Солнце окончательно встало над равниной, идущей голой степью вдоль тракта. Теплые и яркие лучи этим утром отогрели землю и растопили снежные наносы на земле. Семенов держал путь на дальнюю кромку леса, старая выбирать для коня твердую почву, что бы не измотать гнедого в этот день. Он решил добраться до Мценска и найти следы и тропу, по которой пришла банда Раковского. Молодой капитан милиции понимал, что атаман Раковский непроизвольно изменил историю, оставшись жить в это утро и не погибнув на подступах к Орлу в боях с красными.
Григорию предстояло найти бандита и прежде чем сдать его в руки ВЧК в Мценске выяснить причину, почему атаман изменил свои планы и не пошел с бандитами на Орел. Был ли это случайное решение, или какие‑то обстоятельства стали влиять на время, а, следовательно, на будущую историю России. Семенов размышляя, не заметил, как редкий перелесок стал сгущаться и вскоре превратился в лес. Конь уверенно отыскал тропу, по которой видно несколько часов назад проскакали несколько наездников. По размашистым следам, оставленными лошадями на снегу, было видно, что лошадей гнали галопом. «Видно, нескольким белогвардейцам повезло уйти от красного полка и безжалостной битвы», — подумал оперативник и сдвинул один наган под ремнем вперед.
Вскоре, миновав вброд неглубокий лесной ручей, капитан сквозь деревья увидел силуэт лошади и опрокинутого назад на круп лошади всадника. Подъехав ближе, он понял причину остановки конника и его странную позу. Прапорщик с погонами и вышитыми на них буквами Марковской дивизии был убит выстрелом в грудь. Следы указывали на то, что другие всадники тоже сделали здесь остановку. «Свои же убили, наверное казаки или солдаты поквитались наконец со своим офицером. А возможно они решили изменить свою судьбу и покинуть Белую армию, понимая бессмысленность этой гражданской войны, — решил Семенов. — Однако, любая встреча с ними могла принести неприятности». Поэтому Григорий продолжал осторожно двигаться по следам, вглядываясь вдаль.
Когда полуденное солнце перевалило за горизонт, Григорий проезжал мимо небольшого села с церковью и погостом около нее. Он решил дать коню отдохнуть и перекусить еды, какую можно было бы купить или обменять в эти голодные времена.
Семенов подъехал к одной из крайних хат, где была собака на привязи и, не слезая с коня, постучал по калитке. После некоторого ожидания, скрипнула дверь и из‑за притолки выглянула немолодое лицо крестьянина с намотанным на голову платком.
— Поесть бы чего, — окликнул его Семенов, и порылся по карманам своей железнодорожной шинели, и вдруг нашел в своем кармане кисет, подаренный красноармейцем Брылиным. — Вот табачок есть…
— Заходь, давай, — толкнул дверь, оставив ее открытой, старик и через амбар прошел в избу.
Григорий привязал лошадь со двора и пошел за ним в дом. Хоть и со свету, но он успел разглядеть в потемках небогатое крестьянское убранство избы. В горнице был большой иконостас в красном углу, печь давала тепло, а из щелей кладки просачивался дым.
— Сидай, — сказал лишь одно слово крестьянин и пропал.
Вскоре он появился снова и принес миску с вареной картошкой, соленым огурцом
и тонкой полоской сала. Григорий с аппетитом стал наворачивать еще теплую несоленую картошку. В дни гражданской войны соль была «на вес золота». Вот уже съев и сало, Семенов встретился взглядом с крестьянином и улыбнулся ему: — Спасибо, дедушка, вот вам и табачок с кисетом, коли молока еще нальете и сенца бы лошади, то спасибо огромное!
— Зараз, чекай, милий, — быстро сказал и скрылся в темном проеме двери старик. Не прошло и десяти секунд, как из той же двери вышло два мужика, лет под 45 в тулупах, прихваченных кушаками в поясницах. У каждого из них в руках было по винтовке. Одна винтовка была, пехотного образца с длинным стволом, калибра 7.62 мм и имела снайперский прицел.
— Значит не будет молочка? — спокойно спросил Григорий, словно и не удивившись двум незнакомцам с грозным видом. — Тогда я пойду что–ль?
— Ти хто такий будеш? — спросил один из бородатых мужиков.
— Красный — я…Вот и значок мой красноармейский, — торопливо достал он из внутреннего кармана шинели кокарду «РККА». — А вы то кто? С кем воюете, или так самооборона?
— Нам, ще червони, ще билие…
— За Петлюру воювали. А зараз додому повернулися …
В голове опер–историка снова, как быстрый кинофильм пронеслась история России, тотчас вспомнилась противоречивая личность Петлюры, который несколько раз менял свои отношения от врагов до союзников, что у него происходило как с белой армией, так и с красной. Григорий помнил, что в 1918 году Петлюра активно участвовал вместе с Махно в боях против белогвардейских частей. В августе 1919 годах, Петлюра заключил перемирие с Деникинской армии. Но уже к 20–м годам, он перешел открыто на сторону белых и был разбит червонными казаками и Котовским. Поэтому, Семенов, понял, что ни кто не мог бы предсказать какое настроение было у бывших петлюровцев.
— Ну что же мужики, пора мне ехать, дел много, да и люди ждут, — неторопливо прошел меж них капитан орловской милиции и вышел во двор. Григорий подошел к коню, который признал своего ездока и скосил на него свой глаз. Капитал взялся за переднюю луку седла и вставил ногу в стремя, готовясь запрыгнуть в седло, как услышал оклик сзади.
— Ти б не поспешав на тот свит, отходь от коня до вирот…
— Нам червони не друзи…. Перегоди, они переможуть, так и нас змусять горбатитися на червони.
Григорий вдруг понял. Что они не хотят отпускать его с лошадью. «Значит, — решил он, — будут стрелять!». Тот час, опытный оперативник взглянул на свои наручные часы, а затем их снял и показал неприветливым петлюровцам.
— Возьмете?
— Покажь? — невольно вытянул голову один из бандитов, привычный до грабежей и мародерства. — Нимецький бригет?
Григорий не ответил, а сделал несколько шагов к ним держа впереди себя часы. Оказавшись на вытянутую руку, он отстранил винтовку от себя и ударил кулаком бандита в подбородок. Петлюровец лишь ойкнул и плашмя завалился на спину, потеряв сознание. Второй бандит вдруг достал из‑за пояса длинный тесак, видно сделанный из обломленной шашки, и кинулся на Семенова.
Григорий резко ушел вбок, подставив ногу. Петлюровец кувыркнулся вперед и ударившись головой об полено, выпустил на землю свой тесак.
— Батяня, червони вбивають! — завопил тотчас он, а Григорий лишь успел оглянуться позади себя, как в его спину уже летели острые вилы. Успев увернуться, Семенов взглянул старику в глаза с сожалением.
— Что же вы, батяня, гостя вилами почиваете, али мой табачок плохой?
Тот час из‑за поникшего старика выглянула лет тридцати пяти светловолосая девушка с заплетенными на голове косами, она держала в руках большую глиняную кружку.
— Пан, попийте молочка…, — на ее лице застыл испуг и мольба не убивать ее сожителей.
Не желая больше задерживаться в этом петлюровском доме, оперативник забрал с собой винтовку со снайперским прицелом, платок с увязанными в нем патронами, а из другой винтовки вынул затвор. Вскочив в седло, он дал шпоры коню, пустив его вскачь прочь из негостеприимной деревни. «Хорошо, покормили, — лишь улыбнулся Семенов про себя. — Чуть не пристрелили, а потом на вилы не подняли…».
