– Прошу прощения, если помешал, – раздался снаружи громкий голос отца-экзекутора. – Возлюбленные чада, не пора ли нам приступать?
– Воистину пора, преподобный отче, – промурлыкала Мегана, поспешно накидывая капюшон. В её глазах стыла тоска, но в голосе не отразилось ничего. Во всяком случае, ничего такого, что мог бы прочесть один из святых братьев.
Милорд ректор и хозяйка Волшебного Двора в последний раз обменялись взглядами. Кончики пальцев быстро встретились и тотчас отдёрнулись. Лица заледенели, незримые маски надвинулись вслед за капюшонами, и к топчущемуся снаружи отцу-экзекутору вышли два совершенно иных человека.
– Мы отправимся за Разрушителем…
– Вместе с вами, преподобный…
– По установленному нами следу…
– Мы взойдём на тонкие пути …
– И очень скоро будем там, куда зверь тьмы унёс его…
– Но проклятый Разрушитель не уйдёт от нашей святой мести…
Они почти вели Этлау под руки с обеих сторон, туда, где вчера бушевало пламя. Холодный зелёный огонь оставил после себя громадную проплешину иссиня-чёрного оплавленного камня. Ночью прошёл лёгкий снежок, но пятно цвета воронова пера так и осталось незанесённым, что странно, потому что никаким жаром от него не тянуло.
Спиной, затылком, всем существом Анэто чувствовал устремлённые на него взгляды товарищей-магов. Когда он подаст сигнал, они составят «кольцо», перебрасывая всю свою силу на него одного. Милорд ректор с чисто мужским пренебрежением – в его понимании «защитой» – оставил Мегану вне этой связки.
– Спаситель был бы доволен вами, чада мои, – беззаботно болтал тем временем Этлау, словно ничего не подозревая. – Это заклятье – что, настолько сложно?
– О да, святой отец, – елейно подтвердила Мегана. – Весьма и весьма. «Анналы Тьмы», преподобный, повествуют о сущности Разрушителя очень подробно, однако детали эти не из тех, что пригодятся в чародействе. Приходится двигаться на ощупь, а метод проб и ошибок, увы, здесь неприменим.
– Но мы преодолели всё это. – Анэто с усилием развёл закаменевшие челюсти, стараясь, чтобы голос звучал почтительно и естественно. «Сейчас ты заплатишь за всё, – мстительно подумал он, и даже думать об этом было радостно. – За всё, за всё, инквизитор. За Эбенезера Джайлза в том числе. Мы отдали его тебе, палач, мы сцепили зубы и промолчали „во имя высших интересов“, но сейчас, похоже, эти самые „высшие интересы“ требуют от нас совсем другого».
– Сюда, ваше преподобие. – Мегана шагнула на скользкий, гладкий словно зеркало, оплавленный камень.
– Предаю себя с радостью в руки твои, дочь моя, – выспренно отозвался экзекутор. Его нога коснулась чёрной поверхности, и в этот миг Анэто подал сигнал.
Ректор дрожал от нетерпения. Куда более сильного, чем у юнца перед первым свиданием. Они с Мег поставили на это всё, что имели, и, если они потерпят неудачу, власть Этлау и ему подобных над Эвиалом станет абсолютной. Да, магов ещё много, но все лучшие собраны здесь, у Пика Судеб.
Сигнал. Короткое заклятье, быстрое и незаметное, как скользящая среди мшистых камней ящерка. И сразу же Анэто словно коснулись десятки невидимых рук, упёрлись в спину, толкая вперёд, так что он теперь не смог бы повернуть назад, даже если бы очень хотел.
– А-и-и-и-и-и!!! – дико взвизгнула Мегана, изгибаясь дикой кошкой и бросаясь в сторону.
Может, Этлау решил, что таково начало обещанного ему «очень сложного заклятья», во всяком случае, он замер, оторопело уставясь на чародейку.
Анэто выдохнул, закрыл глаза и в одну бесконечно длинную секунду прошептал ключевое слово, приводящее в действие весь выстроенный «предельщиками» каскад.
