– Я не хочу умирать! – с отчаянием выкрикнула ученица Вольных, делая шаг к Игнациусу и бросаясь на колени. – Меня слишком долго таскали с собой как простую мечницу! Я не хочу больше так! Не хочу!
– Гм. Кажется, я не напрасно разбрасывал тут плоды своего красноречия. – Игнациус внимательно взглянул на коленопреклонённую воительницу. – Кажется, кажется… ты говоришь правду. – Глубоко посаженные глаза буравили Тави из-под косматых бровей. – Что ж, разумно. А я тебя не забуду. В отличие от остальных. – Он довольно потёр сухонькие ладошки и мелко захихикал.
Свист клинков Клара услышала уже много после прыжка Ниакрис. Отброшенная в самом начале боя, дочь некроманта прыгнула, проскальзывая, наверное, между частицами самого времени, распластанной тенью, размазанной чертой; её железо успевало пронестись, а распоротый воздух ещё не успевал и застонать.
Игнациус уже не смеялся. С неожиданной резвостью мессир архимаг скакнул наружу, левой рукою указывая на Тави. Ученица Вольных слабо ахнула, вздёрнутая на ноги невидимой рукой. А затем оба её клинка, коротко взблеснув, сшиблись с оружием Ниакрис.
– Сестра… – вновь выдохнула Лейт. Выдохнула совершенно обречённо. И – лицо её оцепенело, превратившись в стальную маску-забрало. Чувства и память уходили, уступая место боевому умению.
– Убей её! – резко выкрикнул Бельт. – Она нас предала!
Прошедшая Храм Мечей, сражавшаяся с монахами, Охотниками за Свободными, одолевшая орды скелетов и зомби в замке собственного отца, Ниакрис билась холодно, обдуманно и точно. Если, чтобы достать Игнациуса, надо убить Тави – что ж, она её убьёт. Это просто ещё одно испытание. Как те три убийства, обязательные для ученика, прежде, чем он станет настоящим воином Храма…
Остальные мысли Ниакрис загнала глубоко-глубоко – чтобы не докопался даже проныра Игнациус.
Так и не стряхнувшая оцепенение до конца, Клара Хюммель могла лишь беспомощно наблюдать за сражающимися. Игнациусу, гаду, это, похоже, доставляет истинное наслаждение. Как же он любит марионеток, этот старый червяк, превыше всего прочего, даже внешних атрибутов власти…
Тави отступала, гнулась, уклонялась – но неистовая атака Ниакрис не оставила на ней даже царапины. Сталь высекала искры, ученица Вольных отступала мелкими шажками, но не поддавалась. Невольно отодвинулся к дверному проёму и Игнациус, на лице его по-прежнему играла самодовольная улыбка.
Сфайрат судорожным рывком оказался сбоку от чародея, Игнациус презрительно отмахнулся – дракона словно ветром вышвырнуло наружу, он попытался удержаться на краю уступа, пальцы судорожно вцепились в камень – и сорвались.
Клара дёрнулась, внутри у чародейки словно что-то оборвалось. На её глазах Аветус Стайн погибал второй раз; в этот миг волшебница и не вспоминала, что под личиной сгинувшего любимого кроется исполинский дракон с агатово-чёрной бронёй.
Клара дёрнулась – но ледяная броня всё ещё держала. Отвратительное бессилие, наверное, хуже смерти.
Как же так? – бились суматошные мысли. Почему это так? Аветус… это же он, он до мельчайшей чёрточки… и не он, это дракон, я знаю… пощадивший меня дракон, дракон, любивший меня…
Любивший. Как бы то ни было – любивший. Или… любящий? Может, он всё-таки не…
Ты окончательно обезумела. Проси Райну добить тебя, чтобы быстро и без мучений.
– Я жду, Клара. – Игнациус выразительно поднял руку. Перед магом свистела и терзала воздух злая сталь, Ниакрис и Тави рубились так, что с лезвий дождём сыпались искры – а мессир Архимаг смотрел только на Клару. На неё одну.
