Она боялась пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы подняться и посмотреть, чем же сейчас заняты койары на противоположном берегу; холод пробирал до костей, мокрая одежда липла к телу, жадно высасывая последние остатки тепла. Арьята вдруг поняла, что если она не согреется, то просто умрет — умрет прямо сейчас, на этом самом месте; только теперь она решилась оглянуться.
Там, вдали, у самой кромки воды, стояли десятка полтора воинов в черном, держа наготове арбалеты, и еще пятеро на небольшом плоту торопливо отпихивались от берега. Арьята ужом поползла вперед.
Ей вновь повезло. Здесь в реку впадал небольшой ручей, текущий в глубоком овраге с высокими и обрывистыми склонами; Арьята незамеченной скользнула в его устье. Здесь уже можно было выпрямиться — и бежать, бежать что есть духу, так, чтобы ветер свистел в ушах!.. Бежать, чувствуя, как живительное тепло вновь возвращается в онемевшие от холода руки и ноги, бежать, пока сердце не начнет вырываться из груди!..
Запыхавшись вконец, принцесса остановилась. Остро болел бок; девушка задыхалась. Теперь — быстрым, размашистым шагом вперед, как можно дальше от реки, как можно дальше! Время от времени она останавливалась и прислушивалась, нет ли погони, хотя умом прекрасно понимала, что койары если и будут гнаться за ней, то она наверняка ничего не услышит до самого последнего момента. Арьята старалась бежать по ручью, надеясь не оставить следов; однако затем принцесса подумала, что именно этого койары и будут ожидать от нее, когда переправятся на другой берег и разберутся в следах. И потому, заметив справа от себя спускавшийся почти к самому руслу чистый травяной склон, Арьята решительно свернула, выбравшись прочь из оврага. Оглянувшись, она вздохнула с некоторым облегчением — примятая было ею короткая трава уже распрямилась.
Не сбавляя шага, принцесса двинулась куда глаза глядят, подальше от реки, в самую глубь леса. Ей пришлось пробираться густым и мокрым чернолесьем, кое-как отыскивая дорогу в непролазных зарослях. Остановилась она, лишь почувствовав, что больше не может сделать ни шагу, хотя бы весь Орден Койаров во главе с его страшной предводительницей гнался за нею по пятам.
Принцесса очутилась на сухом и довольно высоком холме с длинными и пологими склонами. Его покрывали величественные дубы; мокрые ивняки и болотины остались позади. Здесь же лесные гиганты спокойно и величаво возносили к самым облакам свои могучие руки-ветви; их листва беззаботно перешептывалась о чем-то под легким ветерком; могучие корни утопали в мягкой и длинной траве, так и тянувшей прилечь вконец измученную Арьяту.
И тут силы действительно оставили принцессу — вспомнилось, что за последние сутки она, раньше не обидевшая и мухи, убила ни много ни мало пятерых — пятерых людей, таких же, как она, Смертных, ходивших с нею по одной земле и дышавших одним воздухом. Впервые в жизни Арьята обагрила руки человеческой кровью — эта мысль только теперь добралась до ее сознания.
Принцессу затрясло. Девушка изогнулась в мучительном спазме, исходя кровавой рвотой. Ей казалось, что тени убитых воинов обступают ее, протягивают длинные бесплотные пальцы, стремясь утащить с собой, в области Серых Стран, где, говорят, каждый убийца, встречаясь со своими жертвами, должен будет держать ответ за содеянные им преступления… От всего этого Арьята лишилась чувств.
* * *
Дор-Вейтарн и гном-корневик Вестри не теряли времени даром. Старый волшебник, как мог, рассказал о причинах тревоги, и в глубь владений невысокого веселого народца полетел грозный приказ — рассыпаться и затаиться! У Ворона и в мыслях не было втягивать лесных гномов в эту свару — он был не настолько наивен, чтобы недооценивать воинов Черного Ордена и полагать, будто крошечные луки и пращи Древесного Народа способны противостоять великолепно обученным, свирепым и безжалостным бойцам-койарам. Кроме того, такой неожиданный отпор наверняка насторожил бы предводительницу Ордена, а ей, увы, нельзя было отказать ни в уме, ни в проницательности. Она наверняка догадалась бы связать стрелы гномов и исчезновение Трогвара — а тогда Древесный Люд ожидала бы печальная участь.
У Ворона и Вестри была совершенно иная цель — уверить койаров, что Трогвар именно здесь, заставить предводительницу бросить в бой все силы, а потом изобразить притворное бегство старого волшебника, с таким расчетом, чтобы воинам Ордена достался бы лишь обугленный поддельный труп ребенка.
Однако само собой разумеется, что нелишними оказались бы и волчьи ямы, и самострелы-ловушки, и спрятанные в кронах деревьев ловчие сети, и подвешенные над тропами тяжелые бревна… увы, времени на это уже не было. Дор-Вейтарн старательно крепил свои магические средства защиты.
Это потребовало огромных сил; наконец все, что можно, было сделано, и Дор-Вейтарну осталось просто ждать. Не следовало проявлять излишнего любопытства к делам Ордена — если младенец у тебя, то следует сидеть тише воды и ниже травы, иначе враг может и не клюнуть на приманку.
— Ты отослал своих, Вестри? — устало опускаясь в свое любимое покойное кресло возле зева печи-камина, спросил Ворон, закурив свою неизменную трубку. — Они должны уйти как можно дальше. И тебе тоже следует поторопиться!
— Куда ж мне торопиться, мне спешить некуда, — проворчал Вестри, скинувший добротный кафтан и сейчас протиравший клинок своего длинного кинжала. Рукоять была словно нарочито неказистой, зато сталь клинка отливала голубым — оружие наверняка вышло из горнила истинных, горных гномов. Раньше Дор-Вейтарн никогда не видел у Вестри подобной вещи.
— Мне спешить некуда, — тем временем продолжал тот, не поднимая глаз от своей работы. — Я с тобой останусь, почтенный Дор-Вейтарн, это уж ты как хочешь, бранись не бранись, а нельзя тебе, почтенный, одному против этой черной нечисти выходить. — Когда они остались одни, гном отбросил высокопарные обороты и заговорил по-простому.
Старый волшебник только покачал головой.
— От тебя же никакой пользы, кроме вреда, Вестри, — напрямик сказал он. — С койарами простым железом не справиться! Луки и стрелы тут тоже не помогут. Ты только понапрасну погибнешь, потому что я не смогу защитить тебя как должно, а малефики Ордена, овладев твоим телом, могут заставить твою руку ударить меня в спину. Понимаешь? Я не сомневаюсь в твоей храбрости, но когда готовишься драться насмерть… — Ворон покачал головой. — Прошу тебя — не упрямься. Твоему народу ты нужен куда больше, нежели здесь.
Вестри презрительно скривился, хмыкнул, пожал плечами — однако в конце концов подчинился.
— Ладно, почтенный, — нехотя пробурчал он, накидывая свой кафтан. — Ты, вестимо, колдун, тебе, конечно, оно виднее. Да только зря, по-моему, ты меня отсылаешь! Никто не ведает, как оно тут еще повернуться-то сможет…
— Вестри, у тебя дело тоже куда как важное, — с укором заметил волшебник. — Торопись! Пока еще до своих доберешься.
Грустно и молча покивав, маленький гном, которого с куда большим основанием можно было бы назвать просто карликом, опустил голову, надвинул капюшон и скрылся за деревьями.
