— Иду, Людмила Николаевна.
— А что вы хотели бы иметь? — не понимая, что происходит: то ли иду на попятную, то ли в наступление, спросила я.
— Романтический вечер вдвоем, — с холодным блеском в глазах сказал Александр.
— Со мной? — глупо переспросила я.
— С вами.
Интересно, как выглядит со стороны наш обмен лаконичными репликами.
Я пребывала в самом настоящем замешательстве.
— Ну так что? — полюбопытствовал Александр.
— Это ваш метод? — вызывающе усмехнулась я.
— Итак?
Стою здесь и торгуюсь! Что же, соглашаться? Позволить этому молодчику распоряжаться мной?
— Когда? — глухо произнесла я, сдерживая волнение.
— Сегодня или завтра, когда вам будет удобнее.
А мы обходительны!
— Я оставлю вам номер своего телефона.
Вместо ответа Александр посторонился, впуская меня в квартиру. Едва я оказалась в гостиной, как поняла, что окружена драгоценным ампиром и недружелюбным вниманием Белкиной и невысокого грузного господина в сером костюме. «Где-то я его видела», — пронеслось у меня в мозгу.
— Людмила Николаевна, — начал разруливать ситуацию Александр, — будет лучше, если вы поговорите с девушкой.
Он обратил на Белкину красноречивый взгляд.
— Это еще почему? — возмущенно, чтобы скрыть свою растерянность, произнесла она.
— Положение обязывает. Подумайте, что будут болтать в городе, если ее газета, — он кивнул в мою сторону, — напечатает, что Белкина Людмила Николаевна уклонилась от разговора с представительницей тарасовской прессы. Зачем вам такая слава? Понятное дело, вы переживаете и вам не до интервью, но, что ни говори, пресса — это четвертая власть, хотим мы того или нет.
Александр проникновенно смотрел на Белкину. Та же словно вся сжалась внутри, одеревенела. Только красивые темные глаза, казалось, жили на ее застывшем побледневшем лице своей беспокойной жизнью. На секунду в них мелькнуло затравленное выражение, и впервые за время моего визита во мне шевельнулось что-то похожее на сочувствие.
— Людмила, — произнес солидный господин в сером костюме, — вы можете поговорить в кабинете, а мы с Александром пока обсудим наши дела.
— Вы мне не верите?! — истерично воскликнула Белкина. — Это сговор! Шантаж!
— Людмила, — ласково приобнял ее за плечи мужчина в сером костюме, — возьми себя в руки. Никто не заставляет тебя болтать без умолку, откровенничать о том, что ты считаешь своим долгом доверить только членам семьи, просто поговори с девушкой. Несколько минут.
— Мне больше и не надо, — поддержала я благородный порыв господина в сером.
— Хорошо, — сдавленно произнесла Белкина и, гордо вскинув голову, пошла по коридору.
— Иди за ней, — обратился ко мне на «ты» Александр, легонько подтолкнув меня в бок.
Я поторопилась выполнить совет. Когда я вошла в просторный кабинет, уставленный книгами, овальным столом из ореха в центре и кожаными диванами и креслами у стен, Белкина сидела за столом и нервно ломала пальцы.
— Радуетесь? — враждебно взглянула она на меня. — Что вы хотите узнать?
— Людмила Николаевна, успокойтесь, я полностью на вашей стороне, — неуклюже заверила я ее.
— А вот в этом я не нуждаюсь. Саше, конечно, виднее.
— Он работает в фирме вашего…
— Да, — резко перебила она меня.
— Сесть можно? — полюбопытствовала я у негостеприимной хозяйки.
Та судорожно кивнула и ехидно усмехнулась: вот, мол, я пленница, что хотят эти папарацци, то и делают, загнали бедную вдову в угол, а теперь еще и разрешения просят. Сплошное лицемерие!
Я присела на краешек кресла и как можно более мягким голосом заговорила с Людмилой Николаевной:
— А кем, если не секрет, работает Марусев?
— Что же он вам до конца не доложился? — злорадно спросила она.
— Не успел, — невозмутимо парировала я. — У вас тут курить можно?
— Валяйте, вам теперь все можно! — скрестила руки на груди Белкина.
— Пепельница не подскажете где?
Пока не спросишь — не догадается.
Белкина взяла с подоконника большую латунную пепельницу и поставила передо мной. Едва пепельница коснулась поверхности стола, она тут же отдернула руку, точно боялась испачкаться.
— Так кем работает Марусев?
— Что это вы им так заинтересовались?
— Собираю информацию, — затянулась я сигаретой.
— Мне, я так поняла, лучше отвечать, иначе вы меня в покое не оставите? — с наигранным, как мне показалось, отчаянием осведомилась Белкина.
— А я вас не такой себе представляла, — прищурилась я, не сводя внимательного взгляда с Людмилы Николаевны.
— Думали, наверное, что я рыдать буду, в истерике биться?
— У вас это все еще впереди, — выпустила я новую струю дыма.
Я позволила себе произнести несколько реплик менторским тоном. Надо немного сбить спесь с этой богатой вдовушки.
— Ой, какие мы опытные! — поставив руки в боки, закачала головой Белкина, — сколько у нас гонора! Камеру в руки дали, так уже Медковыми себя с Прошутинскими чувствуем!
— Для того чтобы предположить, как чувствует себя женщина, потерявшая мужа, не надо журналистского опыта.
— А вы еще и бестактны! — вскипела Белкина.
— Потому что напомнила вам о гибели Аркадия Сергеевича?
Белкина холодно посмотрела на меня и презрительно отвернулась к окну, занавешенному темно-зелеными бархатными шторами. Некоторое время мы сидели молча, потом она повернула ко мне лицо.
— Не будем терять времени, — холодно произнесла она, — желаете взять интервью — берите.
— Я бы хотела пояснить цель своего визита, — дружелюбно сказала я, — чтобы у вас сложилось правильное впечатление…
— Ничего, — махнула она рукой, — сложится в процессе, так сказать.
— И все же… — я пыталась поймать ее ускользающий взгляд. — Это будет не совсем интервью, как вы изволили выразиться. И даже если мы назовем нашу беседу именно этим словом, хочу заверить, что не собираюсь печатать ее в газете.
— Зачем же тогда вы пришли? — в глазах Белкиной появился живой интерес.
— Дело в том, что я по случайному стечению обстоятельств, в подробности которых мне не хотелось бы вдаваться, была в квартире Инны Демьяновой в то самое время, когда убили вашего мужа и ранили хозяйку.
— А-а, — с ехидной улыбочкой протянула моя собеседница, — значит…
— Ничего это не значит, — оборвала я Белкину, чтобы не выслушивать ее оскорбительно-едких догадок. — Просто Инна — моя соседка, и я спустилась к ней за лекарством.
