– Разговор, Виктор, серьезный есть, – поднялся тот. – Не хотел его. Думал, обойдется, ан нет, не получилось!..
В кабинете Коробова Костров протянул ему несколько фотографий беседующих в ресторанчике Ольги и Хабибуллы:
– Смотри, с кем твоя дочь скорешилась! Узнаешь красавца?..
– Что-то не припомню, – буркнул Коробов, недовольный, что Костров оторвал его от цыган.
– Хабибулла; Помнишь такого?..
– Что ты мне воскресших покойников все подсовываешь? – сердито оттолкнул от себя фотографии Коробов.
– По твою душу, Виктор, этот покойничек воскрес, не понимаешь, что ли? – тихо сказал Костров.
– А может, по твою. Его наркоту на границе ты принимал, – захохотал вдруг тот.
– Верно, – хмуро кивнул Костров. – Принимал-то "продукт" на границе в Хороге – я, а на пять "лимонов" баксов обул его – ты.
– Грешно было не обуть, – опять засмеялся Коробов. – У меня информация уже была, что зятек Скиф, выручая Ольгу, в ад Хабибуллу отправил. А там "лимоны" не едят, Трофимыч.
– По контракту доллары за поставленный "продукт" должны были быть на счет Хабибуллы в Цюрих переведены при любом исходе дела. На Востоке, хоть сто лет пройдет, такого не прощают, Виктор.
– А от Ольки-то что ему надо? – небрежно поинтересовался Коробов.
– От нее-то?.. Не знаю, как и сказать тебе, – замялся Костров, смахнул ладошкой выступивший на розовых щечках пот.
– Говори!..
– Рассказал ей Хабибулла, что ты за наркоту ему в залог тогда ее отдал…
– С чего это ты.., ты взял?.. – трезвея на глазах, вскинулся Коробов.
– Только что сама про то мне сказала.
– Хабибулла на Коране клялся, что она об этом никогда не узнает.
– Ты ему тоже кое в чем клялся, – осклабился Костров, вздохнув озадаченно. – Не ты Ольгу, а она тебя за горло как бы теперь не взяла…
– Отца родного? – побагровев, вытолкнул сквозь фарфоровые зубы Коробов. – Пусть посмеет вякнуть только!..
– Сам учил ее: где деньги, там – ни свата, ни брата…
– Не пугай, Костров, я не из пугливых!..
– Не пугаю… А ну как вякнет где-нибудь по пьяному делу про наркоту… Копнут все твои счета в европейских банках… Прокуратура Швейцарии биографию твою под микроскопом проверит и танзанийским правителям стукнет… Эта… Как ее?.. Дель Понте…
Кажется, тоже Карла. Мне говорили: баба настырная – многих спалила. С нашим "Малютой" блаженным свяжется. Он лишь с виду такой. А так очень непрост… Из староверов… Сибирских… Они там в Кремле с ним еще намудохаются… Не забывай и про Инквизитора – он по-прежнему на Лубянке сидит. Про дела с наркотой, думаешь, Инквизитор тогда не догадался? Почти десять лет прошло, а все чувствую, как он в затылок дышит. Руки у него при коммунистах коротки были, а то бы и тебе греметь под фанфары, как мне тогда…
Коробов смерил Кострова угрюмым взглядом:
– Не перегибай оглоблю, Костров, скажи лучше, что делать?
– Ну-у, с Хабибуллой… У тебя тут люди найдутся.
Ты насчет дочери думай.
– Поговорю с ней завтра на свежую голову. Прикажу язык не распускать.
– А если она пошлет тебя?.. У нее не заржавеет…
– Не ко времени этот душман! – скрипнул зубами Коробов. – Слишком большую ставку на Танзанию я сделал… Тряхнуть ее хорошенько, что ли, чтоб и думать не думала? – вопросительно посмотрел на собеседника он.
Костров кивнул плешивой головой:
– Нелишнее… Может, тогда она и от сделок с оружием нос воротить перестанет.
– Не перестарайся только, – уронил Коробов. – И не здесь, а в Москве.
– Упаси бог дать ей в Москве со Скифом встретиться! – преувеличенно резко взмахнул руками Костров. – Не хочешь меня слушать…
– Когда, говоришь, он в Одессе нарисуется? – пристально посмотрел на него Коробов.
– Днями.
– Дам команду глаз с него не спускать, – решил Коробов и уставился в черную пустоту стрельчатого окна. – А ты его без моего приказа ни-ни…
Костров, глядя на его согбенную спину, усмехнулся чему-то, но тут же спрятал усмешку под ладонью.
* * *
Побродив по набережной Цюрихского озера и немного успокоив нервы, Ольга вернулась в отель. Приняв душ, разбавила "Кампари" апельсиновым соком и сняла телефонную трубку. Послушав длинные гудки, с бокалом в руках уселась перед экраном телевизора, кидая время от времени недоуменные взгляды на молчащий телефон.
По французскому каналу показывали документальный фильм о чеченской войне: горели на экране танки, рушились дома Грозного, огрызались автоматными и пулеметными вспышками руины, военные хирурги в госпиталях полосовали окровавленные тела солдат и чеченских детей, смотревших с экрана недетскими скорбными глазами. Диктор бойко комментировал происходящее. От увиденного у Ольги разболелась голова, и, бросившись на кровать, она зашлась в рыданиях…
Телефонный звонок заставил ее вздрогнуть.
– Хабибулла?.. – стараясь держаться спокойно, спросила она в трубку. – С удовольствием поужинаю с тобой… Заходи, жду!..
Хабибулла появился через несколько минут с букетом коралловых роз, а следом стройная негритянка вкатила в номер сервированный напитками и закусками столик. Когда негритянка захлопнула за собой дверь, Хабибулла, пожирая Ольгу глазами, прошептал:
– Джанем, джанем, джанем! – и, бросившись перед ней на колени, с восточной страстью стал осыпать поцелуями ее руки.
– Бедный, бедный Хабибулла! – сказала Ольга, прижавшись лицом к его жестким седеющим волосам. – Бедный несостоявшийся мой господин…
Потом она отстранилась от него и сбросила с себя пеньюар…
Со звериным неистовством Хабибулла терзал ее тело до рассвета, и Ольга с благодарностью принимала его неутоленную страсть и отдавала свою… Она даже сама удивилась такому своему желанию…
Когда окно спальни окрасилось первым лучом восходящего солнца, она прошла в ванную комнату и погрузилась в бассейн с холодной голубой водой. Уже одетый Хабибулла подсел на краешек бассейна и с вожделением смотрел на нее.
– Это был сон, джанем? – хрипло спросил он.
– Не знаю, – ответила Ольга. – Может, это был "сон разума"?
– Если даже так, то будь спокойна, джанем, – он не родит чудовищ, – улыбнулся Хабибулла. – Твой отец десять лет назад украл у меня пять миллионов долларов. Я прилетел в Цюрих, чтобы убить его, но…
– Что "но", договаривай, Хабибулла! – выйдя из бассейна и обвив мокрыми руками его шею, шепотом попросила она.
