– Безумно интересно, keann Эвенгар, просто невероятно! Но, полагаю, подобные тезисы…
– Нуждаются в развёрнутой системе доказательств? Совершенно верно. К сожалению, я лишён удовольствия устроить здесь и сейчас настоящий диспут. Меня, – Салладорец оглянулся на заполненную призрачными пузырями пропасть, – призывают иные дела, кои я и без того слишком долго откладывал. Удовлетворитесь этими тезисами, любезный маг Игнациус. Не сомневаюсь, при должном старании и настойчивости вы найдёте необходимые доказательства. Мне, – ещё одна ядовитая усмешка, – требовалось лишь направить ваши размышления в правильное русло.
– Никогда не гнушался учиться у более сильного, – сдержанно поклонился Игнациус.
Всё идёт по плану, только не спугни его, мессир Архимаг, только не спугни…
– Значит, Кристаллы Магии возникли в Эвиале самопроизвольно? – самым мягким, располагающим и мирным голосом, каким только мог, осведомился Игнациус.
– Не совсем так. Здесь имелись условия для их зарождения. Но в формировании зародышей приняли участие совсем иные сущности. Какие именно – я выяснять уже не стал, для моих целей это было совершенно неважно. – Казалось, Салладорец стал утрачивать интерес к разговору. – Но я должен попросить прощения. Два великих врага, почтивших меня, ничтожного чародея из заштатного мирка, не могут и не должны столько ждать.
– Ну, отчего же так сразу – «врага»…
– Keann Игнациус, не оскверняйте уст своих ложью. Не огорчайте меня, ведь я испытываю перед вами такой пиетет. Конечно, вы мои враги. Явившиеся уничтожить меня, но справедливо решившие, что прямая атака может обойтись слишком дорого. – Салладорец поморщился. – Поэтому позвольте мне приступить к тому, ради чего я встал во главе сего гостеприимного острова. – Голос его неожиданно обернулся рёвом дикого зверя, отразился от низкого потолка, рухнул в бездну; беспокойно задвигались, зашевелились пленённые в прозрачных сферах существа. Один из пузырей поднялся над пропастью, опустился на груду каменных глыб, исписанных алыми рунами; внутри сферы билось, свиваясь в клубок и вновь распрямляясь, яростно бросаясь на стены, причудливое существо, полуженщина, полускорпион. Устрашающее жало на могучем хвосте разило направо и налево, но лишь бессильно отлетало от зачарованной преграды.
Салладорец лёгким прыжком, без малейшего усилия, оказался на верху каменного куба. Повторить подобное не смог бы никакой атлет.
– А теперь смотрите! – В руке Эвенгара оказался причудливо изогнутый нож чёрного обсидиана, эвиальский маг распахнул одежду, обнажив мускулистый торс, и бестрепетно провёл лезвием по левому предплечью. Полилась кровь, куда обильнее, чем у обычного человека; Салладорец, похоже, нанёс себе очень глубокую рану. Алые брызги долетели до ног Игнациуса, и тот осторожно, очень осторожно и неторопливо сделал маленький шажок назад.
Салладорец окропил собственной кровью каменный жертвенник, обильно смочил лезвие чёрного кинжала.
Сейчас, сейчас, Игнациус. Следует подождать совсем чуть-чуть, пока твои подозрения не превратятся в уверенность.
Эвенгар шагнул к прозрачной сфере, небрежно взмахнул клинком, словно вспарывая туго набитый мешок. Пузырь с треском лопнул, женщина-скорпион забилась на гладких камнях, пытаясь встать, достать мучителя жалом, однако Эвенгар оказался быстрее. С ловкостью, говорившей о немалом опыте, он вздёрнул голову жертве за подбородок и молниеносно перерезал ей горло.
Игнациусу потребовалась вся его выдержка, чтобы не отвернуться и остаться столь же спокойным.
Визг перешёл в сипение, сменившееся хлюпаньем и бульканьем. Салладорец с ледяным хладнокровием приподнял трепыхающуюся жертву, подставил собственную рассечённую руку под поток чего-то тёмного, живого, шевелящегося – словно состоящего из сонма живых и двигавшихся сами по себе частичек, – хлынувшего из горла жертвы.
– Это, конечно, лишь символизм, – прозвучал его голос, на сей раз – слегка стеснённый, с придыханием. – Знак, устанавливающий сродство, ничего больше. Хотя моей человеческой плоти это и не нравится…
Тёмная кровь жертвы не растекалась по камням, она вся, без остатка, втягивалась в рану Салладорца.
– Не так-то просто было затянуть сюда всех этих Древних, – продолжал чародей, небрежно сбрасывая прямо в пропасть обмякшее тело. – Требовалось выполнение стольких условий! Не могу не заметить, что мне очень помогли. Тот же некромант Неясыть, к примеру… Ах, как хорошо. Как хорошо… Если бы вы знали, враги мои, что я сейчас испытываю… – Голова Эвенгара запрокинулась, словно в экстазе. – Это не банальная сила, это нечто большее, чему я даже затрудняюсь с ходу подобрать определение. Так… теперь следующее…
Взлетел, ударился о камни и распался ещё один шар. Прекрасный обнажённый мужчина с длинными, до пят волосами, матово-блестящей кожей и внушительными мускулами; он казался одурманенным и даже не дёрнулся, когда чёрное лезвие прочертило кровавую линию у него под подбородком.
Салладорец, как и прежде, подставил рану под живой поток. Об Игнациусе и Динтре он словно бы забыл.
Старый лекарь, названный Эвенгаром «учеником одного из двух владык Упорядоченного», так же спокойно, как и Салладорец, шагнул вперёд, занося голубой клинок для удара. Игнациус позволил себе короткий смешок – про себя, разумеется, только про себя!
Ничего лучше и пожелать нельзя. Кажется, новый план, в спешке составленный на морском берегу невдалеке от Ордоса, начал работать.
Динтра не принимал выспренних поз, не творил заклятий – он просто шёл прямо на жертвенник Салладорца, где расставалась с жизнью уже третья жертва.
– О, не стоит беспокойства, keann, – издевательски проговорил Эвенгар, не поднимая век. – Я принял соответствующие меры. Вам не достать меня, достославные враги. Сойтись с вами на ристалище стало бы большой честью для меня… окажись я всё-таки неисправимым идиотом, верящим в «совесть», «честь», «достоинство» и прочие выдумки слабых, чей смысл – связать руки сильным, не дать им сбросить постылую человеческую личину. Нет нужды трудиться, уважаемый Динтра. Вам не пройти.
Мановение руки – и добрая дюжина прозрачных сфер вместе с заключёнными в них существами преградила Динтре дорогу, соприкоснувшись боками. Иные создания в шарах лежали без чувств, другие, выкатив обезумевшие глаза – или заменявшее их, – слепо бросались на несокрушимые стены.
Динтра даже не замедлил шага. Голубой меч взлетел и рухнул, по лицу старого целителя прошла судорога, его облик на миг размылся, словно окутавшись серой дымкой; однако шар-ловушка лопнул, закованный в тёмно-зелёную чешуйчатую броню многоногий спрут бесформенной грудой повалился на пол пещеры; Динтра перешагнул через недвижную тушу, поднимая клинок для нового удара.
Салладорец соизволил открыть глаза.
– Вот даже как, – протянул он, всё ещё позволяя себе игру в глумливое удивление. – Меня заставляют пожалеть о собственном милосердии? Что ж, не стану терять времени.
