Проконсул Клавдий на миг зажмурился. Глаза невыносимо щипало, грудь сжало, горло сдавило так, что воздух едва пробивался в лёгкие.
Повелитель ушёл истинно по-императорски. Нерга больше нет, а вот Разлом – остался ли Разлом?!
Но об этом проконсул подумает позже.
Глава пятнадцатая
Гарпия Гелерра не успела. Её полк подошёл к Эвиалу, когда вокруг закрытого мира вновь сомкнулась чёрная блистающая броня. Крылатая соратница Хедина и Ракота чувствовала, что эти доспехи совсем свежи, только что народились, но сделать всё равно ничего не могла. Надо было останавливаться и приступать к правильной осаде.
* * *
– Притащились, – буркнул Аррис. – Вернее сказать, дотащились. Сколько у нас отставших, Ульвейн?
– Хватает, – только и отозвался второй эльф. – Спасибо гномам. Волокли на закорках.
– Н-да, кому рассказать – воинство великого Хедина бредёт еле-еле, подбирая обессилевших…
– А ты никому и не рассказывай, – пробасил Арбаз, заботливо протиравший и без того начищенный до блеска ствол бомбарды. – Даже аэтеросу, как вы его называете.
Эльфы только отмахнулись.
– И что теперь? – сменил тему Ульвейн. – Эвиал наглухо заперт. Пробиваться туда…
– Придётся силой, – закончил за него гном. – Ничего, не впервой.
* * *
Эйвилль умела ждать. А ещё лучше – умела прятаться. Она видела всё и всё слышала. Два отряда хединских подмастерьев встали в непосредственной близости от запертого Эвиала, явно готовясь к штурму и пока что не видя друг друга.
Самое время ударить, разгромив их по частям.
Вампирша чуть шевельнулась – она оставалась в неподвижности уже многие часы по её собственному счёту. Шевельнулась не от «усталости» – от подобного она неудобств не чувствовала, – а просто чтобы ощутить себя «живой».
Кровь богов оставляет глубокие следы.
Глупцы – и тупоумная курица Гелерра, и эльфы, так и не осознавшие, в какой стороне истина, а уж про грязных гномов и говорить не приходится. Они ещё ждут и на что-то надеются. Хотя судьбы Новых Богов уже определены, и им ничто не поможет.
Закрытие Эвиала, возрождение окутывавшей его завесы эльфийка-вампир встретила с восторгом. Пообещавшие ей в награду кровь богов не теряли времени даром.
Вновь – забытое как будто чувство жизни. Трепет, растекающийся по жилам, где давно не осталось настоящей крови, одна магическая видимость. Теперь Эйвилль не рассталась бы с этим ни за какие блага земные; блаженство ожидания превосходило всё, когда-либо ею испытанное.
Пусть эти крылатые, остроухие или бородатые полагают, будто от них что-то зависит. Пусть суетятся, «прорываются», «совершают подвиги» или даже «жертвуют жизнью». Она, Эйвилль, поступила, как дóлжно истинному вампиру. И теперь она получит силу. Очень много, океаны. Силу, не нужную Дальним. Им её не воспринять, не просмаковать, не пропустить сквозь себя.
Несчастные существа, если разобраться.
Никогда ещё Эйвилль не была настолько счастлива от того, что она – вампир. Никакое иное создание не смогло бы насладиться кровью богов так, как насладилась – и ещё насладится! – она. Поистине верно говорят, что вампиры призваны править тварным миром, соединяя в себе власть над видимым и невидимым.
Там, внизу, в обречённом Эвиале, продолжался бой. Тонкие губы вампирши зло кривились: вы все, великие и величайшие, передрались, разрывая друг друга на куски; и дождались – явились другие, единые, слитые в одно, и ниспровергли вас.
Пока ещё вы трепыхаетесь и бьётесь, как рыбы на мелководье, – но я чувствую, как стягивается сеть. И, должна признаться, испытываю при этом несказанное наслаждение.
Эйвилль не выдержала – потянулась, умиротворённо улыбаясь.
Спина вампирши ещё томно выгибалась, когда в сладостное предвкушение ворвалось совершенно новое чувство.
Из наглухо запечатанного мира (не иначе, думала Эйвилль, как волей Дальних!) – от Ракота потянулась тонкая и незримая нить. Пронзая бездны Межреальности, она достигла некоего мирка и там…
Вампирша с трудом сдержала яростное шипение.
На другом конце нити – человек, убивший её товарку, Артрейю. Человек, прозывавшийся Императором. Наглое, глупое и претенциозное имя.
Да, таковы Новые Боги. Одной рукой бросаете мне подачку, а другую протягиваете убийце вампиров, тех, кто, быть может, и не служил вам, как я, – но был мною создан и выпестован. Неужто мои услуги никогда и ничего для вас не значили, Хедин и Ракот?..
Что ж, значит, я была права, отдавшись под покровительство Дальних.
Эйвилль глухо рыкнула, выпуская острые когти.
Ничего, убийца, с тобой я тоже посчитаюсь. Когда закончу пиршество. И моя месть – о, моя месть! – как же сладка она будет, и как станешь ты корчиться от невыносимого ужаса, когда я вырву твою душу из трепещущего тела, сделав тебя моим рабом!
Невидимая ни для кого иного нить вибрировала и гудела. Вампирша невольно насторожилась – на другом её конце человек умирал, но умирал не напрасной смертью: он вдребезги разносил твердыню её новых покровителей, и кровь его пылала таким огнём, что Эйвилль невольно отстранилась; эдакое пламя ничего не оставит от неё самой.
Нить напряглась. Соединив две сущности, две родственные души – неважно, кто человек, кто бог, сейчас они стали равны, – она исправно перебрасывала силу, которой щедро делились друг с другом эти двое.
Эйвилль вновь зарычала, уже не сдерживаясь, – в горле клокотала ярость. Перервать! Рассечь! Оставить их наедине с тьмой и отчаянием! Особенно его, убийцу. Ракота она просто выпьет досуха – кровь богов, не забывай! – а убившего Артрейю разорвёт в клочья собственными руками, вернее, когтями.
Нить бьётся всё сильнее. Неровён час, её почувствует даже такая тупица, как Гелерра. По ней, этой нити, можно прорваться вниз. Два полка учеников Хедина и Ракота – едва ли новые покровители Эйвилль обрадуются такой компании. Они ведь просили привести Новых Богов одних, без армии, способной натворить дел.
Эйвилль забеспокоилась. Как она не сообразила сразу, что появление здесь Гелерры и Арриса с гномами неслучайно? Что, если Хедин составил какой-то контрплан, ещё более глубокий, чем это кажется Дальним? И что творится сейчас внизу? Новые Боги в западне, это Эйвилль чувствовала. Но вот та ли это западня?..
От сытого, истомного ожидания не осталось и следа. Вампирша сжалась, словно пантера перед прыжком. Что же делать?
…А покровители молчат. Ни слова, ни звука. Считают, что всё идёт хорошо и ей нечего беспокоиться?
…Нить бьётся и вибрирует, Эйвилль кажется, что гул разносится на всё Упорядоченное. Человек и бог, бог и человек – и уже не различить, кто где. Идут друг к другу. Сквозь серый туман, где так хорошо было б укрыться ей, Эйвилль…