Конечно, проще всего было бы просто всадить инквизитору в спину простой и честный нож, но… Анэто слишком хорошо помнил, что это не удалось Разрушителю на пару с драконом, и потому решил не рисковать. Если что-то и пробьёт загадочную защиту святого отца – так это магия, рафинированная, невероятно сложная, тщательно спрятанная от любого обнаружения, магия разящая, убийственная, сокрушающая…
Этлау ещё только поворачивался к Мегане, а воздух вокруг него словно бы сгустился и потемнел, движения инквизитора внезапно сделались очень-очень медленными, словно он с трудом продирался сквозь незримые путы.
Руки Анэто и Меганы теперь мелькали с такой быстротой, что едва мог уследить глаз. В ход пошли и жест, и слово. Всё, что могло ещё крепче связать преподобного, отрезать его от внешнего мира, от тех трёх сил, что поддерживали его, щедро делясь своей мощью. Беда в том, что этот кокон одновременно надёжно защищал инквизитора и от любого оружия – ни меч, ни копьё, ни стрела этот кокон бы не пробили.
Анэто чувствовал – за его спиной десятки магов сейчас до боли сцепились руками. «Кольцо» – это, конечно же, не только соприкоснувшиеся ладони, это много больше, но и без архаичного «возьмёмся за руки» тут не обойтись. Чародеи Ордоса и Волшебного Двора чувствовали сейчас, как с опасной быстротой тают их собственные силы, нагота души смотрела на них чёрными бездонными глазами; новички в «кольце» могли запросто отдать слишком много, но здесь собрались закалённые бойцы, знающие меру и предел.
Никогда ещё Анэто не распоряжался такой безграничной на первый взгляд мощью. Сила опьяняла, от неё кружилась голова, и казалось, скажи он сейчас Пику Судеб: «Перейди!» – исполинская гора послушается. Даже когда Белый Совет боролся с эпидемией в Ордосе, у милорда ректора не было таких резервов.
В этом ещё одна опасность для мага – утонуть в избытке Силы, захлебнуться ею; но сейчас всё собранное быстро заберёт созданное «предельщиками» заклятье.
Мегана застыла, тяжело дыша, с торжествующей яростью глядя прямо в медленно расширяющиеся глаза инквизитора. А чёрный кокон рос, распухал, превращаясь в почти правильную сферу, и со всех сторон, от скал, сугробов, заснеженных елей, из низких облаков, скрывавших ночное небо, к нему тянулись призрачные руки, стихии обречённого мира вступали в бой.
Томительные мгновения ползли, словно объевшиеся яду тараканы, и Анэто чувствовал, что сопротивление их заклятью стало нарастать. Заключённое в кокон существо (язык не поворачивался назвать его человеком) боролось за жизнь, и боролось отчаянно.
Анэто услыхал сотни, тысячи приглушённых голосов, словно из-за края бытия, они шептали, но их шёпот в его сознании становился оглушительным криком. Голоса мёртвых, бесчисленных поколений, ушедших в землю Эвиала, голоса и людей, и нелюдей. Им вторили те, кто при жизни не мог похвалиться даром слова. Существа и наделённые плотью, и бестелесные. Обитающие на грешной земле и на небесах…
Именно оттуда, с небес, шёл ещё один голос, нет, не голос – Глас, становящийся всё громче, отчётливее, напористей. Анэто не мог различить слова, только ощущал с каждым мигом нарастающий гнев говорившего.
От этого гнева путались мысли и дрожали руки. Ничтожная песчинка, жалкое ползающее насекомое дерзнуло бросить вызов надзвёздным иерархиям сил, о которых оно не имело и малейшего понятия. Оно наивно полагает, что своими заклинаниями, призываниями стихий, в свою очередь прикованных к плоти Эвиала, сможет остановить нечто, задуманное в невообразимой дали иных миров, в глубинах времени, даже многих «времён», о сути которых презренный червь не имеет и не может иметь понятия?.. Пусть он остановится, пока не поздно. Иначе…
