– Что означает послание из Холм-Дола?
– А это – смотря как к нему отнестись… Может быть, это просто чей-то пьяный бред. Ведуны, объевшись мухоморов, и не такое выдумывали. А если и вправду происходит что-то серьезное, то мы об этом еще услышим. А когда это произойдет, надо будет извлечь наибольшую выгоду. Если будет война, нам надо будет стремиться стать верховным военным вождем. Если войны удастся избежать, можно заявить, что мир сохранен благодаря нам, потому что мы не начали в свое время паниковать… А если неведомый враг начнет одолевать, то, может быть, стоит ему помочь…
– Что мне делать с братом?
– Убей его, не дожидаясь вечера! В нем и раньше человеческого было меньше, чем в любом из Кардогов. С ним что-то случилось на охоте… Погибли все, кто был рядом с ним, а он остался невредим. Сейчас он более опасен, чем полезен… Убей его! – С этими словами неведомый собеседник, заменяющий ему разум, покинул лорда.
Действие порошка иссякало, и Кардог начал тупо рассматривать кинжалы, лежавшие на столике рядом со шкатулкой. «Нет, этот коротковат, – подумал он, выбирая оружие братоубийства. – Может быть, вон тот, с широким лезвием? Нет, если не оставить его в теле, всю комнату кровищей заляпаю…» В конце концов он выбрал длинный тонкий стилет с изображение молнии на рукояти, неторопливо взвесил его на ладони и спрятал в рукав. Подниматься очень не хотелось, но дело предстояло важное, государственное. Сегодня для блага Холма лорд не поленится встать. Хотя можно и поручить кому-нибудь… Нет, сам… Брат всё-таки… Родная кровь. Родная кровь прольется… Мурлыкая про себя последнюю фразу на мотив застольной песенки, лорд направился к портьере, за которой скрывалась тяжелая, обитая бронзовыми пластинами дверь в комнату Дриза. Некоторое время Кардог, гремя связкой ключей, выбирал нужный. Он впервые сам открывал эту дверь. Обычно общение с братом он поручал секретарю. Но вот наконец-то ключ с тремя бороздками послушно вошел в скважину, и замок мелодично щелкнул. Дверь сама отворилась вовнутрь.
Дриз сидел, скрестив ноги, прямо на каменном полу, руками он держался за голову и действительно что-то бормотал. Лорд некоторое время пытался что-нибудь разобрать из его лепета, но среди полной бессмыслицы проскальзывали лишь отдельные бессвязные слова: «…хозяйка….тимся на пиру….орого дара». Лорд подошел к брату вплотную, но тот, казалось, этого не заметил, глаза его были пусты, на лице застыла странная гримаса, нижняя губа свалилась на подбородок. «Жалкое зрелище, – подумал лорд. – Пожалуй, на его труп будет куда приятнее смотреть…» Стилет без усилия проколол кожаный нагрудник, прошел между ребрами и вонзился в сердце. Бормотание тут же прекратилось, и Дриз беззвучно упал вперед, накрыв своим телом орудие убийства. «Нет, дружок, – подумал лорд, – эту игрушку мы у тебя заберем… Эта вещица нам еще пригодится». Он схватил мертвеца за волосы и откинул тело назад. В тот момент, когда лорд взялся за рукоять стилета и потянул его на себя, взгляд его встретился с мертвыми глазами Дриза, в глубине которых разгорались красные огоньки. В меркнущее сознание Кардога ворвался чужой властный голос: «Уйди из этого тела! Уйди по своей воле или я выжгу тебя адским пламенем!»
– Не-е-е-ет! – услышал лорд собственный вопль, и это было последнее, что он вообще услышал. Страшная боль пронзила всё его существо, а душу его втягивал в себя вечный мрак, не оскверненный ни малейшим всполохом света.
