– Откуда вы стреляли и когда?
– У Сент-Андруса, незадолго до того, как мне позвонил мистер Фергюсон.
– Вы сказали, что промахнулись. Куда ушла пуля?
– В воду, конечно. Куда еще?
– Вы знаете, что в это же время был застрелен человек, гулявший по берегу в Сент-Андрусе?
– Вы что, считаете, моя пуля его убила? – спросил Томас, нахмурившись.
Полански не ответила.
– Не может быть, – сказал Томас твердо. – Я ж от берега стоял – больше мили. И даже не в сторону суши целился. Тюлень от меня был со стороны моря. Да и дальность не такая у моей винтовки. Проверьте, если хотите. А если хотите меня заграбастать по защите природы, ну так спорить не стану, валяйте. Почти все рыбаки так с тюленями.
И это, насколько знал Фергюсон, было правдой.
– Мистер Томас, вы со времени начала интервью включали свои видеолинзы – то есть ваши глаза – на прием новостей? – спросила Полански.
– Нет, конечно.
– Значит, вы не знаете, что убит епископ Сент-Андруса и тяжело ранен полицейский?
Томас покачнулся в кресле.
– Господи ты боже мой! – Он схватился руками за голову. – Епископа застрелили! Епископа! Бога ради, да что тут происходит?
– Именно этот вопрос нас интересует, – ответила Полански. – Что же тут происходит, Бога ради, как вы выразились? – Она встала. – Я пойду распечатаю карту и снимок со спутника.
Она шагнула к принтеру, стоящему в комнате для допросов, затем вернулась с листом фотобумаги высокого разрешения и положила его перед Томасом.
– Как видите, одна из возможных траекторий пули проходит через место, где находилось ваше судно во время убийства, – сказала инспектор, когда Томас изучил карту и снимок.
Томас пододвинул бумагу адвокату. Тот посмотрел и нахмурился.
– Ну да, проходит, – сказал Томас. – А еще она проходит через пару других пятен, это не то лодки, не то роботы береговой охраны. А большая часть траекторий так вообще с земли. И я говорил уже: моя винтовка не бьет так далеко.
– Это абсурд! – подтвердил Уилсон.
– Я считаю, что вы стреляли не только из винтовки, которая сейчас спрятана на вашей лодке, – сказала Полански подозреваемому. – Фактически вы стреляли из этой винтовки лишь затем, чтобы иметь возможность объяснить следы пороха на ваших руках и одежде. А появились они из-за того, что вы стреляли по епископу из другого, более мощного оружия с оптическим прицелом.
– Выстрел в голову с двух миль, с качающейся лодки? Вы серьезно? Вы, должно быть, считаете меня чудо-снайпером не хуже Ли Харви Освальда.
– Да. Вы стреляли из снайперской винтовки, которую потом выбросили за борт.
Казалось, Коннор искренне удивился услышанному.
– И береговые роботы не заметили? Они, конечно, малость проржавели, но ведь их как раз сделали, чтобы замечать штуки вроде военной винтовки, палящей с моря по берегу. Они бы по мне тут же огонь открыли!
– Роботы береговой охраны – мусор, – отрезала Полански. – Они заржавели и ничего больше не могут, в отличие от вас. Ваше досье говорит, что вы усердно тренируетесь в стрельбе.
– Мистер Уилсон, – сказал Томсон адвокату, – я имею право не отвечать на вопросы и не буду отвечать!
– Мой клиент имеет право не отвечать и осведомлен об этом… – начал адвокат.
– Еще один вопрос. Всего лишь, – быстро произнесла Полански. – Мистер Томас, откуда вы знаете, что выстрел был в голову?
Он потер брови.
– Потому что он должен быть в голову.
– Никто из нас этого не говорил. В новостях об этом не упоминалось.
– Послушайте, мэм, в наше время попадания в корпус не убивают – а особенно при своевременной медицинской помощи.
– Больше ничего говорить не обязательно, – посоветовал Уилсон.
– Значит, нам нужно искать другого меткого стрелка с военным опытом, находившегося приблизительно в том же районе в то же время, – сказала Полански. – Чудесно.
– Ага, – согласился Томас, игнорируя совет Уилсона и собственное решение и будто искренне желая помочь. – Или его, или испорченного робота береговой охраны.
– Больше мой клиент на вопросы не отвечает, – предупредил Уилсон, адресуясь больше к подопечному, чем к полицейским.
Томас наконец внял совету, успокоился и замолк. Полански посмотрела на инспектора и махнула рукой.
– Хорошо, – заключил тот, вставая. – Мистер Томас, ваш рассказ был не очень-то убедителен. Однако я отпускаю вас под подписку о невыезде. Вы должны будете в течение следующих семи дней ежедневно отмечаться в полицейском участке Гринсайдз. Это даст нам время собрать больше данных, а вам – отыскать более убедительное объяснение для них. В этой связи с вашей стороны было бы разумно вывести нас на своего друга Грэма. Для начала вы можете помочь нам с составлением его фоторобота.
– Я протестую! – заявил адвокат. – Мой клиент должен быть освобожден безо всяких условий.
– Обращайтесь с протестом к шерифу, – посоветовал Фергюсон. – Допрос окончен.
7. Старая школа
17:30. Самый час пик. Все устремились домой. Наверху Лейф Уок – бампер к бамперу, на тротуарах – локоть к локтю. Гудели движущиеся машины, скрежетали и визжали останавливающиеся, взревывали трогающиеся. Машинный шум мешался с топотом множества ног. Полански нервно дымила сигаретой. Хатчинс сидела на дорожной тумбе и, кривясь, глядела на россыпь окурков. Лодырь же наблюдал за дирижаблем, плывущим к причальной мачте Турнхауса.
– Я все же считаю, что нам следовало его задержать, – сказала Полански. – Он же принес бомбу. В этом-то он признался.
– Он признался в том, что доставил пакет, который был использован для размещения бомбы, – заметил Фергюсон. – Чувствуешь разницу?
Полански хмыкнула.
Фергюсон подозревал, что, хотя Анна была таких же чистых шотландских кровей, как и он сам, звучная фамилия Полански слишком на нее давила. Заставляла женщину невольно подражать крутым полицейским из американских детективов и кино. Хотя, наверное, эту слабость можно использовать и убедить ее перейти на жевательную резинку вместо сигарет.
– Шерше ля фам, – произнесла Хатчинс, оторвавшись от созерцания окурков.
– Ты что имеешь в виду? – спросил инспектор не без раздражения, подумав, что Хатчинс опять вспомнила про свою старушку-убийцу.
– А предположим, что Томас говорит правду, – сказала Хатчинс, вскакивая. – Когда Томас сказал, что назвал имя Грэма отцу Мэрфи, я подумала: может, Грэм ожидал, что священник вспомнит о нем, получив подарок? И вот, у нас трое мужчин, и все – ветераны Войн за веру.
– И все, насколько нам известно, холостяки, – указал Фергюсон. – Так где же ля фам?
