруче налоговой полиции буду.
– Покруче, говоришь? – ехидно улыбнулся Натюрморт. – Как два слоновых яйца, обтянутых брезентом?
Вальке надоело состязаться в словесах, и он, вытащив из кармана Славкину записку, протянул ее Натюрморту.
– Что это?
– Тебе. От напарника.
– Какого напарника? – протянув руку за запиской, недоуменно посмотрел на Гонивовка художник. – Ты не бредишь, Отелло?
– Читай, читай, – ухмыльнулся Валька и с грустью посмотрел на Натюрморта.
Тот развернул бумажку и пробежал глазами по строкам.
– Бред какой-то! Ты читал это?
Валька в упор смотрел на спокойное лицо Натюрморта. Он ожидал увидеть смятение, испуг, мольбу, наконец. Но Натюрморт смотрел на Вальку непонимающими глазами. Создавалось впечатление, что или он неплохой актер, или вправду ничего не понимает.
– Пришлось, – ответил Валька.
– Ну, ты сам-то понимаешь, о чем идет речь?
– А ты нет?
Натюрморт вдруг вздрогнул, понимая, что ему начинает угрожать что-то страшное.
– Послушай, это что, твоя месть за Веронику? Но тогда объясни, на какие деньги вы со своим другом намекаете?
– Брось валять дурака, Натюрморт! – начал терять терпение Валька. – Я вообще здесь ни при чем. Кто из вас больше причастен к похищению «дипломата» с валютой из украденного «Блейзера», разбирайтесь сами. Климов попросил меня лишь передать записку. Гуд бай!
Валька повернулся и хотел было уже выйти из мастерской, но тут услышал истерический голос Натюрморта:
– Стой!
«Ну вот, – подумал Валька и повернулся к художнику, – маска наконец-то снята». Художник по-прежнему стоял на том же самом месте и держал в руках листок.
– Валя, я понял. Это какая-то провокация. Я видел, как Климов загонял «Блейзер» в бокс, видел в его руках какой-то кейс из крокодиловой кожи. Он даже пригласил меня посидеть в машине. Мы раздавили с ним фляжку коньячка из горлышка. Он стучал по баранке и бахвалился тем, дескать, какой красавец ему удалось угнать! Слово за слово, я тоже прихвастнул, рассказал, что продал картины. Помнишь закаты и рассветы, которые задницей рисовал? Но ни о каких долларах речи не было.
– Послушай, Натюрморт, я ведь не прокурор. Чего вы мне-то все объясняете.
Но Натюрморт не обратил внимания на слова Гонивовка и продолжал вспоминать:
– Потом в гараж зашел Сурен, осмотрел джип и выгнал меня из бокса. По-моему, и с Климовым он разговаривал на повышенных тонах. Уходя, я подумал, что Оганян недоволен тем, что мы выпили.
– Ну, так и скажи Сурену, – недоверчиво улыбнулся Валька.
– Где Климов? – вдруг встрепенулся художник.
Валька пожал плечами:
– Почем мне знать? Он сам меня находит, если ему это нужно.
– Но это же бред, шантаж! С этим необходимо как можно быстрее разобраться. – Художник снова помахал запиской.
– Это ваши проблемы, Натюрморт. Повторяю, меня просили только передать записку.
