– Оценил, что ты, полковник, с этой бумагой ко мне пришел, – сказал экс-фаворит на прощанье. – Намекни плешивому, что его карта может тузом козырным быть бита… Постарайся за неделю дожать его. Упрется рогом или решится на подозрительные телодвижения, сразу звони – мои мальчики его бандитам с радостью устроят детский плач на лужайке.
* * *
"Экс-фаворит прав, тряхнуть плешивого стоило бы, – уговаривал себя Романов по дороге домой. – Он еще на афганской наркоте миллионы сколотил.
А ты, Геннадий Васильевич?.. Лох ты нищий по его меркам. А всю черную работу кто за него делал? Уж коли такой случай бог послал – баксы на бочку, плешивый, или "чистосердечное" Хозяину уйдет… Сам не за красивые глаза чемоданы компромата на рыжих и кудрявых ему в Цюрих сливаешь… Да-а… Очумелые "завлабы" с вашей подачи пещерный капитализм в больную Россию фуксиком протащили – вот и кушайте свое дерьмо, ребята! Жрите его солдатскими черпаками из позолоченного корыта… Коли зазеваетесь – не обессудьте… Это у зеков выживает сильнейший, а в вашей "рыночной" буче смердючей, кипучей – подлейший", – засмеялся Романов, ощущая в кармане приятную тяжесть нераспечатанной пачки стодолларовых купюр.
Глава 25
В офисе фирмы "СКИФЪ" стояла зловещая тишина. Все собрались в кабинете Ольги. Сима Мучник полулежал в кресле, стонал и тупо смотрел в пустоту, Тото Костров крутился в офисном кресле, изображая скорбь, у двери, как в почетном карауле перед Мавзолеем, застыли Хряк с Бабахлой, а за Ольгиным столом расположился Костров-старший. К удивлению Тото, в глазах его отца стояли слезы. Дрожащими пальцами он перебирал бумаги Ольги. Особенно почему-то его заинтересовал пустой фирменный бланк с ее подписью, и он отложил его в сторону. Через раскрытую дверь послышался телефонный звонок и голос секретарши Светочки. Скоро она сама на цыпочках появилась в кабинете и протянула Кострову трубку радиотелефона. Тот, смахнув слезы с глаз, со скорбным видом выслушал сообщение.
– Звонили из МЧС, – сказал он, положив трубку. – Ничего такого водолазы подо льдом не нашли…
Самолет подняли… Специалисты, как положено, приступили к его изучению. Придется хоронить то, что есть… Ты слышишь, Серафим Ерофеевич?..
– Слышу, – отрешенно ответил тот и внезапно запричитал тоненьким дискантом:
– Боже ж мой, господин Костров, Сима Мучник опять уже стал нищим…
Причитания Мучника действовали на нервы Кострову. Уж он-то знал, что при любом исходе Мучник не будет нищим, если, конечно, миллионов десять долларов считать только деньгами на карманные расходы. Этот тщательно скрываемый ото всех и от Ольги в первую очередь загашник был сделан Симой в обход фирмы "СКИФЪ" на посредничестве и лоббировании интересов израильских и южноафриканских фирм в российских алмазном и алюминиевом производствах. Большая часть этой суммы давно наращивала жирок на депозитных счетах в банках Амстердама, Иерусалима и Лондона.
– Боже ж мой, господин Костров, пожалуйста, пожалейте бедного Симу и сами позвоните в Цюрих…
У меня…Я…Я…
– Не якай, Серафим, возьми себя в руки, – сказал Костров и жестом приказал всем покинуть кабинет.
Вышли все, кроме находящегося в прострации Мучника.
– Это ты, Виктор Иванович? – замогильным голосом спросил Костров, набрав цюрихский номер. – Это я, Николай Трофимович, звоню тебе из Москвы… Наберись мужества, мой дорогой друг и соратник…
В Цюрихе в этот час только вступал в права зимний рассвет Скупые лучи выглянувшего из-за горных вершин красного солнца высветили мерцающими рефлексами старинные цветные витражи на готических окнах спальни. Виктор Коробов, с трудом сбрасывая с себя остатки сна, покосился на спящую под старинным балдахином фрау Эльзу и недовольно бросил, зажав трубку ладонью:
– Что, говорю, у тебя там стряслось?.. Что, погибла Олька?.. Разбилась на самолете?.. Когда это случилось?.. Вчера?.. А почему сообщаешь лишь сегодня?..
Что, водолазы труп искали, думали, что с парашютом выбросилась?.. Похороны послезавтра, говоришь?..
Я на похороны?.. Вот и я не знаю, выпустят ли меня назад к жене и сыну… От греха, объяви там, что я в командировке в Японии и приехать не могу… Да, чуть не забыл: Ника, внучка, выехала с бонной фрау Мартой поездом в Москву… Ольга вчера утром звонила и попросила отправить ее, чтобы окрестить в православие, что ли.. Вернуть?.. Поезд, наверное, уже пересек границу Швейцарии… Ольга просила срочно, поэтому отправил я ее сегодня ночью ближайшим поездом через Киев. Вагон у нее семнадцатый. Так что встречайте… Ты понял меня, встречайте ее!.. Да, да, я в курсе завещания покойной дочери… Всегда супротив отца шла, супротив… Так что встречайте девочку и знакомьте ее с отцом… Обязательно знакомьте… За девочку головой отвечаешь… Понял… Да?.. Все понял…
Положив трубку, Коробов вышел из спальни и прошел в свой кабинет. Там он достал из бара бутылку виски и, налив полный фужер, остановил взгляд на фотографии Ольги, стоящей на его письменном столе. Она была снята на Цюрихском озере в окружении белых лебедей, а кормила почему-то из рук черного лебедя.
– Ухайдокали тебя, Ольга Викторовна… Допрыгалась?.. Ухайдокали!.. Ай не знала, что на Руси испокон веков деньги и власть в обнимку со смертью ходят?..
* * *
В офисе фирмы на Сретенке продолжал причитать о постигшей его утрате и грядущей нищете Сима Мучник.
В дверь испуганно протиснулись Хряк и Бабахла.
– Шеф, к тебе телка какая-то, – сказали они в один голос драматическим шепотом. – Пакет, лепит, в натуре, передать.
– Введите, – приказал Костров и отошел в затененный угол кабинета.
Тото втолкнул в дверь перепуганную Лариску с пакетом, перевитым скотчем, потом по знаку отца вытолкал за дверь Хряка с Бабахлой и тактично удалился сам.
– Ольга Викторовна приказала какому-то Скифу, – заверещала Лариска. – А я утром телик включила… У меня глаза на лоб шмыгнули.
– Голубушка, – перебил из угла Костров, показав на Симу. – Отдай пакет ее мужу.
– Ой, товарищ генерал, – испуганно оглянулась Лариска. – Перепугали-то как женщину слабую, беззащитную. Я все, как вы приказывали, товарищ генерал, я по инструкции, – верещала она, помогая Симе содрать с пакета скотч.
Симе совладать с липкой лентой было уже не по силам. Он швырнул пакет Кострову. Тот вклеил в лоб лахудры двадцатидолларовую купюру и показал на дверь.
Костров срезал скотч ножницами и, отвернувшись к окну, проверил содержимое пакета. Вынув из конверта бумажку и прочитав ее, скосил глаза на Симу и торопливо сунул ее обратно в пакет.
– Чего там? – сквозь дрему спросил Сима.
– Фотографии времен ее замужества за Скифом.
– Мне они на хрена?
