— Гаденыш, шустрый, вон он! Господин ротмистр, рванул на пристань, думает его там пароход поджидает.
— Давай, есаул ближе его достань, а там стреляй, живой он нам не нужен…
Кик подбежал к высокому пирсу, хорошо просматриваемый в свете луны, и с десятиметровой высоты нырнул в ледяные зимние волны Черного моря. Трехбалльный шторм накатывал высокие пенящиеся волны на пирс. Спецназовец, глубоко уходил в морскую воду, проходя под волнами по несколько десятков метров, и лишь изредка выныривая, что бы вдохнуть глоток воздуха.
— Вашескобродь, разрешите его подстрелить, вон он гад, снова вынырнул, метров за двести уже отсюды…, — грохнул выстрел из револьвера над водой, но пуля прошла далеко от пловца.
— Отставить, есаул, убьешь его, денег все равно не достанем… Сдается, что на шулера как там нам сказали господа, он не очень‑то и тянет.
— Так, хто он тогда, гаденыш шустрый? — тяжело дышал ротмистр.
— Это только один из наших может быть, может из корпуса разведчиков будет… Жизнь сейчас больно хлопотная, заставляет наших военных людей шебаршиться.
— Вашескобродь, может пошукаем его на той стороне, вот через мост, да найдем его.
— Отставить есаул, такого на блюдце не поднесут, будет он тебя там дожидаться. Сообщить его приметы всем нашим топтунам, кто по городу наблюдает, может увидят его завтра.
— Эх, Вашескобродь, жаль как, что ушел с такими деньжищами, теперь жить будет как миллионщик! Жаль не дали его подстрелить…
— Это вряд ли, есаул, все можно, нельзя только на небо взлезть, сдается, что завтра он еще объявиться.
— Ух, уж второй раз я стрельну ему аккурат в макушку, чтоб не бегал.
2
Два бойца отряда «Нулевой дивизион» были уже в доме, отвечая на нетерпеливые вопросы своих коллег.
— Ты, что правду говоришь, что он решил севастопольскую бухту переплыть, да ты глянь какие там волны, — волновалась Жара, как врач понимая, что это могло вызвать сильное охлаждение спецназовца.
— Ладно, прибежит, разотрем…, — кусала ногти Луна, выглядывая на улицу из‑за занавески окошка веранды. — Стаб, подбрось дровишек, протопить нужно пожарче.
— Моментом, героев полярников, встретим с почестями… А что правда, много денег выиграл?
— Точно, что ни банк, то брал его Кик, — дрожа не то от волнения, не то от холода говорил Крак. — Мы вот с Уником, сначала все спустили, по стольнику, а Кик туда шагнул с полтинником, ну мы и не поверили, а он как пошел…., да как пошел их чесать.
— Да, ты что? — по–детски недоверчиво переспрашивала Луна и с неверием заглядывала в глаза Унику. — Ну, может, вас там учили играть?
— Где там, нас учили играть? — опешил растерянный порядком за сегодняшний вечер Уник.
— Ну, там… в ФСБ!
— Да, ты что, Луна, у нас, что там институт мошенников? Скажешь, хоть стой, хоть падай, — обиделся лейтенант ФСБ Пуля.
— Нет, Пуля, я не конкретно, а в общем… иногда, что только не подумаешь, — извинялась Жара, любя оглядывая всех сотрудников отряда «Нулевого дивизиона», понимая, что сморозила ерунду.
— Нет, я бы не отказался к своей небольшой зарплате, изредка поигрывать в казино «Кристалл», да притаскивать столько, сколько Кик там натаскал! — отозвался Стаб до красноты растопив буржуйку. — А сколько Кик там поднял? Говорите много? Хм–м-м.
— Просто, не могу сказать, но ему словно кто‑то на плечо сел и подсказывал, — возбужденно рассказывал Крак.
Снаружи понесла метель крупные хлопья снега, и вдруг, что‑то скрипнуло на крыльце. Пуля насторожился и достал два нагана. Сказав всем «Тссс!», он задул свечу и бесшумно подошел к двери. Порывы ветра начали бить в ставень и дверь слегка отворилась. За ней раздалось чье‑то дыхание, а затем всем знакомый голос Кика сказал:
— Вот ведь, все спят, а как жрать то хочется…
— Кик, живой, родимчик, заходи, сейчас тебя греть и растирать будем, — радостно вскрикнула Луна.
— Тихо, братцы, мне надо очень аккуратно раздеваться, а то я, как капуста весь набит деньгами, от кое–чего и до горлышка…
— Ну, Кик, сейчас все твои места будем отогревать… от кое–чего и до горлышка, — радостно смеялась Луна.
— Везет же Кику, а меня раз подстрелили…, и только перевязки делают. Так всегда, одному столько счастья привалило, — ворчал Стаб, тоже радостно улыбаясь, что отряд, пока кроме командира Георга, сохранил целостность.
Раздевшись по пояс, с Кика начали снимать мокрые комки и пачки денег, в том числе американские доллары.
Когда продрогший боец был растерт спиртом, а также после стопки вовнутрь, он довольный и счастливый лежал между Луной и Жарой, которые его грели своими телами. В руках он держал королевский бутерброд, сделанный из французской булки с курятиной и зеленью внутри. Медведь принес ему с уважением бутылку пива.
— Американское пиво, на рынке взяли всего две бутылки, в качестве призовых тебе.
— Ох, спасибо, братцы, вот правду сказать, когда в море нырял с пирса сегодня, даже и подумать не мог, что так сегодня вечер для меня окончится, — счастливо ворковал Кик, ощущая все мягкие изгибы Жары и Луны на своем твердом теле воина. — Только ради этого вечера готов был всю жизнь прожить и шагнуть в прошлое…
— Ладно, не заводись, вон Грач уже второй раз все деньги пересчитывает…
— Много, там Грач?
— Ох, братцы, даже не верится… 5 тысяч 240 долларов! Однако, половина в карбованцах по курсу, придется менять.
— Ого, Кик, ну ты поднял там всех, долго тебя помнить будут!
— Все хорошо, конечно, но я обещал там быть завтра вечером снова, — тихо и внятно сказал Кик, так, словно и не было опасной погони за ним.
Прошло несколько минут, пока смысл его слов дошел до всех.
— Ты, что не в своем уме? — первая отскочила от своего пациента Луна.
— Что ты имеешь в виду? И о каком обещании ты говоришь? — спросил Пуля и подполз поближе к Кику, чтобы видеть его глаза и говорить по–мужски лицо–в-лицо, глаза–в-глаза.
— Я им поклялся, что вернусь и сыграю с ними еще раз, — четко и неумолимо ответил боец спецназа, офицер ФСБ Кик.
— Всякое решение плодит новые проблемы, как говаривал Мэрфи, — проворчал Грач, вспоминая любимые им законы американского инженера Мэрфи, который стал кумиром американцев, придумав полушутливые и полунаучные жизненные наблюдения и следствия.
— Я бы еще закон Паддера вспомнил: «Все, что хорошо начинается, кончается плохо. Все, что начинается плохо, кончается еще хуже», — поддержал его Крак, понимая, что бравада Кика лишена всякого смысла.
— Кик, ты, что дворянин и офицер Гусарского Его Императорского Величества полка? — спросил с наивным удивлением Стаб.
