– Ответь мне, – просил он. – Ответь…
Плотина вдруг рухнула, и Джилли страстно поцеловала его. Она задрожала. А Рори вдруг стал беззастенчив и напорист, но ей это почему-то нравилось, и, пожалуй, она уже не могла остановиться. Желание проснулось в ней. Ей вдруг захотелось обнять его, вжаться с такой силой, чтобы слиться и быть одним целым. Никогда еще она не испытывала подобного чувства. В следующее мгновение она ударилась затылком о стену, и он спросил:
– Тебе больно?
– Нет, нет… – ответила Джилли, пытаясь разглядеть его глаза.
Он снова принялся ее целовать – то в губы, то в шею, вызывая в ней сладостный трепет. Его руки стали настойчивыми, и она уже не могла им сопротивляться, чувствуя, что еще мгновение – и случится непоправимое.
– У меня кружится голова, – вдруг сказала она.
– У меня тоже, – признался он, покрывая ее лицо поцелуями.
Он расстегнул пуговицу на ее свитере. Потом еще одну, каждый раз делая паузу, словно спрашивая уДжил-ли разрешения. Ей казалось, что время тянется бесконечно долго. Когда он дошел до третьей или четвертой, она вдруг вспомнила образ сестры Бернадетты, обычно прохаживавшейся вдоль школьной доски, на которой были начертаны какие-то формулы. Ее ортопедические ботинки громко скрипели. Ее строгое лицо с морщинами от углов рта иногда снилось ей ночью. Этого было достаточно. Джилли все бы простила Рори – даже то, как он действовал своим коленом. Но грудь – это было священно. Она отпрянула от него. Рори вдруг произнес:
– Ты снова стала монашкой?
– Да, мне здесь не нравится, – ответила она ему, застегивая пуговицы на свитере. – Извини.
Он глупо спросил:
– Что же ты – сейчас возьмешь и уйдешь?
– Да, – ответила она, выскользнула из его слабеющих объятий и выбежала в галерею.
На следующий день она как ни в чем не бывало появилась в Кэйдвотере. Дело было так: Рори проследил за ней до самой кладовой, где хранилась одежда, и с улыбкой стал наблюдать, как Джилли Скай сортирует вещи. Правда, когда она нагнулась, он явственно ощутил, что еще мгновение – и он набросится на нее. Он закрыл глаза, постоял секунду, а потом громко произнес:
– Вот ты где!
И разумеется, напугал Джилли. Она подскочила и села на софу, на которой выглядела еще прекраснее, и Рори даже отступил на шаг, чтобы сдержать себя. Он все еще думал, что был недостаточно напорист накануне и что мог добиться своего, но, как и большинство мужчин, совершенно не понимал, что крайняя самонадеянность в таких деликатных делах не всегда приводит к. положительному результату.
Джилли пришла в себя и спросила:
– Что тебе надо?
«Не очень-то любезный прием…» – подумал он и ответил:
– Я хочу извиниться…
– Ах, Боже мой!.. – Она развела руками. – Мы извиняемся? За что?
– Ты знаешь, что я о тебе все время думаю… – сказал Рори без всякой надежды на примирение.
Она отодвинулась на край софы. Он осторожно сделал шаг вперед. Ее грудь под белой блузкой гипнотизировала его воображение.
– Нам надо объясниться… – произнес он.
– Это семейная сцена? – спросила она. – Любопытно…
«Черт! – подумал он. – Она сводит меня с ума. Пожалуй, я и правда так женюсь…»
Айрис, Грэг и миссис Мэк в другом крыле дома ловили сбежавшую шиншиллу. Рори топтался перед Джилли, как гусак.
– Ладно, – махнула она рукой, – я сама виновата. Так что извини!
– Извинить? – удивился он.
– Ну конечно!
На ней были старые расклешенные джинсы, украшенные вышивкой на тему природы. Лет тридцать назад это было модно. На левой штанине – яблоневое дерево с зелеными листьями – его ветви располагались на бедре, а красное яблоко прикрывало «кисочку».
– Я не могла себе ничего позволить, – вдруг призналась Джилли.
Его взгляд перескочил с яблока на ее лицо, которое было возбуждено. Он удивился.
– Позволить что?
– Поцеловать меня… – В ее голосе вдруг прозвучала нерешительность. – Ну там, у стены…
– А… – протянул он. – Согласен. Он не смог удержаться от шутки:
– На черных атласных простынях это было бы легче сделать.
Последней фразой Рори выдал себя с головой. Его воображением владела одна и та же картина: широкая кровать, застеленная черным шелком, и обнаженная Джилли на ней.
Она вспыхнула от гнева:
– Рори, пошел ты к черту!
– Сдаюсь, сдаюсь… – произнес Рори. – Если я не подхожу тебе…
– Конечно, не подходишь, с чего ты взял? Сестра Бернадетта говорила, что мужчина – самое похотливое животное. И я убедилась в этом.
У Рори хватило выдержки промолчать.
– Разве я не права? – спросила Джилли.
Ее порочный ротик говорил об обратном. Рори был загипнотизирован им. Однако он нашелся что ответить:
– Ну мы же не собираемся снова говорить о твоем монастырском воспитании. Зачем? Святой дух – хорошо, но иначе Адам и Ева не вошли бы в свой сад.
– Получается, ты меня уговариваешь согрешить? – Рори вспотел.
– Сестра Бернадетта предупреждала нас о тактике мужчин. Вы коварны…
– К черту сестру Бернадетту! – произнес Рори, уже начавший терять терпение.
В этот момент в коридоре раздались шаги Айрис, и она постучала в комнату.
– Поцелуй! Поцелуй!
Не в силах терпеть чьего-либо присутствия, Рори плотнее закрыл дверь.
– Почему ты так говоришь? – удивилась Джилли.
– Потому что вам внушали ханжество! – ответил Рори.
– Ханжество? – повторила Джилли. – Нет. Ты ошибаешься. Ты действуешь согласно своим правилам. А моя грудь – это моя грудь.
Это неоспоримое заявление привело Рори к новым фантазиям. Он бы с удовольствием прикоснулся к вишням, которые были вышиты на блузке как раз на уровне сосков Джилли. Это желание было столь сильным, что он готов был тут же осуществить его, однако голос и поведение Джилли останавливали его.
– А как насчет яблока? – спросил Рори. – Его тоже нельзя трогать?
Это уже была наглость. Однако Джилли, не привыкшая к таким разговорам, растерялась. Она покраснела. Теперь Рори разглядел, что к яблоку тянулась змея, но не могла дотянуться…
– У меня нет слов! – воскликнула Джилли.
– Что по этому поводу сказала бы сестра Бернадетта? – Джилли ответила так, что Рори пожалел о своей игривости:
– Что мне следует быть более внимательной, когда я надеваю чужие вещи. Аминь! – Она скрестила руки так, чтобы закрыть вишни, и посмотрела на него. – В любом случае это не твоего поля ягода!
