Что сдерживает тебя, Спаситель? Ты уже здесь, в Эвиале. Так что же? Что?!
…Твой знак – перечёркнутая стрела – на достопамятной скрижали, разрубленной мечом Сильвии. Скрижали, как я теперь знаю, сдерживали Западную Тьму. Но когда и как на них появились Твои символы, Спаситель?
Клара затаила дыхание, забывая сейчас обо всём, даже боль в сердце куда-то отступила – чародейке казалось, что она застыла, покачиваясь, на краю, ещё шаг – и всё, ей откроется истина.
Скрижали несут на себе отпечаток силы Спасителя. Они сдерживают Западную Тьму. А что, если для последнего рывка Ему нужен встречный удар? Окончательный прорыв той самой Тьмы, кою либо запер Он сам, или же заперли Его именем?
Что, если Он ждёт именно этого? Этого прорыва, после чего у Эвиала не останется даже призрачной надежды?!
Пророчества Разрушения. Высвобождение Западной Тьмы…
…Её, Клары, лицо в чёрной туче над погибшим Арвестом…
Но Западная Тьма надёжно скована. Да, скрижали разрублены, но мрак не ринулся на Восток всесокрушающим потоком. Так почему же должен устремиться именно сейчас?
Если только эту Тьму не выпустят на свободу. Намеренно или случайно.
Кэр!..
Словно отвечая чародейке, из глубин донёсся новый удар, отзвук прокатился по ярусам и пирамидам, обрушивая уцелевшее после драконьей атаки. Багряные тучи закручивало спиралью, словно их затягивала в себя зияющая пропасть исполинского конуса, врезавшегося в плоть Эвиала, словно копейное навершие.
Забыв об осторожности, орки Уртханга выбирались наружу, изумлённо глядя вверх. Не все могли выдержать взор Спасителя-во-Гневе, некоторые даже опустились на одно колено, словно благородные нобили перед королём; Кларе захотелось крикнуть, что Он не заслуживает подобных почестей, что Он пришёл сюда просто пожирать и что такому не кланяются, но в этот момент из пропасти донеслись тяжёлые хлопки широких кожистых крыльев. Сердце у Клары оборвалось, она бросилась к краю уступа.
Из тёмных глубин опрокинутой пирамиды медленными и натужными взмахами поднимался огромный чёрный дракон. Перепонки надорваны, некогда блестящая чешуя брони пробита в нескольких местах, и в бездну тянутся тонкие кровяные шлейфы.
Но исполинские чёрные полотнища мерно вздымаются и опускаются, несмотря ни на что. Дракон летит, выбираясь из жадной, всё поглощающей бездны, и в пасти его клокочет пламя, готовое вырваться наружу истребительным потоком.
– Аве… – вырывается у Клары, и она вынуждена сморгнуть – потому что в глазах стало совсем мутно от подступивших слёз.
«Не так-то легко меня прикончить, Клара. – Голос в её сознании был тоже голосом Аветуса Стайна. – Что дальше, чародейка? Решай, и поскорее, пока я ещё могу летать!»
– Смотрите, кирия. – Райна нагнулась, подбирая что-то с окровавленных плит.
Череп. Крошечный череп нерождённого ребёнка. Желтоватый и блестящий, страшная игрушка магов, не дающих несчастному покоя уже столько веков после смерти.
А вот у неё самой детишек так и не случилось…
Хотя она может. Да-да, может. В триста человеческих лет от роду. Одно из маленьких преимуществ мага Долины.
Спаситель замер в какой-нибудь сотне шагов от Клары, неподвижно зависнув над землёй. За Его спиной, высоко в небе, бешеным круговоротом мчались багровые тучи, завывали ветры, разрывая в клочья валящий из развалин опрокинутой пирамиды дым; однако вокруг Клары воздух застыл в тяжкой, давящей неподвижности.