– Нет.
Слово Боевого мага больше его жизни. Таков закон.
– Надо же. – Владыка Долины, похоже, выражал удивление исключительно в насмешку. – Госпожа Хюммель решила-таки героически погибнуть. Вместе с остальными, кого она привела сюда за собой. Но госпоже Хюммель до этого дела нет. Она заботится лишь о собственной чести. Ого!..
Возглас относился к Ниакрис: дочь некроманта выбила у Тави одну из сабель, клинок отлетел под ноги неподвижной Кларе.
– Прикончи её, Лейт! – каркнул Бельт. – Хоть одним врагом, да меньше!..
Тави зашипела, оттолкнулась свободной рукой, подскочила кошкой, вновь загораживая Игнациуса. Клара заметила, как чародей предусмотрительно отодвинулся, словно не доверяя до конца новоявленной защитнице.
Дочь некроманта больше не мешкала. Тупой конец топорища прянул Тави в лицо, заставил отклониться; в тот же миг свистнуло лезвие, сталь прошла в одном пальце от виска ученицы Вольных; а та, сложившись в немыслимом пируэте, точно складной ножик, на вид совсем-совсем легко чиркнула остриём сабли поперёк груди Ниакрис.
Дочь некроманта упала без звука, без стона. Кровь расплескалась по полу, брызги долетели до сапог мессира Архимага.
Игнациус поднял бровь, взглянул на тяжело дышашую Тави по-новому, с искренним удивлением.
– Вот ведь… – протянул он. – Что ж, спасибо, заступница. Я справился бы и сам, но…
– Теперь вы меня ведь возьмёте, возьмёте ведь, правда?! – Тави тряслась, словно в лихорадке.
– Возьму. – Игнациус растянул губы в улыбке, глаза оставались холодны. – Только сперва заберу Мечи. Итак, Клара…
Некромант Бельт, казалось, оцепенел, глядя на распростёртое тело дочери. Горестно охнув, к упавшей бросилась Эйтери, орка Шердрада, рыча от ярости, метнулась к торжествующей Тави – та отшибла орочье копьё в сторону, взмахнула эфесом сабли, угодив храброй северянке точно между глаз. Та обмякла, кулём повалившись на пол.
Остальные орки из последних сил сдерживали напор зомби, что упрямо пытались пробиться внутрь каземата.
– Вот и всё, Клара. Не помогли тебе ни шпага, ни ручной дракон, ни даже сами Драгнир с Иммельсторном. Отдай их мне, и все останутся живы. Даже она. – Он кивнул на застывшую в луже крови Ниакрис – над ней уже хлопотали орки вместе с Эйтери. Архимаг не препятствовал.
– Ат эллехим элоим! – прошипел согнувшийся в три погибели Бельт, и все его руны разом вспыхнули. Оживая, напоённые пламенем знаки отрывалась от пола и причудливыми пауками устремлялись прямо к Игнациусу; часть обратилась на воинов опрокинутой пирамиды, втягиваясь под шипастые панцири, облепляя уродливые головы, забиваясь в рот, ноздри, уши…
Архимаг дёрнул щекой, левая ладонь сжалась в кулак – и добежавшие до самых его сапог пламенные знаки погасли, рассыпаясь серым пеплом. Зомби оказались куда менее удачливы, письмена Бельта вгрызались в них, словно злобные псы, отваливались руки и ноги, головы катились под ноги оркам страшными мячами, и каждый распавшийся мертвяк давал жизнь десяткам новых рун, сплошным потоком устремляющимся прочь, на широкий уступ, где толпились сотни воинов в алом и зелёном.
Игнациус усмехнулся:
– Неплохо, старик. Ловко, как я уже говорил. Для деревенского колдуна – так даже отлично. Вот только меня этим не проймёшь. Ну, Клара, ты отдашь Мечи или будешь смотреть, как я одного за другим перебью всех твоих друзей?
