"Я вычищаю без пощады тех, кто противостоит единству, и считаю это смыслом моей жизни, – размышлял Гнат. – Но теперь я должен выполнить задание, которое перечеркнет этот смысл и всю мою жизнь… Какое мне дело до воплей этого генерала над трупом сына-бандита?.," – без злости думал он.
Когда крик стал постепенно стихать, Гнат вошел в дверь.
Костров сидел на полу и, подвывая, как пес, с нежностью гладил руки и голову сына. От раны на голове Тото одна его рука была в крови.
– Выгрите руку, – протянул Гнат платок.
Костров со злобой посмотрел на платок.
– Кровь смывается кровью! – давясь слезами, выкрикнул он – Око за око!..
Гнат открыл висевшую у него на плече черную дорожную сумку.
– Костюм вашего сына, – сказал он. – Его нашли в джипе в стогу сена, в трех километрах от ракетной шахты. Надо обрядить покойника.
– Да, да, – поднялся с пола Костров. – Я хочу одеть своего мальчика . Да, да, я сам. Я всегда сам одевал его в детский садик, в школу.
– Я помогу вам.
– Не прикасайся к нему! Я сам, сам, только сам!
Гнат кивнул и отошел к окну.
Через раскрытую дверь в комнату, уставленную бутылями с формалином, были видны спящие за столом старик сторож и милицейский сержант, приставленный к охране криминального трупа. Сержант внезапно зашевелился и попытался было подняться со стула.
Гнат направил на него пистолет с глушителем. Но сержант, пробормотав что-то нечленораздельное, сполз на пол и захрапел богатырским храпом.
К удивлению Гната, Костров, протерев мокрым полотенцем тело сына, быстро облачил покойника в костюм и даже приладил на его шее галстук-бабочку.
"Часто раздевал и одевал, когда отпрыск лыка не вязал от наркоты", – подумал Гнат, заметив синие гематомы на венах рук покойника.
Костров наконец справился с рыданиями и теперь в глубокой печали всматривался в лицо сына.
"Это Инквизитор, – обреченно думал он. – Руками "сербских волкодавов" Тотошеньку… Его жизнью расквитался со мной за жизнь своего Шведова".
Он бросил затравленный взгляд на Стецюка.
"Кого напоминает этот тип, приставленный ко мне Коробовым? – пронеслось в его голове. – Ну, конечно же, его – Инквизитора Тот же холодный, непроницаемый взгляд, то же бесстрастное лицо кастрата Фигура и рост – те же… Может, его сын или брат?.."
Но Костров точно знал, что детей и братьев у Инквизитора не было.
Гнат протянул пачку документов:
– Мы нашли в джипе и документы вашего сына.
А в кармане костюма занятную бумажку, прочитайте.
Костров подошел к свисающей с потолка лампочке и расправил смятую бумагу. Написанные корявым почерком сына буквы червяками замельтешили перед глазами:
"Расписка: Я, Тото Костров, взял в долг под проценты у Симы Мучника сто тридцать три тыщи долларов (США), чтоб отдать хохлам карточный долг…"
Перед глазами бывшего генерала закружились красные круги, тисками сдавило грудь.
– Мучник, гнида! – заскрипел он зубами. – Мальчик проиграл каким-то уголовникам-хохлам. Гнойный пидор дока такие пакости подстраивать Яснее ясного!.. Он расплатился за Тото с уголовниками и подбил его от безысходности пойти на захват девчонки. Ну да!.. Лишь один Мучник знал день ее приезда..
Значит, Косоротая блядь рассчитывал получить с Ольгиных денег свою уплывшую к Скифу долю?..
Следующая мысль буквально подбросила Кострова, красные круги перед глазами разлетелись на мелкие осколки.
– Знал еще Инквизитор! – прошептал он. – Лубянка зафиксировала мой звонок из офиса в Цюрих.
Без сомнения, его люди нашпиговали дворец Мучника "жучками" подслушки. Обычное дело – муж подозревается в покушении на жену. День и ночь слушают мразь Косоротую: в машине, в туалете, даже в сауне.
Слухачи не могли не доложить Инквизитору о готовящемся киднеппинге. Он знал, но не стал останавливать молокососов. "Сербские волкодавы" еще с Белграда у него под колпаком, но Инквизитор не стал останавливать и их… Знал ведь, что "волкодавы" возьмут след, потому что знал о ясновидении Скифа. А может, ясновидение тут ни при чем, люди Инквизитора сами навели "волкодавов" на ту глухомань.. Так вот что означал твой странный взгляд. Инквизитор, там, в ресторане "Президент-отеля"! – запоздало понял Костров. – Я все гадал, почему он дал мне спокойно улететь из Москвы… Ты, как компьютер, все просчитал!.. Просчитал, изверг, что без Ольги и сына моя жизнь в любой стране будет сущим адом. Ах ты, зверь лютый!
Последний раз поцеловав Того, Костров закрыл его лицо простыней и как лунатик вышел из обители смерти.
Над березами все еще заполошно галдело воронье, а в голых корявых ветках выводил зимнюю тоскливую мелодию ветер.
"Ветер оплакивает моего Тотошу", – подумалось Кострову, и он повернулся к появившемуся в дверном проеме Гнату:
– Вы сказали, Стецюк, что поступаете в мое полное распоряжение?..
– Так точно. В полное… На десять дней. Готов выполнить любой ваш приказ.
– Любой?
– Так точно.
– Сколько стоит ликвидация всех причастных к убийству моего мальчика?
– Все причастные уже оплачены.
– Коробовым? – вскинул глаза Костров.
– Вам не надо знать кем, – отрезал Стецюк.
– Приказываю тебе, Гнат Стецюк, ликвидировать Мучника и Скифа – лично. Засечного и Алексеева – можешь нанять бандитов…
– Есть лично Скифа и Мучника. Товарищ генерал, мне кажется, кроме известного казака, вы забыли еще одного – лично.
– Кого я забыл?
– Вы не считаете, что история смерти вашего сына написана почерком Инквизитора?
"Этот странный человек умеет читать мыло!'" – с мистическим страхом подумал Костров и хрипло выдохнул:
– Ты тоже так думаешь и можешь самого его… Инквизитора?
Десять лет назад Гнат Стецюк, закончив Институт военных переводчиков, получил назначение в КГБ.
И, к его гордости, не переводчиком, а настоящим оперативным сотрудником. В мечтах он уже видел на своих плечах погоны с большими звездами. После семи лет безупречной службы в Управлении КГБ во Львове его откомандировали на спецзадание в Афганистан. На месте выяснилось, что задание состояло в сопровождении верблюжьих караванов от Гиндукуша до Памира. Гнат быстро понял, что в тюках, болтающихся на верблюжьих горбах, был опиум, по-пуштунски – чаре. Он искренне считал, что участвует в тайной операции КГБ, необходимой для чего-то его стране, и даже гордился этим. Но когда Инквизитор перекрыл верблюжьи тропы, выяснилось, что Гнат, сам того не ведая, помогал делать грязные "наркодоллары" каким-то высокопоставленным проходимцам.