В комнате за бронзовой дверью лежало на каменном полу окровавленное тело Дриза. А лорд Кардог, переставший быть самим собой, вытирал стилет о свое бывшее тело. «Получи второй свой дар!» – услышал он далекий голос Хозяйки, и хищная нечеловеческая улыбка нарисовалась на его лице.
Дриз Кардог, лорд Холм-Гранта, возвратился в свою опочивальню, не прикрыв за собой бронзовую дверь. Он возлег на шкуры вепря, дернул за сигнальный шнурок, и по коридорам покатился перезвон колокольчиков. Вскоре к нему с поклоном приблизился секретарь, его верный Сак, самый приближенный из всех приближенных.
– Сак, ты не знаешь, почему я такой беззубый? – спросил Дриз, ощупывая языком зубы, которых действительно оказалось непривычно мало.
– Стоит вам приказать, и лучший ювелир вставит вам зубы из платины, – ответил секретарь, не разгибаясь. – Но я уже имел честь вас предупреждать, что это больно…
– Считай, что я приказал! – рявкнул Дриз. – А теперь слушай мою волю: во-первых, объявить дружине, что плата за службу повышается втрое, во-вторых, я объявляю всех землепашцев Холм-Гранта своими личным рабами. За попытку бегства – немедленная смерть!
У секретаря отвисла нижняя челюсть, и он часто захлопал своими поросячьими глазками.
– И ты, кстати, тоже объявляешься моим личным рабом, – добавил лорд и весело рассмеялся. – И еще – прибери там тело моего братца. Этот греховодник, кажется, отошел в лучший мир. Можешь выбросить его прямо в окно, куда он бросал своих девок.
– Но не лучше ли, мой лорд, сохранить в тайне то, что он вообще был? – попытался по старой памяти дать совет Сак.
– У меня нет секретов от моего возлюбленного народа, – с улыбкой сказал Дриз. – А ты будь скромнее, а то вылетишь вслед за ним. Я тебя предупредил, и это великая милость, которой, кроме тебя, никто уже не удостоится…
Глава 5
Никто не знает, зачем он родился на свет, но умирать тоже никто не хочет, потому что не знает – зачем…
Гудвин Счастливый. Наставление лирникам
– Красотка, может быть, тебя проводить до рощицы? – Молодой стражник, охранявший мост через ров перед воротами замка, прищурил левый глаз, провожая взглядом стройную молодую женщину в сером сарафане и с двухведерной корзиной в руках. – Я бы помог тебе поискать грибков.
Но тут стражник постарше, дремавший рядом, опираясь на древко длинного копья, тряхнул головой и поддал ему под ребра железной рукавицей. Потом он склонился перед женщиной в глубоком поклоне, и она ответила ему небрежным кивком.
– Кто это? – плохо скрывая испуг, спросил молодой стражник у старшего, когда она отошла на почтительное расстояние.
– Вот послужишь подольше – узнаешь… Будь наша ведунья не так добра, она живо превратила бы тебя в пенек, – проворчал старший и начал пристраиваться дремать снова. – Если кто-то будет выходить, прежде чем ляпнуть что-нибудь, меня растолкай.
Ведунья Сольвей направлялась в Шепчущую рощу, зажатую между двумя оврагами в полутора лигах от Холм-Дола. Грибники и гуляющие парочки не часто посещали эту рощу – овраг, пересекавший путь, был глубоким, и не всякому захотелось бы через него перелезать. Сольвей торопилась, рассчитывая засветло вернуться назад. В Шепчущую рощу она ходила почти каждый день, когда не надо было никого врачевать, снимать порчу, слушать Голоса. Пока травы совсем не увяли, а коренья не скрылись под снегом, нужно было пополнять запасы снадобий. А целебный олений мох можно было собирать только сейчас, в середине месяца Ливня.
Вдруг позади раздался топот копыт. Сольвей не стала оглядываться, она на слух определила, что за конь скачет у нее за спиной и что за всадник сидит на этом коне.
