Как будто это имеет для него какое-нибудь значение! Ради чего ему жить? Его жена мертва, и он никогда не увидит ни сестру, ни сына. Теперь его маленький сынишка даже не вспомнит его. У него нет никого. Ничего.
Кроме Эмили.
С сильно бьющимся сердцем Джеймс открыл окно и скользнул в комнату, как настоящий вор.
Он стоял в углу — высокая темная тень, невидимая в ночном мраке, — зная, что Эмили ничего не слышала. Свернувшись калачиком, она лежала на кровати и, поглядывая на часы, которые стояли на тумбочке, ожидала, когда он придет.
Но Джеймс не дождался условленного времени.
Тайное вторжение взволновало его, вызывая и стыд, и безумное желание.
Как воин в полной боевой готовности, он метнулся к кровати, схватил Эмили за плечи и подавил ее вскрик поцелуем, от которого она застонала.
Увидев, что она изумленно смотрит на него широко открытыми глазами, Джеймс отпустил ее.
Черт подери, никогда еще он не был так возбужден!
— Джеймс! Боже мой, Джеймс! Как тебе это удалось?
Внутри него полыхало пламя. Ее ночная рубашка с цветочным рисунком была размером с носовой платок.
— Ты же оставила окно открытым.
— Но я даже не почувствовала, что ты здесь! А потом ты… — она умолкла. — Ты…
— Я поцеловал тебя. Я и раньше это делал.
— Но не так, — Эмили вздохнула. — Это чудо.
Нет, подумал Джеймс. Это работа профессионального вора. Он потянулся к ленте на ее ночной рубашке и развязал ее.
Эмили следила за ним. В ее глазах отражался огонь свечи. Джеймс поднял рубашку, доходившую ей до бедер, и увидел, что под ней ничего нет.
— А где же штанишки?
— Должно быть, я забыла надеть их.
Он улыбнулся и опрокинул ее на кровать. Их охватило безумие, которого Джеймс даже не мог ожидать. Он разорвал ей ночную рубашку, она рванула его «молнию» на брюках и сломала ее. Эмили стянула с него рубашку и дернула за колечко в его соске.
Джеймс закусил губу, чтобы справиться с болью и наслаждением. Он подавил протяжный звук, который рвался у него из груди. Им нельзя слишком шуметь, чтобы не разбудить Кори.
Эмили наклонила голову к его коленям. Джеймс почувствовал, что умирает. Ее губы были такими сладкими, что он взмолился об облегчении.
Она смертельно опасна, мелькнула у Джеймса мысль, когда у него стало мутиться сознание. Эмили… Такая прелестная, нежная и опасная…
Эмили подняла голову и поцеловала его в пупок.
Лаская кожу языком, она подобралась к его соску.
— Тебе нужно проколоть второй, — сказала она.
— А тебе нужно запретить то, что ты делаешь с мужчиной.
Эмили рассмеялась, и в следующую минуту они уже были в объятиях друг друга, обмениваясь поцелуями, ласками и осуществляя свои самые необузданные фантазии.
Одно ощущение плавно сменялось другим, как шелк, скользящий по коже. Когда он вошел в нее, она приподняла бедра, принимая каждый толчок, каждое сладостное содрогание. Джеймс оседлал ее, ощущая, как отогревается, оттаивает его тело.
У него было такое чувство, что он оседлал мечту.
Прекрасный секс. Опасный секс. Эмили нашла его руки, и их пальцы переплелись. Именно такой близости ему не хватало — близости, которая растопит замерзшую душу. Джеймс наклонил голову, чтобы поцеловать ее, насладиться вкусом нежных губ, показать, как сильно она нужна ему.
Но его нужда была слишком велика, желание чересчур сильно, и мечта превратилась в жесткую отчаянную разрядку, вспышку опаляющего жара с бешеным биением сердец и беспорядочным переплетением рук и ног.
Когда они разъединились и внешний мир стал проступать в их сознании, Эмили приоткрыла глаза, чтобы посмотреть на него.
Она ласково коснулась рукой его лица.
— Когда ты был маленьким, родные называли тебя Джимми?
Джимми? Он зажмурился. Его называли Рид.
Рид Блэквуд.
— Нет. Я всегда был Джеймсом.
— Это имя подходит тебе. Ты кажешься таким важным, — Эмили выгнулась, как гибкая маленькая кошечка.
— Неужели? — Джеймс перекатился через нее и принялся щекотать. Она взвизгнула и засмеялась.
Внезапно в коридоре послышались шаги, и они замерли. Эмили приложила палец к губам, призывая Джеймса к молчанию. Должно быть, Кори, спотыкаясь, направился в туалет.
Им казалось, что они ждут целую вечность. Наконец дверь скрипнула, и шаги постепенно затихли в конце коридора.
— Чуть не попались, — прошептала Эмили.
— Да-а, — Джеймс протянул к ней руки, и она скользнула в его объятия. Он провел пальцем по ее телу и остановился на бедре, но в этом прикосновении не было ничего сексуального, и Эмили, казалось, почувствовала его тревогу.
— Где она, Эмили?
— Меланома? — Ее голос был совершенно спокоен. — Там, где у тебя татуировка.
У Джеймса на мгновение перехватило дыхание.
— Я почему-то не удивлен, — он не верил в совпадения, считая, что за этим словом люди пытаются спрятаться от судьбы. — Сколько времени ты проведешь в больнице?
— Меньше суток.
Он крепко прижал ее к себе.
— Ты же знаешь, что я буду там?
— У меня не было уверенности, что ты придешь.
— Я с самого начала хотел поехать с тобой.
— Я знаю, но тогда мне было неудобно, — она повернулась и посмотрела на него. — Теперь я рада, что ты будешь со мной.
— Потому что я нужен тебе?
— Да, — она прижалась к нему, и ее поцелуй проник Джеймсу в самое сердце, — потому что ты мне нужен.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Джеймс сидел в комнате ожидания, глядя невидящим взором на больничные стены и считая минуты.
Эмили не сказала ему, что опухоль, возможно, распространилась на лимфатические узлы. Он считал, что удаление меланомы вместе с окружающими тканями избавит ее от злокачественной опухоли, но этого может оказаться недостаточно.
Джеймс взволнованно перевел дыхание, подошел к автомату, взял пакетик арахиса и газированный напиток. Наверное, ему надо нормально поесть, но у него совершенно пропал аппетит.
— Джеймс? — окликнул его сзади женский голос.
Ожидая увидеть медсестру, он повернулся и едва не столкнулся с беременной брюнеткой в желтом платье. Удивленно посмотрев на нее, он сделал шаг назад.
— Простите.
— Ничего. Вы — Джеймс, не так ли?
— Да.
— Я Дайана Керр, подруга Эмили.
Джеймс пожал протянутую руку и попытался совладать со своими чувствами.
