Башню выпотрошили изнутри быстро и аккуратно. Те, кто попытался схватиться за меч, были изрублены на месте, а прочие лежали связанными в сыром подвале, куда не проникал свет и откуда не доносились звуки. Герант выглянул из бойницы, обращенной к дороге, и увидел стоящего на дороге человека, облаченного в богато украшенные легкие доспехи, и широкоплечего гиганта в остроконечном шлеме сотника. Между ними торчала девица в странном черном облачении, и от нее веяло замогильным холодом.
Старец Лист уже приближался к ним, но они, казалось, не обращали на него никакого внимания. Зато с соседней башни на него показывали пальцами несколько стражников и что-то оживленно обсуждали. Старец пересек границу.
Только что их было трое, и вдруг один силуэт куда-то исчез. Не ушел, не спрятался, а именно исчез… Именно тот, от которого сильнее, чем от других, тянуло чернотой и холодом небытия. Осталось двое, и один из них, который крупнее, был обыкновенным человеком, как и те, что копошились на кронверке одной из башен, но второй… Он был сродни той, которая исчезла, оставив на дороге черную кляксу своей одежды. Когда до черты, разделяющей два Холма, осталось не более сотни локтей, старец Лист понял почти всё, что следовало понять. Над головой того, душа которого большей частью уже не принадлежала Творцу, возвышались сверкающие под серым небом золотые рога, и это был один из самых могучих черных талисманов, с которыми когда-либо приходилось сталкиваться Служителям Храма. Последний раз какой-то уже давно забытый посланец Тьмы возложил его как корону на голову Эрлоха Незваного. Через две сотни лет после Великого Похода произошла Смута. Кому-то из лордов захотелось расширить свои владения, кто-то позарился на богатство соседа, кто-то просто вспомнил какие-то старые обиды… Сначала была война, медленная, ленивая, потому что силы каждого из противников были примерно равны, и все воевали против всех. И тогда появился Эрлох, прозванный позднее Незваным, эллор из Холм-Итта, имевший крохотную усадьбу на берегу Великих Вод. Никто не знал, откуда свалилось на него сказочное богатство, ходили слухи, что он, охотясь на косуль у самого подножия Северной Гряды, натолкнулся в непроходимых зарослях кедровника на заброшенный жертвенник идолопоклонников и обнаружил там сокровищницу, полную золотых монет древней чеканки с изображением безбородого демона с четверозубой рогатиной, множество самоцветов и двурогую корону. И на эти деньги он нанял и вооружил большое войско из прибрежных варваров и каким-то образом заставил их поклоняться себе, как будто купил не только их тела, но и их души. Он объявил, что найденная им корона – символ власти лорда лордов и ее послало ему само Провидение. Он начал предлагать свою помощь одним лордам в войне против других, а после побед нападал на своих недавних союзников. Постепенно треть Холмов пала под его мечом, но лорды, еще сохранившие свои владения, объединились с остатками разбитых войск побежденных лордов, а землепашцы и мастеровые, увидев, что новый владыка жесток и непредсказуем, начали покидать земли, им покоренные. Эрлох решил укрепить свою власть и двинул войска на Холм-Гот, требуя, чтобы Служители Храма признали его Посланцем Творца и подтвердили его права на владение всеми Холмами, но тогдашний Первый Святитель позволил объединенным дружинам лордов ступить на земли Храма, и прямо под стенами Холм-Гота состоялась битва, в которой войско Эрлоха было полностью истреблено, а сам он бесследно пропал вместе со своей короной, которую с тех пор никто никогда не видел… И вот – теперь корона на голове нового владельца… Или – того же, вернувшегося из небытия…
– Куда прешь, старик! – крикнул тот, что был крупнее и без короны. – Не видишь, что ли, – тут война будет. Затопчут же!