«Решай, чародейка! – вновь прогремело неслышимое другими. И вновь, уже куда мягче: – Я мечтал об этом. Много десятилетий. Выйти на бой с тобой плечом к плечу…»
– Никогда не думал… – бормотал тем временем Этлау, не отрывая взгляда от недвижного Спасителя. – Что узрею… собственными глазами… Его, который… – Он внезапно сорвался на визг: – Который меня изувечил! Который меня продал! Меня и всех остальных!..
Скрюченные пальцы инквизитора вцепились в замызганное одеяние – на груди, там, где следовало висеть перечёркнутой стреле, символу Спасителя.
– Орче! Капитан! Нет ли среди твоих хоть одного, кто бы в Него веровал? – громким, но нежданно твёрдым голосом окликнул Уртханга инквизитор.
– Ну у тебя и вопросы, святоша, – проворчал предводитель орков. – Нет у нас таких! И быть не может!
– Тогда пусть поищут среди добычи – мне нужна стрела со крестом! Немедля!
– Поглядим, – без запинки отозвался Уртханг, делая знак нескольким воинам. – А ну, храбрецы, живо! В эдакой свалке чего только не сыщется…
– А тебе, Клара, придётся Его сдержать. Пока я тут всё не устрою. – Этлау метнулся обратно в каземат.
– Стой, монах, стой! Ты чего задумал, говори?!
– Чего задумал? Скоро увидишь.
– Тьфу, пропасть, нашёл время загадки загадывать! – яростно выпалила Клара. – Ты знаешь, что Он не получит полной власти над Эвиалом, пока Тьма не освободится? Ну, или, по крайней мере, получит – но не сразу?
«Она права, монах, – прогудел Сфайрат, обращаясь разом и к Этлау, и к чародейке. – Перед Ним ещё один барьер. Я тоже чувствую».
– Значит, если Тьма не прорвётся, Он ничего не сможет сделать? – Райна сощурилась, оценивающе глядя на Спасителя.
– Сможет, доблестная воительница, – отозвался изнутри Этлау. – Думаешь, Он зря поднимает мёртвых?
– А зачем Он их поднимает? – Райна не притворялась всезнающей.
– Чем больше ходячих трупов увидят добрые поселяне, тем сильнее станут призывать Его, – разъяснил инквизитор. – Об этом в Священном предании тоже говорилось… не впрямую, правда. «Зов верных». После того, как Он сокрушил бы тех, кто встал против него с оружием. И после мора. Которого, правда, не было. Спаситель – или Его апостолы – пророчествовал о судьбах мира. Сейчас эти пророчества исполняются.
– Но можно ли этому верить?
– В Писании многое оказалось не так, что верно, то верно, – согласился Этлау. Голос его звучал приглушённо. – Но среди лжи и полуправды обязана скрываться и истина. Победу Ему дарует всеобщий призыв. Всеумоление. Могу себе представить, как рыдает и воет сейчас народ в Эгесте или там в Семиградье!
– Не понимаю, – покачала головой валькирия. – Но всё-таки, если Тьма не вырвется…
– То случится всё то же самое, только медленнее, – раздражённо отрезал Этлау. – Не мешай мне, храбрейшая.
Он ошибается, подумала Клара. Инквизитор во многом прав, но здесь напутал. Мёртвые и ужас, всеумоление – это просто Его оружие. Пока Тьма скована, Его власть не станет всеобщей. Он может «спасти», лишь когда мир не просто «на краю гибели», но только если окажется «за краем».
Череп. Маленький череп нерождённого ребёнка, с холодной жестокостью вырванного из материнского чрева, – Клара поёжилась, несмотря на всю выдержку. Игнациус надеялся именно на него, в случае, если Спаситель решит попристальнее взглянуть именно на мессира Архимага. Вырванный, кстати, кем – жуткими злодеями, любителями страшных и кровавых ритуалов, или же теми, кто понимал истинность принципа меньшего зла и брал на себя непрощаемую вину в надежде получить оружие против Спасителя?
