– Ты от кого-то прячешься? – спросил Грэг.
И в этот момент новый герой, одетый в костюм шейха, ворвался в палатку. Джилли спросила:
– Это Родерик?
Впрочем, можно было и не спрашивать – Рори и его дед были похожи как две капли воды.
– Говорят, что наша прабабка была принцессой кочевого племени в Сахаре, – сказал Грэг. – Я всегда считал кино настоящим искусством, но мой дед был явно создан для него.
Джилли с любопытством посмотрела на него:
– Ты не любил своего деда?
– Им можно восхищаться – он был великим актером. Но любить его невозможно.
Она не знала, согласиться ей е ним или нет. Но чувствовала, что Родерик Кинкейд повлиял на ее жизнь. Если бы не Родерик Кинкейд, она никогда бы не познакомилась с Ким. Кто знает, как сложились бы ее дела в бизнесе. Возможно, ее магазин «Вещи прошлого» не был бы так популярен у жителей города. И конечно, она бы не встретила Рори. Ей было приятно думать о нем. В ее жизни когда-нибудь появился бы какой-нибудь добрый, умный парень, который бы не пытался командовать или верховодить ею, но Рори, несомненно, лучше и красивее всех парней. Она знала это твердо. И хотя та дорожка, на которую она ступила, была опасной, она решила, что сделает «это» с Рори один раз, и пусть он разобьет ей сердце…
На экране Родерик Кинкейд скакал на белом коне по песчаным дюнам. Вдруг он осадил коня, соскочил с него и упал на колени. Вероятно, страдая, он опустил руки в песок, а потом поднял их. Камера показывала только песчинки, просыпающиеся у него сквозь пальцы.
У Джилли все перевернулось внутри. Ведь и с ней – то же самое! Достигнув чего-то, коснувшись его, она была не способна удержать счастье.
– Грэг, ты никогда не чувствовал, как твоя мечта уходит сквозь пальцы?
Была долгая пауза, и она подумала, что Грэг, как и Айрис, уснул. Но потом он заговорил. Его голос был тихим и спокойным:
– Может, нам стоит сжать пальцы, Джилли? Сжать и не позволить мечте уйти.
И когда она повернулась, чтобы посмотреть на него, дверь в зал вдруг открылась и вошел Рори. Джилли вжалась в кресло. Грэг обернулся и произнес:
– Нам пора спать.
Джилли хотела попросить его остаться, но промолчала. Она только произнесла:
– Увидимся позже.
В темноте блеснули губы Грэга.
– Надеюсь, сегодня он будет галантен. – Он поднял на руки Айрис и ушел.
Сердце Джилли забилось, как птица в клетке. Она ждала, что Рори сядет рядом, но он произнес:
– Я думал, что тебе нравится, как я себя веду с тобой. Ей стало почти плохо. Даже его голос действовал на нее возбуждающе. Она подумала: «Сейчас я скажу, что передумала». Но промолчала. В ней боролись два чувства: самосохранения и желания. Да, она желала его, но боролась с собой. «Скажи, что ты передумала, что все твои разговоры были только из-за того, что ты хочешь обеспечить будущее Айрис. Встань и уйди. Пусть все будет честно. Пусть он знает правду». Но стоило Рори положить ей руку на плечо, как Джилли замерла, как птица, попавшаяся в сеть. Его рука заставила забыть ее обо всем на свете. Все ее мысли – такие правильные и понятные – вмиг пропали, и осталось одно желание, с которым она не могла бороться. Рука переместилась на шею, и Джилли почти задохнулась. Ей захотелось тотчас покончить со всем этим и забыть, как дурной сон. Слишком затянувшийся сон. Они поднялись и, не сговариваясь, пошли в спальню. Рори чувствовал себя если не победителем, то по крайней мере очень удачливым игроком, и ни о чем не думал, кроме того, что он сейчас окажется в постели с Джилли. Эта мысль казалась ему такой необычной, что само желание отошло на задний план и он шел как робот. Ему хотелось быть грубым, и он думал, что это будет самая удачная сделка в его жизни – он поменяет Айрис на Джилли. Он хотел видеть ее слабой, шепчущей нежности, он хотел ее сладострастия и преданности, хотя бы на одну ночь. Впрочем, дальше он не заглядывал. Все, что было за пределами этой ночи, казалось ему далеким и нереальным. И вообще весь мир сосредоточился для него в этой капризной женщине. А что будет потом, сумеют ли они завязать тот узелок, который называется любовью, он не думал. Он был продуктом большого циничного города и, хотя не любил его, думал так, как думал город.
Дверь захлопнулась так громко, что Джилли вздрогнула и оглянулась. Рори шел сзади. Лицо его было то ли злое, то ли напряженное. В спальне было почти темно.
– Раздевайся! – сказал он.
Ему хотелось быть грубым, потому что Джилли ускользала от него все это время, а теперь решила отдаться ради Айрис. «Пусть будет так…» – равнодушно думал он.
Джилли беспомощно замерла. Если бы в комнате было светлее, он бы увидел, какая она беззащитная.
Рори ждал. Глаза привыкали к темноте, он мог видеть ее. Джилли смотрела на кровать – большую и вычурную кровать последней модели, которая громоздилась в углу, как монстр из фильма ужасов. Сколько раз Джилли снилась ему, и сколько бессонных ночей он провел здесь.
– Это модель «Квазимодо», – сказал он. Она посмотрела на него:
– Модель чего?
– «Квазимодо», – повторил он.
Он услышал, как она едва не поперхнулась.
– Я подумала, что «Квазимодо» – это твой член. – Он едва не потерял дар речи – оказалось, она не так уж напугана. Неужели она действительно думает, что он назвал свой пенис в честь горбуна из Нотр-Дам де Пари? Он едва не рассмеялся, и у него появилось желание поцеловать ее. Он понял, что проиграет свою игру, которая заключалась в том, что он должен быть суровым.
– Что за глупости?! – удивился он. – «Квазимодо» – это моя кровать.
Он мог поклясться, что услышал вздох облегчения.
– Она очень большая… – произнесла Джилли. Он не удержался от каламбура:
– И кровать тоже…
– Рори… – произнесла Джилли, делая шаг к нему, – ты меня пугаешь…
Он не удержался и обнял ее. Вся нежность, которую он испытывал, прорвала плотину его раздражения.
– Джилли… – прошептал он, погружая лицо в ее волосы.
– Ты убьешь меня? – спросила Джилли.
Она уткнулась лбом в его рубашку. Каждый ее мускул был натянут, как струна.
– Рори, я…
Она хотела сказать, что не готова, что передумала, что придет завтра или послезавтра, когда освободится от работы.
– Тихо!.. – сказал Рори и поцеловал ее в лоб и в щеку. Она задрожала.
– «Квазимодо» нам пригодится, – сказала она.
Он едва не фыркнул. Нет, она не была фальшива. Просто он еще раз попался на нежности, а ведь хотел быть суровым и жестким, чтобы она сполна расплатилась за его ожидания.
Вдруг она сказала:
– Не надо… не надо быть таким…
– Каким? – спросил он, расстегивая пуговицу на ее блузке.
