– Вовсе нет, любимая, – возразил он с улыбкой, чувствуя, что страсть снова начинает бурлить в его крови. – Ты просто живая, счастливая, ты моя частица…
Он снова начал целовать ее. Рейн закрыла глаза, и ее ладони вновь совершили путешествие по всем частям его тела, куда только она могла дотянуться.
– О Боже, Рейн, я так люблю тебя, – выдохнул Эш, покусывая ее соски.
Руки Рейн обвились вокруг его шеи. Ее переполняла радость, которая не знала границ, радость, которая могла растопить даже арктический лед.
– У тебя вкус спелого персика, – пробормотал он, целуя ее. – И еще полевых цветов и сосны.
Он спрятал лицо у нее между ног, его руки ласкали и гладили ее, а она лежала, раскинувшись на травянистом ложе, открытая для его любви.
Блаженство разливалось по телу Рейн от его нежных и в то же время настойчивых прикосновений. «Я люблю тебя», – хотелось ей крикнуть. Рейн тихонько постанывала, ей казалось, что она парит над землей. А затем мир взорвался, расцветился яркой вспышкой и стал медленно уплывать куда-то…
Они не могли оторваться друг от друга. Солнце ласкало их обнаженные тела, а они шепотом говорили о том, что нужно одеться, перекусить, да и вообще пора возвращаться домой, но только крепче сжимали объятия.
– У тебя очень вкусная кожа, – пробормотала она, целуя его грудь. – Тугая и теплая… И я слышу, как бьется твое сердце. – Она поцеловала впадинку у основания его шеи, подбородок и, наконец, рот. Улыбаясь, она прошептала его имя.
– Я хочу тебя… О, как я хочу тебя! – простонал Эш. Его руки скользнули по ее бедрам и слегка приподняли их. Посмотрев в ее глаза, он медленно вошел в нее. Их тела слились в единое целое, затем он услышал ее крик и, оставаясь в пульсирующей теплой глубине, ответил таким же громким криком.
Некоторое время они лежали неподвижно, восстанавливая дыхание. Первым молчание нарушил Эш, зашептав:
– Мы должны поговорить…
– М-м-м…
Эш приподнялся на локте и посмотрел ей в глаза.
– Что означает этот ответ?
Рейн засмеялась и потянулась, как сытая кошка.
– Я как раз размышляла об этом. Нам надо поговорить. Но только не сейчас. Завтра.
– Завтра мы вернемся… вернемся в цивилизацию.
– О! – Ей не хотелось думать об этом.
– Рейн… Скажи, что ты любишь меня.
Она дотронулась пальцами до его губ и попыталась успокоить отчаянно забившееся сердце.
– Я… Мне страшно. У меня была спокойная жизнь. Я никогда даже не думала о том, что могу влюбиться. Когда я с тобой или думаю о тебе, я становлюсь совершенно другой. Я все дальше ухожу от той личности, какой я была, от своих принципов. И это меня пугает. Кто я сейчас, чего хочу и как могу мечтать и думать о тебе, если ненавижу твои полеты? Если у меня есть обязательства перед самой собой, Тоддом, моей работой?
Она еще ни разу не подходила в разговоре так близко к тому, что имеет отношение к «реальному миру».
– И потом, – добавила Рейн как можно беспечнее, – я никогда не любила… то есть не влюблялась. Я и не знала, что это такое – отдавать себя другому человеку. – Она помолчала. – Мне это нравится, хотя и смущает. Это так ново… И так здорово.
Эш наклонился над ней.
– Спасибо. – Он нежно поцеловал ее. – Если это соответствует действительности, то со словами можно и подождать.
Рейн провела пальцами по шее, по груди Эша.
– Если бы мы могли просто быть вместе…
– Когда-нибудь так и будет, любимая, – торжественно пообещал Эш.
День закончился слишком быстро. Вечер застал их идущими рука об руку к дому. Небо полыхало закатными красками, малиновые и оранжевые постепенно гасли, их сменяли фиолетовые и дымчато-розовые. День любви уходил в прошлое.
Расслабленная, умиротворенная, преисполненная тихого, светлого счастья, Рейн не желала думать о будущем, сознавая, что их проблемы не разрешены, а лишь отложены на время. Ей нужно было постараться преодолеть собственные страхи, но в этот момент не было ничего важнее Эша и того, что они вместе испытали. Завтрашний день обещал быть светлым, и хотя никаких обязательств не было дано, она знала, что есть любовь, есть надежда. И она должна этим удовлетвориться. Пока, во всяком случае…
Они увидели ее одновременно. Она стояла на веранде, приложив ладонь ко лбу.
Рейн почувствовала, как Эш напрягся и еще крепче сжал ее руку. Он слегка замедлил шаг, затем торопливо пошел вперед. Рейн подняла голову и посмотрела на него, одновременно пытаясь подстроиться к его быстрому шагу.
– Кто это?
– Ханна, моя экономка.
– Ты думаешь, что-то не в порядке?
Брови Эша сошлись к переносице.
– Очень даже возможно. Я оставил ей записку, когда готовил завтрак для пикника, и сообщил, где нас искать.
Тодд? Хизер? Что-нибудь с ними? Рейн стала перебирать в уме всевозможные ужасные варианты, и паника ее возрастала с каждой секундой.
– Расслабься, – мягко попросил Эш, прочитав ее мысли. – Скорее всего какой-нибудь пустяк, может, просто позвонили из конторы. Ханну очень легко испугать.
Именно в этот момент Ханна увидела их и спустилась с веранды.
– Слава Богу, что вы пришли, – сквозь слезы проговорила она. Пышная грудь ее высоко вздымалась, когда она пожимала Эшу руку.
– Не волнуйся, Ханна, – произнес Эш как можно спокойнее, – и расскажи, что случилось.
Ханна попыталась справиться с собой, но слезы все лились и лились.
– Ах, мистер Эш, – сквозь рыдания пролепетала экономка, – случилась ужасная вещь. – Она умоляюще посмотрела на Рейн, как будто просила у нее помощи. Однако Рейн не могла ей помочь, потому что сердце у нее оборвалось и она лишь смотрела на Ханну круглыми от ужаса глазами.
– Проклятие, Ханна!
– Это… это с мистером Макадамсом.
– Да не тяни ради бога! Что с Маком? – Он схватил Ханну за плечи и слегка ее встряхнул.
– С ним… несчастный случай…
– И?..
– Он умер, мистер Эш! – выкрикнула Ханна. – Умер!
Дождь.
Он моросил не затихая, однако Рейн не замечала его, как не замечали и другие люди, стоявшие у могилы Микки Макадамса. Рейн думала об Эше.
С того момента как Ханна сообщила страшную новость, для всех начался настоящий кошмар. Эш был безутешен. Они тут же выехали и уже в сумерках добрались до ранчо Макадамсов. Эш сидел за рулем в такой позе, словно был высечен из камня. Ничто в нем не напоминало сейчас доброго, нежного, любящего Эша, каким он был с ней всегда.
