Их губы сомкнулись в поцелуе. Во второй раз все было иначе. Неистовая страсть уступила место нежности. Сойер все это время находился в ее лоне, и она почувствовала, как его член дрогнул, окреп и снова начал двигаться. Он входил и выходил все быстрее и быстрее, до тех пор, пока оба не застонали от счастья в ночной тишине.
До рассвета было еще далеко. Кейт высвободилась и легла на бок. Лунный свет скользил по мягким изгибам ее тела.
– Ты не жалеешь о том, что было? – спросил он.
Теперь она не избегала его взгляда.
– Не знаю, – ответила она неуверенно.
Он выдержал ее взгляд, потом вздохнул, встал и натянул джинсы. Кейт тоже потянулась за одеждой. Застегивая юбку, она услышала ставшее до боли знакомым:
– Кейт.
Не давая ему сказать больше ни слова, она торопливо пробормотала:
– Нет, прошу тебя. Мне надо идти.
Он пришел в ярость:
– Не хочешь ли ты сказать, что это была случайность?
Она вздрогнула:
– Я еще не решила.
– Неправда! Ты для себя все решила! – Ее резанул этот непримиримый тон. – Просто ты стремишься уйти от разговора. – Он перевел дыхание. – Но пойми, рано или поздно мы все равно столкнемся с этим вопросом.
«Мы». Опять этот бич.
– Надо идти.
– Кейт, да что же это такое, черт побери!
В его голосе звучала такая мука, что у нее сжалось сердце. Кейт готова была снова броситься к нему в объятия. Однако рассудок остановил ее. Если между ними что-то и возможно, то только краткий роман, но не брак. Сойер хотел иметь ребенка, а у нее никогда не будет детей. Эту пустоту не сможет заполнить даже любовь.
– Пойдем, – повторила она с тяжелой душой. Они выходили из здания бок о бок, но их разделяла бездонная пропасть.
Глава 39
Сойер поднялся на борт самолета в аэропорту Далласа. Он нашел свое место и положил кейс на багажную полку. В голове у него гудело, но усталости не было и в помине. Сразу по прибытии в Остин он рассчитывал отправиться в Фор-Корнере и Нью-Браунфелс, чтобы найти для себя кое-какие ответы.
Он был слегка взволнован, как охотник, выследивший наконец добычу. Похоже, он не промахнулся. Только что удалось побеседовать со священником, который в свое время отправлял службу для монахинь. Старик жил в приюте для католических священников, и добиться встречи с ним оказалось не так-то просто.
Священнослужитель, возглавляющий приют, ни в какую не соглашался пропустить Сойера.
– Дело чрезвычайно важное, – говорил Сойер со всей убежденностью, на какую был способен, и профессиональным жестом демонстрировал свой значок. – Речь идет о судьбе молодой женщины.
– Ну хорошо, – сдался попечитель, – только ненадолго. Отец Франклин совсем плох, ему трудно сосредоточиться.
– Обещаю его не волновать.
Сойера провели мрачным, гулким коридором в крошечное помещение, похожее на келью. Хотя здесь не было и намека на домашний уют, комнатка блистала чистотой. На стене висела картина, а на щербатом столе примостилась ваза с букетом из сухих веток. В инвалидной коляске сидел седовласый старец.
– Отец Франклин, к вам гость, – сказал попечитель, опуская руку ему на плечо.
Старик поморгал воспаленными глазами, вглядываясь в лицо Сойера.
– Разве мы с вами знакомы, молодой человек? – спросил он слабым, дребезжащим голосом.
– Нет, сэр, нам не доводилось встречаться. Меня зовут Сойер Брок. Я следователь, приехал к вам из Остина.
– Оставляю вас наедине, – произнес попечитель и вышел.
Старый священник покивал и свесил голову на грудь. Сойер был обескуражен. Он уже потерял всякую надежду услышать что-либо членораздельное, когда старик вдруг встрепенулся и посмотрел на него прояснившимся взглядом:
– Что привело вас ко мне, юноша?
Сойер смутился, устыдившись своих мыслей. Старик, похоже, сохранил здравый рассудок.
– Скажите, вы когда-то служили в монастыре Святой Агнессы в Остине?
– Да, – просто ответил священник.
Сойер придвинулся к нему поближе.
– Не помните ли вы, как в монастырь был доставлен ребенок, подброшенный в придорожную ночлежку? Это случилось лет двадцать назад.
В глазах старика мелькнул слабый отблеск. Сойер застыл в ожидании.
– Как вы сказали? Ребенок?
– Да, совершенно верно. Новорожденный ребенок.
Отец Франклин перебирал скрюченными пальцами бахрому пледа, прикрывавшего неподвижные ноги.
– Действительно, как-то раз к нам принесли младенца. Это была девочка.
Сойер чуть не подскочил от волнения.
– Не могли бы вы мне рассказать, что с ней сталось? Ее кто-нибудь удочерил?
Старик молчал, словно не слышал вопроса. Наконец его заострившийся сухой подбородок дернулся вверх.
– Кажется, ее удочерила какая-то супружеская чета.
– А фамилии вы не помните?
Слезящиеся глаза священника сощурились.
– Такие сведения не подлежат разглашению. Монастырские книги опечатаны.
Да и черт с ним, подумал Сойер. Печати для того и придуманы, чтобы их срывать.
– Значит, девочку удочерили на вашей памяти?
– Да.
– Скажите, пожалуйста, какой церкви были переданы монастырские книги?
– Собору Иисуса Христа, – проскрипел священник.
Сойер готов был сжать в объятиях этого немощного старца.
Однако он не поддался порыву, понимая его неуместность, и решил ограничиться сдержанной благодарностью.
Отец Франклин снова уронил голову на грудь. Прошло несколько минут, но больше он ни разу не взглянул на посетителя. Казалось, он задремал.
Сойер встал и погладил его по плечу.
– Храни вас Господь, святой отец, – тихо произнес он и вышел.
Попечитель, поджидавший у выхода, испытующе посмотрел на Сойера:
– Неужели он смог вам чем-нибудь помочь?
– Даже весьма существенно. Спасибо, что разрешили мне повидаться с ним. – Сойер слегка поклонился и улыбнулся потом прочистил горло; он явно медлил.
– Чем еще могу быть полезен? – спросил попечитель.
– Не могли бы вы… Я хочу сказать… Не будет ли дерзостью с моей стороны предложить вашему приюту небольшое пожертвование? – Сойер мысленно обругал себя: с чего это он начал мямлить, как нашкодивший мальчишка? – Вы ведь, наверное, помогаете… неимущим, да и для приюта эта сумма не будет лишней… – Сойер не знал, как закончить.
