— Всего лишь привела себя в порядок.
— У вас это здорово получилось, — сообщил он ей и улыбнулся своей колдовской улыбкой.
— Спасибо, — произнесла она смущенно, словно маленькая обиженная девочка. На самом деле она и была такой же робкой и смущенной девочкой. — Если честно, я плачу очень редко. Это в последнее время чего-то немного раскисла… Не знаю, с чего бы это?
— Зато я, кажется, знаю с чего. Надеюсь, вы больше не собираетесь расстраиваться по столь естественному поводу? Иначе это может плохо закончиться: соседи снизу окажутся затопленными вашими слезами!
— Я больше не собираюсь подвергать их такому риску, — сообщила Одри в ответ на его попытку поднять ей настроение.
— Ну и славно! Потому что соседи нынче пошли просто отвратительно сварливые. Так и норовят настрочить жалобу домовладельцу или потащить вас в суд из-за протекающего унитаза. Так можно на всю жизнь погрязнуть в склоках и сварах из-за какой-нибудь мелочи…
— Похоже, у вас большой опыт в подобных делах.
— Зря вы так думаете, как раз я — очень миролюбивый человек. — Роджерс сделал вид, что его оскорбило подобное предположение, но потом, не выдержав, усмехнулся.
— Совсем недавно мне так не казалось, — усмехнулась Одри, — Вы только и делали, что нападали на меня!
— А вы только и делали, что морочили мне голову. К счастью, мы разобрались во всей этой путанице. По крайней мере, с вашим лжеженихом! Мне больше не нужно мучиться по этому поводу и страдать от угрызений совести, — решительно закончил он.
— А вы… мучились? — Одри все-таки взглянула в его лицо — не удержалась! — и теперь медленно погружалась в какой-то туман определенно розового цвета.
— Еще бы! — решительно, словно сжигал за собой все мосты, сказал Хэлл. Потом он усмехнулся, но его усмешка была скорее похожа на болезненную гримасу. — Но теперь я знаю, что вы, Одри, абсолютно свободны и… В общем, я рад за вас!
— …И? — прошептала бедняжка, заворожено отметив, что уголки его губ слегка опустились, а взгляд ощутимо потяжелел.
— И я хочу… поцеловать вас, Одри…
Он глубоко вздохнул и притянул Одри к себе.
— Хэлл… Нет, мы не можем… — задыхаясь, произнесла девушка прямо в его губы.
— Разве? — Его губы легко коснулись ее губ.
У Одри возникло ощущенье, что ее затягивает в какой-то гигантский водоворот. Она еще на поверхности воды, беспомощно бьет руками, поднимая тучу брызг в тщетной попытке удержаться на плаву, и при этом обреченно понимает, что спасения нег.
— Потому что… Вы не имеете права…
— Ничего не выйдет, Одри… — Он буквально сводил ее с ума легкими касаниями своих горячих губ и жарким дыханием. Странно, что она еще умудрялась худо-бедно поддерживать диалог!
— Хэлл… — прошептала Одри, уже не зная, что сейчас скажет. Кажется, будет умолять, чтобы он поторопился!
— Я все о тебе знаю, Одри… — прошептал Хэлл Роджерс. — Знаю, как ты дышишь, как ты пахнешь, знаю, каковы на вкус твои губы и как приятен запах твоих белокурых волос… Знаю даже то, о чем я знать не должен… Что по всем правилам мне должно быть недоступно…
— Это невозможно… — прошептала она.
— Ты хочешь меня, Одри! Правда? И я тоже безумно хочу тебя…
Одри закрыла глаза и позволила черной воронке поглотить себя.
Глава 13
Хэлл целовал ее так долго и так страстно, что она совсем потеряла голову. Оторвавшись от ее губ, он стал покрывать поцелуями ее горячие щеки…
— Одри, ты сводишь меня с ума, — прошептал он.
Одри потерлась щекой о его шершавый подбородок, лизнула губы, а потом куснула за шею.
Хэлл сначала замер от этой смелой ласки, а потом шумно выдохнул. Его руки непроизвольно стиснули тело девушки еще сильнее, но он приказал им отпустить ее.
— Проклятие, мы так спалим друг друга дотла… — хриплым голосом выдохнул он, но Одри неожиданно тихонько рассмеялась. — Тебе кажется это смешным? — самым мрачным голосом, на который он был способен, поинтересовался Роджерс.
— Нет, мне не смешно. Мне очень хорошо с тобой, Хэлл… — выдохнула девушка и снова потерлась щекой о его небритый подбородок.
Хэлл едва уже мог сдерживать себя. Нужно было что-то срочно придумать. Что-то, что отвлечет его от этого сладкого безумия. И он придумал!
— Раз уж все наладилось, думаю, и весь остаток дня мы проведем не хуже…
— О чем ты? — удивленно переспросила его Одри, учащенно дыша.
— Я ведь не только хозяйственный, но и очень умный, как ты говоришь.
— И еще очень нескромный… Я бы даже сказала — хвастливый… — продолжила в том же духе девушка. Сейчас она начала испытывать смущение, которое пыталась скрыть за шутливым тоном.
— Вот уж нет! — запротестовал Хэлл, одновременно и с облегчением, и с сожалением чувствуя, как стремительно возвращается в реальность. Он едва не покорял контроль над своими желаниями, но смог вовремя затормозить и, кажется, не совсем запугал Одри вспышками своей неконтролируемой страсти…
— Так что ты предлагаешь?
— Я предлагаю совершить небольшую прогулку. Во-первых, это будет способствовать лучшему пищеварению, — произнес он тоном профессионального доктора, — а во-вторых, тебе нужно как-то развеяться. Давай-ка начнем бороться с твоей клаустрофобией!
— Это будет пешая прогулка?
— Не совсем… Мы устроим что-то вроде… м-м-м… небольшого путешествия.
— Звучит заманчиво. Что надеть?
— Форма одежда — повседневная…
— Форма одежда повседневная… — бормотала Одри пятью минутами позже, влезая в джинсы, в страшной спешке извлеченные из шкафа. Эти джинсы, ветровку и несколько блузок она предусмотрительно — на всякий пожарный случай! — хранила у Дженнифер. Она торопилась так, словно Хэлл мог уехать без нее.
Когда Одри снова появилась в гостиной, Хэлл как раз заканчивал телефонный разговор. Увидев девушку, он резко замолчал, а потом, попрощавшись невнятной скороговоркой, почти бросил трубку.
— Привет, — зачем-то поздоровалась она, — я готова…
— Я вижу — как-то растерянно согласился Хэлл, продолжая неотрывно смотреть на девушку.
— Что-то не так? — начиная слегка нервничать, выдавила Одри.
— Все хорошо… Нет, все просто отлично. Я тоже готов, и мы можем идти!
Он галантно пропустил Одри вперед, но ей пришлось снова обойти Хэлла, чтобы запереть дверь, и от этих перемещений возникла небольшая сутолока. В конце концов они остановились, посмотрели друг на друга и невольно рассмеялись.
— Проклятие! Кажется, я чертовки нервничаю, — первым сделал признание Хэлл, и эти слова согрели Одри, сделав ее собственное признание не таким болезненным.