– А вот я и пришел против вас повоевать, – отозвался старец, будучи уже в пяти локтях от врагов. – Что ж вы войско-то на помощь не зовете… – Посох в его руке начал нагреваться, но Святитель, крепко обхватив его своими узловатыми пальцами, сдерживал до поры Силу, рвущуюся на волю. И он знал, что двурогая корона на голове лорда тоже раскалилась, и теперь победа во многом зависит от терпения. Творец не дарует побед, Он лишь делится Силой своей с теми, кто чист перед Ним сердцем и разумом.
– Убей его, – сказал Дриз ледяным голосом, но тут волосы на нем начали дымиться и потрескивать. – Убей его! – И этот крик наконец-то дошел до Саура, обнимающего рукоять своего меча.
Свист клинка, рассекающего воздух, слился со свистом стрелы, летящей к нему из узкой бойницы левой башни. Стрела не пробила толстую бронзовую пластину, прикрывавшую висок гиганта, но сорвала с него шлем, оглушила его и заставила выронить меч. Сам Дриз ничем не мог повредить Святителю. Сила, которой наделила его Хозяйка, не могла противостоять Посоху, и он чувствовал это. Осознание собственного бессилия жгло ему внутренности, порождало неуправляемый гнев, который, дай ему волю, мог обернуться против него самого. Любому из его воинов, которые как были, так и остались простыми смертными, ничего не стоило раскроить Старцу голову ударом меча или просто убить его кулаком, но тот единственный из них, что сейчас был рядом, огромной тряпичной куклой валялся на булыжниках, мокрых от утренней росы.
Дриз выдернул из себя стрелу, вонзившуюся в правый бок между пластинами панциря. Рана моментально затянулась, и даже на наконечнике стрелы не оказалось ни капли его крови. Это его слегка приободрило, и он, свистнув в два пальца, махнул рукой караульным, глядящим на него с любопытством с кронверка правой башни. Ворота, обращенные к дороге, распахнулись через несколько мгновений, и воины, на ходу обнажая мечи, бросились к нему. Казалось, судьба Святителя, неизвестно откуда здесь взявшегося, решена… Но из бойниц левой башни вырвалась еще стайка стрел, и все, кто спешил ему на помощь, повалились на мостовую в лужи собственной крови.
– Стреляйте в него! Стреляйте! – крикнул Дриз так, что стены обеих башен затряслись, но ему ответило лишь молчание, приправленное редкими стонами. Именно в этот момент кончилось действие чар, которые усмиряли боль поротых задниц незадачливых стражей, а вместе с болью в них проснулась память о том унижении, которое им пришлось пережить. К тому же все уже разглядели, что там внизу напротив их щедрого, но жестокого господина стоит не кто иной, как Служитель Храма, причем, судя по бороде и посоху, не из последних, а значит, неизвестно, кому противиться опаснее – сумасшедшему лорду или Служителю, за которым стоит сила Творца, способная повсюду настигнуть кого угодно.
И вдруг со стороны Холм-Дола послышалось пение походного рожка ночной стражи, и над холмом, на который взбиралась Каменная дорога, в лучах восходящего солнца расцвело множество знамен и хоругвей. К месту битвы спешили войска лорда Бранборга.
Дриз пнул бесчувственное тело сотника Саура. Тело, застонав, сначала село, потом встало и, опираясь на меч, как на клюку, последовало за своим лордом, который, равнодушно повернувшись к своему противнику спиной, шел к повозке, которая терпеливо ожидала его у обочины.
– Всё равно ты сдохнешь! – крикнул он, садясь в козлы. – Будет битва, а ты не станешь прятаться за спины, ты вперед полезешь, вот как сейчас. – Он стеганул лошадей, и повозка резко сорвалась с места. Сотник, еще толком не очнувшийся, не смог усидеть на месте и от рывка снова свалился на камни. Дриз заметил это, но продолжал гнать лошадей туда, где его ожидала преданная ему армия, которую он немедленно поведет к победам и славе.
