Кик и Крак шли немного впереди по наклонной улице Севастополя, что должна была неминуема привести в порт, а чуть отстав от них, за ними следовали еще три бойца их отряда. Мимо беспокойно сновала публика, кто предлагая снять от комнаты до апартаментов, иногда увидав молодых парней, оживлялись девушки, одетые в яркие сарафаны и жакетки. «Дамы, запрошуют кавалеров на вечер або так для развлечений», — выкрикивали иные. Тут же торговали булками и пирогами с капустой уличные торговки, выкрикивая: «Пироги 5 копеек з капустой, 10 з рыбой або з мясом… Рыба вяленная, саленная на ваш смак…». Русские мужики с самоварами кричали: «Сбитень горячий».
— С деньгами тут не пропадешь, — задумчиво заметил Крак и взглянул на Кика. — А ты как в карточные игры и кости, играть умеешь?
— В карты не очень, но кости, что тут сложного: бери, бросай, считай сколько выпало.
— Это, ты прав — новичкам везет! Ну, ладно потом посмотрим, какой стороной к нам обернется фортуна…
Около ресторана на центральной площади города они остановились, разглядывая красочные плакаты, рекламирующие вечерние концерты кабаре, великолепный ужин в русском, украинском, и любым иным иностранном меню, для господ морских офицеров.
Два белогвардейских офицера, видно с утра принявших рюмку, или еще не отошедших с гулянки прошлой ночи, о чем‑то оживленно спорили. Из обрывков слов и фраз, становилось ясно, что предметом спора у них была карточная игра.
— Вот, батенька, ротмистр‑то наш продулся, так продулся, — сказал штабс–капитан Алексеевского кавалерийского полка в белой с синими галунами форме, — в полку вечно в выигрышах ходил, с кем ни сядет, бывало, загребет, а теперь уж третий месяц все проигрывает. Не задался ему этот Севастополь, да и играть то приходится с иностранцами, а они бестии хитрые. Я думаю, пару тысяч монетов спустил, да и из имущества полкового монетов на пятьсот. Я уж не говорю про фамильные свои ценности: пистолеты в серебряной отделке, часы золотые, от Бурэ, чем он гордился всемерно, саблю с позолоченным эфесом, оставшуюся ему от деда генерала, все ухнул.
— Так ему и надо, поделом ему, — ответил другой офицер Черкесского полка, одетого в бешметы черного цвета и серые черкеску с газырями, и кубанку, — а то уж он очень всех обдувал: с ним играть было крайне неприятно. Позвольте, право, вот помню последний раз талии с ним расписывал, играл спокойно, не горячась, мирандолем, но верите или нет, милостивый государь из пяти заходов только раз и угадал карточку… Вот так, весь свой месячный пансион и проиграл.
— Господа, не откажите в любезности. Если вам позволяет время, — вежливо обратился Кик к белогвардейским офицерам.
— А вы собственно, какие будете?
— Сами мы не местные, из мещан Мценского уезду, господа офицеры.
— Что же помню я Мценск, дыра ужаснейшая, так что хотели, голубчики, поди и не служили в армии?
— Не приходилось ваша светлость, а мы вот папеньку разыскиваем, — приложил руки к груди Крак и слегка сгибая в поясе свою худощавую и высокую фигуру, — Ну, не тут‑то было, где мы только его не искали, вот и решили заглянуть на карточные столы может он здесь нашел себе времяпровождении.
— Значит ищете, но и сами с усами, не отказались бы поиграть? — улыбнулся в усы офицер Черкесского полка. — Ну, это устроимо, а вот скажите коли так, денег, поди, у вас припасено, да и сюртук приличный. Вот так, как вы есть, не потребно заявляться в приличное общество, да еще где играют господа офицеры.
— Мы в понятии, конечно, денег немного скоплено, маменька поддержала наше путешествие, да чек надеемся в банке обменять. Вот и хотели, ваша светлость, узнать про игру побольше, а то чай народ смешить будем? В какую игру здесь играют?
— Ну а сами‑то во что там играли в Мценском уезде?
— Так преферанс, и «бабки» все больше. Ну иногда в «горелки».
— Ну, это вам вряд ли вам поможет, здесь играют в «Банк» или «Штос», — начал черкесский поручик и видя растерянность на лице заезжего провинциала, тотчас взялся за обучение. — Слушай сюда, голубчик: один из бывалых и денежных игроков — Банкомет — объявляет сумму денег, на которую он нынче банкует, ставит банк. Другой или несколько ловцов удачи «понтируют», то есть играют против банка, выступая в роли «понтеров». У каждого понтера имеется собственная карта, на которую понтер ставит, вынималась она им из своей колоды и откладывалась лицевой стороной книзу возле себя. На эту карту понтер кладет свои деньги, ставку. Затем начинается сама игра.
— Интереснейше вы рассказываете, сударь, а как же шла сама игра? — стал заводится Крак.
— Смотри не промотай, все мамашины сбережения… Ну вот, стало быть, банкомет мечет банк — раскладывает карты из своей, непременно свежей колоды попеременно на две кучи, направо и налево. Если загаданная понтером карта оказывалается в правой кучке, ставку выигрывал банкомет, в левой — выигрывает понтер. На этом «талия», то есть партия, заканчивается и начинается новая, с новыми ставками, а иногда и игроками.
— Так, как я вижу, шансы на выигрыш у банкомета и понтеров оказываются совершенно равными, — довольно потер руками Крак, — ни кто не сможет ни передернуть, ни карту покропить или подрезать.
— Смотри так ты не простой, мещанин, кое–какие словечки знаешь, — засмеялся поручик.
— Ну, так слушай до конца: если, играя, понтер не увеличивает ставку, это называется играть «мирандолем». «Семпель» — простая, неудвоенная ставка, удвоенная ставка — «пароли», или «с углом», — утроенная; «пароли пе» — ушестеренная. Соответственно понтер загибает углы поставленной, то есть отложенной им карты — от одного до четырех углов. Отсюда выражение «гнуть пароли», или просто «гнуть», — увеличивать ставки…
— Спасибо, господа офицеры, честь и хвала русскому оружию и русскому офицерскому обществу, — говорил с подобострастием Крак, сам же прибывая в сложных математических рассуждениях об узнанной новой для него карточной игре.
Два бойца спецназа Крак и Кик соединились с Уником, Пулей и Грачем в небольшом палисаднике, за перевитыми лозами облетевшего виноградника.
— Какие новости, Крак, будем сегодня брать банк?
— На счет сегодня не уверен, но должен признаться, что раньше был профаном, когда читая «Пиковую даму» Пушкина, ни как не мог понять, во что они играли?!
— Ты имеешь Германа, который ставил 3–ку. 7–ку и наконец туза, — кивнул головой Грач, — ну помню. Как он удивился, когда в своей карте он увидел не туза, а пиковую даму…
— Туз выиграл! — процитировал Грач Германа. — И Герман открыл свою карту.
— Дама ваша убита, — в ответ Герману сказал Чекалинский.
— Тут Герман был потрясен и разорен, — поставил точку Грач. — Так Герман поиграл почти сто тысяч…
— Так точно, Грач, я удивлюсь, почему Пушкин оставил эту драму без объяснения игры. Он посчитал это настолько простым, что погрузил нас в полное непонимание и мы должны были чувствовать просто идиотами, когда читали.
