– Фирма веников не вяжет! – одобрительно кивнул тот, протягивая Купюры.
Пьяный, бормоча что-то нечленораздельное, сразу уткнулся лбом в переднюю панель. Промелькнул Киевский вокзал. Не доезжая "Мосфильма", остановившись на красный свет, Скиф услышал сбоку тихий, совершенно трезвый голос пьяного:
– Хубасти? Как дела?
– Как сажа бела! – буркнул Скиф, пытаясь в темноте салона рассмотреть лицо клиента.
– Тогда сверни в переулок и выбери двор потемнее – поговорить есть за что, как говорят в Одессе, – белозубо улыбнулся тот.
– Блин, как же вы меня нынче достали! – вырвалось у Скифа. – Ну, что еще-то от меня?
– Ну, хотя бы поставить тебя в известность, что в сельской церквушке под Псковом одна старушка который год ставит свечки за православного воина Скифа и просит бога уберечь его от пули злой, от хворостей душевных и телесных, от зависти черной подлючьей.
– Какая еще старушка?..
– Родной матушкой приходится мне та старушка, Скиф.
– Чего-то я лица твоего не припомню. Постой-постой – майор-особист, что ли?
– Теперь уже полковник.
– Как вас хоть зовут? Тогда ведь знать было не положено, – остановив машину у гаражей-ракушек во дворе какого-то дома, спросил Скиф.
– Полковник Шведов Максим Сергеевич. Думаем у себя в управлении: что за странная фирма по извозу объявилась – богатенькие Буратины по ночам больше на нее надеются, чем на своих костоломов-телохранителей. Смотрим, и один сосед из нашего дома интерес к фирме проявлять стал. Ну, думаем, нам тогда сам бог велел. Что Костров хотел от тебя?
Скиф ухмыльнулся, пожал плечами.
– В стаю звал? – наседал Шведов.
– Не волк я, к стае вашей прибиваться.
– Угрожал? Шантажировал? – не отставал Шведов.
– По мелочевке.
– Обещал сдать Интерполу за сербские подвиги?
Скиф опять пожал плечами и промолчал.
– Обещал! – утвердительно кивнул Шведов и вроде бы обрадовался этому факту. – Этот на все способен!
– Не впутывал бы ты меня, полковник, в ваши семейные свары, – сказал Скиф. – У меня и так от всего чердак едет.
– Кстати, наши ребята еще на российско-украинской границе хотели поставить тебя в известность, что судимость за побег из зоны с тебя снята, да вас уж очень плотно пасла "наружка" Кострова. Думаешь, бывший тестюшка с амнистией расстарался?..
– А кто?
– Полковник Павлов, комполка твой. Он тогда во все двери стучался. Нормальные мужики по нашей наводке, правда, уже после его самоубийства, в твоем деле покопались и пришли к выводу, что тебя к государственной награде впору представлять, да след твой к тому времени уже простыл…
– Свежо предание, – усмехнулся Скиф.
– Напрасно ты так. У нас сохранились еще люди, для которых совесть и закон не на последнем месте.
– А что это вы так о Кострове? Чем он вам насолил?
Порывшись в кармане, Шведов вытянул кассету и сунул ее в окошко магнитофона:
– Вот послушай.
Один голос, раздавшийся из магнитофона, принадлежал Кострову. Другой, женский, заставил Скифа вздрогнуть: это была Ольга. Дослушав пленку, записанную в Лужниках до конца, Скиф тяжело вздохнул:
– Хабибулла жив! Слава богу, хоть одного могу вычеркнуть из поминального списка. А до всего остального – не врублюсь. Не обессудь, полковник, еще от сербской войны не очухался. Думал, на родной земле душа отдохнет, а тут что-то такое творится…
Шведов усмехнулся и выдернул из-под обшивки сиденья "жучок".
– Прошу прощения. Ждать информации от тебя не приходилось, пришлось записать ваш разговор с Костровым. Меня очень интересует, почему он так вцепился в тебя.
– Он же сам сказал об этом, – Скиф хмуро кивнул на магнитофонную кассету в руках Шведова. – Ряженого атамана вашей Конторе надо с.., харизмой, который будет плясать под вашу дудку.
– Не нашей Конторе, Скиф, а Кострову и тем, кто стоит за ним. К нашей Конторе Костров имеет отношение, как ты к папе римскому… У него еще при Андропове всплывали делишки, но каким-то образом все сходило с рук. В девяносто первом за махинации с недвижимостью трибунал все-таки червонец ему влепил, и, как понимаешь, тогда лампасы со штанов тоже спороли.
– Прямо Мефистофель какой-то! – вырвалось у Скифа. – Почему же тогда он не в Тагильской зоне?..
– Это – вопрос! – усмехнулся Шведов. – Через два года сухим вышел. Хоть дерьмо уже не отмыть с его генеральского мундира, но любит в нем покрасоваться и за национального радетеля себя выдает.
– Твоя Контора опять копает под него?
– Да как сказать… Он свой везде: у демократов, у коммунистов, у сионистов и фашистов. Всюду вхож.
Все гребет под себя. Он занимается имиджмейкерством, создал ряд информационно-аналитических структур, напоминающих наши, но с обратным знаком…
Вопрос – зачем? Кроме того, его люди открыли ряд подставных фирм в оффшорных зонах мира. Чем занимаются эти "фирмы", можно догадаться, зная, кто его благодетели и друзья здесь.
– Кто, если не секрет?
– Те, кто имеет власть и деньги, но "меньше знаешь – крепче спишь". Скиф. Костров – лишь звено в цепи. За рубеж через фирмы вроде "СКИФа" Коробовой гонят все: от военных технологий до новейших систем оружия.
– Если вы знаете всю подноготную костровской гоп-компании, почему не прихлопнете их?
– Ски-и-иф, на все свое время… Мой совет тебе на прощание: Костров теперь кого-нибудь из лично преданных натравит на тебя. Может, твоего знакомца.
Слушай его, но делай все наоборот, тогда еще будет шанс сохранить друзей и свою буйную голову.
Шведов высунулся из дверцы машины, подозрительно оглядел занесенный снегом двор и повернулся к Скифу:
– Надо будет, я найду тебя, а пока обо мне забудь.
Одно твое неосторожное слово про нашу встречу, и полковника Шведова найдут на свалке с проломленным черепом. Если еще найдут…
Скиф хмуро кивнул в ответ и долго еще смотрел вслед пьяно спотыкающемуся полковнику, уходящему в глухую арку.
Глава 21
В полдень на следующий день Скифа разбудил телефонный звонок.
– Да.., да… Это я. Доброе утро, Оля…
– Какое утро! День на дворе.
– Ну, тогда добрый день!
– Тебя можно поздравить?
– С чем это?
