— Вы очень красивы, госпожа Линдис, — отметил он, наблюдая за тем, как она наполняет бурдюк водой.
Герлин ничего на это не сказала. Рыцари, как правило, не действовали так прямолинейно. Похоже, господин Бертольд не слишком-то умел обращаться с дамами.
— Мне кажется, вы не похожи на женщину, промышляющую на ярмарках.
— Я и не на ярмарке сейчас, — невозмутимо заявила Герлин.
— Такую красоту, как у вас, можно созерцать скорее в крепостях, — продолжал Бертольд.
— Красота, господин Бертольд, рождается везде, — язвительно заметила Герлин. — Вы, как рыцарь, должны об этом знать. Крестьянки часто жалуются на то, что их обесчестил вооруженный рыцарь.
— Нелепые слухи, госпожа Линдис. — Рыцарь оскалился.
Герлин закатила глаза.
— Ну конечно, вы ведь поклялись еще на посвящении в рыцари чтить вдов и сирот, а также защищать и жалеть женщин и девушек!
— Для жены цирюльника вы слишком хорошо осведомлены, какие клятвы мы даем при посвящении в рыцари, — заметил Бертольд.
— Жена цирюльника не всегда глупа и уж точно не слепа и не глуха, — отрезала Герлин. — Как уже говорил вам мой супруг, мы много путешествуем, а в поездках столько всего услышишь…
— Где вы познакомились со своим цирюльником? — поинтересовался Бертольд. — И как ваш отец мог отпустить такую славную горожанку с мошенником?
Герлин почувствовала себя загнанной в угол. У нее не было ни малейшего желания выдумывать себе новую биографию, к тому же она не обладала такой неисчерпаемой фантазией, как Авраам. Герлин мысленно отругала себя за то, что раньше не обговорила эти вещи с мужчинами. Ей нужна была история, которую каждый из них знал бы и мог подтвердить. Она решила не отвечать: в конце концов, какое рыцарю дело, где она познакомилась со своим мужем?
— Мне сдается, у вас не такие уж близкие отношения, — продолжал рыцарь. — Порой кажется, что вы едва знаете друг друга…
Герлин попыталась выглядеть хладнокровной.
— У нас, простых людей, нет времени на нежности, — сообщила она рыцарю, — и, конечно же, мы не кричим об этом, как ваши поэты и трубадуры! Я делю ложе со своим супругом, и вот доказательство этому! — Она указала на Дитмара, с которым Мария играла у костра. Герлин направилась к женщинам, стараясь, чтобы это не выглядело так, будто она удирает от рыцаря. — А вас это вообще не касается! — резко произнесла она, почувствовав себя уверенней возле своих попутчиц.
Мария и Марта услышали ее последние слова. Девушка бросила на Герлин обеспокоенный взгляд, Марта же, напротив, рассмеялась:
— Ах, похоже, здесь еще кое-кто желает отведать запретный плод! А эта госпожа Линдис приняла благовоспитанный вид. Будьте учтивей, госпожа Линдис, тут есть с кого взять пример. Или же нет… Что такое, крошка? Разве ты не хочешь принести пользу, услужив господину рыцарю? Это наверняка сохранит господину Мартинусу часть его денег…
Мария залилась краской, однако Герлин не обратила внимания на злобствование Марты. Бертольду из Бингена не нужна была Мария, и не важно, потаскуха она или нет. Господин Бертольд интересовался Герлин. Но двигало ли им действительно только сладострастие? Герлин очень хотелось, чтобы путешествие поскорее закончилось, однако им еще предстояли долгие недели пути.
После отъезда из Бамберга паломники несколько раз ночевали в своих повозках. Чаще всего они разбивали лагерь на поляне и разжигали костер между крытой повозкой и палаткой Марии. Рыцари располагались в трех палатках вокруг них и разжигали свой костер. Однако уже в первый вечер господин Бертольд присоединился к паломникам. Ночь снова была удивительно звездной, и господин Мартинус, явно с неохотой, достал свою астролябию.
Герлин задавалась вопросом, не настояли ли на этом Леопольд или Мария, — маленький астроном, определенно, предпочел бы пить вино и вести глубокомысленные беседы с Соломоном. Астролябия стала для рыцаря предлогом присоединиться к ним. Он сделал вид, что его чрезвычайно заинтересовал и этот прибор, и звездное небо. С притворным благоговением он выслушивал объяснения магистра относительно самых простых вещей. Возможно, господин Мартинус и был выдающимся астроном, однако он не был хорошим учителем. Вопросы Леопольда и Марии чаще всего оставались без ответа, магистр показывал им только лишь как делать вычисления с помощью астролябии.
Герлин видела, что Соломон едва сдерживается. Лекарь всегда охотно объяснял и обучал, и когда Мартинус наконец стал только пить, Соломон схватил астрономический прибор и стал пылко разъяснять, как использовать нанесенную на него градусную сетку, линии и азимутальные круги. Сначала он обращался к господину Леопольду, однако затем оказалось, что Мария более умело обращается с прибором. Она скрупулезно высчитывала разности долгот и высоту звезд — и при этом не обратила внимания на то, что ее вуаль сползла, открыв лицо. Оно привлекло внимание Авраама, юный еврей смотрел на девушку, словно зачарованный. Он не сводил восхищенного взгляда с сияющего лица Марии, отмечая изящество ее движений, когда она убирала упавшие на лоб пряди.
Соломон вскоре заметил горячий интерес племянника к девушке и поспешил закончить урок. Герлин же заботило другое. Господин Бертольд все еще сидел с ними у костра, невозмутимо пил вино и в равной степени уделял внимание Герлин и Соломону. Однако если урок он слушал вполуха, то с Герлин не сводил глаз. Вскоре молодая женщина уже не знала, куда смотреть, чтобы не встретиться взглядом с рыцарем.
А позднее он подкараулил ее, когда она перед сном направилась в кусты справить нужду.
— Я желаю вам спокойной ночи, госпожа Линдис, — с улыбкой произнес рыцарь. — С вашим невероятно образованным цирюльником. Возможно, он все же подходит вам…
— У меня мороз по спине пробегает при виде этого мужчины! — пожаловалась Герлин, забравшись в повозку. Она дрожала, свернувшись калачиком на постели. — Я просто не понимаю, что ему надобно. Его интересует только мое тело или же моя тайна?
Соломон пожал плечами:
— Кто же не станет вами… тобой… восхищаться? Но я предполагаю, что он хочет большего. Похоже, ему нравится играть с тобой. Или же с нами… — Лекарь нервно поглаживал бородку, которую он стал отращивать с те пор, как господин Бертольд начал проявлять любопытство. — По меньшей мере он чувствует, что здесь есть какая-то тайна.
Герлин распустила волосы, забыв в этот раз задернуть занавес, отделявший ее спальное место.
— Не могли бы вы… не мог бы ты запретить посторонним похотливо посматривать на твою жену?
Соломон горько рассмеялся.
— Я? Поставить на место рыцаря? Герлин… Линдис… — Соломону, равно как и Герлин, было сложно играть свою роль, когда рядом не было чужих. Однако оба понимали, что им следовало быть острожными. В этом Герлин убедил последний намек Бертольда на отсутствие нежности в их отношениях. — Должен ли я вызвать его на поединок? — Глаза Соломона засветились, словно он был совсем не против сделать это.
