Правда, о богатствах и процветании Халлана прослышали и хищные белокожие стервятники — северные варвары, что обитали за одноименным хребтом. Сборы их ратей были коротки — и вот в одну прекрасную осень орда одолела горные перевалы и, точно извергнутая вулканом лава, потекла вниз, отмечая свой путь кровавыми сполохами бесчисленных пожарищ. Вновь, как и в былые годы, обитатели полуночных долин бросались искать спасения на юге; и Дайре действительно смог помочь своим северным владениям. Атор, тот самый Атор, уже заслуживший в народе прозвище «Великий», признанный Меч Халлана, карающая длань Порядка и Закона, усмиритель баронских своеволий, гроза пиратов и разбойников, бич черных ведунов и колдуний, Победитель Черного Ордена, сам возглавил войско и на речных берегах подле Нелласа наголову разбил главные силы Орды, после чего в три месяца очистил от более мелких шаек весь Северный Халлан.
После этого война тлела еще года два; и Атор одержал несколько пусть и не столь громких, как первая, но тоже важных побед, снискав славу знаменитого полководца…
Текло время и в Дем Биннори; каждой весной из него уходили молодые воины, прошедшие суровую школу и ставшие сильными мечниками. Летели годы, Трогвар рос, успешно одолевая трудные науки благородного сословия — и верховую езду, и стихосложение, и соколиную охоту, и плавание, и историю войн, что вел Халлан; но главным предметом, конечно же, оставался Меч.
Как нападать и как защищаться, как ковать и как закаливать, как уравновесить и как биться сломанным клинком — все это во всех подробностях разъясняли, показывали и истолковывали опытные учителя. Ученик Школы в Дем Биннори обязан был помнить шестнадцать тысяч сто восемнадцать видов мечей, сабель, ятаганов и прочего рубящего оружия, что изобрела прихотливая человеческая фантазия во всех четырех частях Большого Хьёрварда, и отвечать назубок, будучи даже поднятым с постели среди ночи…
Само собой разумеется, ученикам преподавали и новейшую историю. Трогвар, как и остальные, знал, что не так давно Халланом правил глупый и злой король, который транжирил деньги, тиранил подданных и проигрывал битвы; но наконец у имевших голову на плечах лопнуло терпение, негодного правителя изгнали, даже не став марать его кровью честную сталь, — он сам удрал куда-то, страшась возмездия, — и на престол вошла Владычица.
О, Владычица! Свет наших сердец, наша нежность и наша надежда. Все лучшее, что есть у нас, — от тебя; ты спасла народ Халлана от гибели. Кровь Перворожденных эльфов течет в твоих жилах, тебе открыты иные, магические миры; всем добрым и хорошим мы обязаны тебе, и только тебе…
В Школе был небольшой портрет Владычицы, привезенный Главным Наставником из Дайре; все сбегались посмотреть, сперва из любопытства, а потом и чувствуя непреходящую потребность предстать перед этими спокойными огромными очами, что взыскательно взирали тебе в самую душу и вопрошали тебя: что сделал ты хорошего и доброго за прошедший день?..
Все от мала до велика любили Владычицу; она казалась высшим существом, милостиво облекшим себя плотью, чтобы помочь блуждающим в потемках незнания, злобы и зависти людям; все любили Владычицу, и Трогвар любил ее тоже — и даже много сильнее других, душа его требовала одного-единственного неземного чувства, он обрел его, хотя сам долго об этом не догадывался.
Трогвар вырос гибким и сильным в равной степени, хотя были и такие, кто превосходил его или силой, или ловкостью, или чем-либо еще; однако то, как эти качества сочетались в нем самом, позволяло ему быть мало не первым в учебных боях. А благородные науки, требовавшие усидчивости и хорошей памяти, давались ему и вовсе почти без усилий. После проведенного с честными, искренними, не знавшими лжи, обмана или злых насмешек лесными гномами детства он нелегко сходился со сверстниками, хотя и умел постоять за себя Наверное, именно это впервые побудило его искать истинных друзей среди старых томов библиотеки; вскоре Трогвар заболел настоящей книжной горячкой.
Но помимо этого им владела и еще одна мечта — мечта, внушенная ему прекрасными, хоть и печальными сказаниями о Перворожденных эльфах. Когда-то давным-давно старшие братья человеческой расы жили среди них; на вершинах холмов высились прекрасные эльфийские дворцы и замки. Конечно, стояли они не повсеместно — Перворожденные любили дикие, первобытные края, не стремясь ничего ни улучшать, ни переделывать Однако потом, как гласило предание, когда неразумное людское племя стало уж слишком досаждать им, эльфы ушли из видимого обычными взорами мира. Нет, они не покинули Хьёрвард, для такого шага они слишком любили его, но отгородились непроницаемой ни для кого, кроме них самих, невидимой завесой от всего шумливого человеческого рода. Лишь изредка в самых глухих местах, в ночи полнолуний, а лучше — весеннего и осеннего равноденствия или в самую короткую ночь в году избранным дано было узреть сверкающие кавалькады закованных в серебряную броню всадников на прекрасных, невиданных в царстве Смертных конях, неспешно проезжающих берегом лесного озера или рокочущего моря. И еще ходили рассказы о людях, особой милостью судьбы попадавших в тайные эльфийские твердыни и подолгу живших там; а некоторые — правда, считанные единицы — удостаивались даже любви кого-то из Перворожденных…
Легенда эта без остатка захватила воображение Трогвара. Не жалея ни сил, ни времени, он рыскал по обширной библиотеке Школы, по крупицам отыскивая нужные ему сведения. Из-за этого он пренебрегал и отдыхом, и немудреными мужскими развлечениями, уже не составлявшими тайны для старших учеников Школы. Трогвара не занимали ни вино, ни девушки, ни кости. Он рыскал в книгах и бывал совершенно счастлив, когда удавалось найти нечто, касающееся либо истории деяний Перворожденных, либо описания их магических приемов, либо же просто восторженные строки о сотворенных Старшими мечах, щитах или же стихах…
Шли годы, и вот наконец настал день, который должен был стать последним в стенах Школы для Трогвара и еще нескольких его товарищей, продержавшихся, как и он, до самого конца, вытерпевших и дождь и зной, голод и холод, побои и зубрежку, насмешки и поражения, не сдававшихся после проигранных боев, бестрепетно бросавшихся в море с отвесных береговых скал, научившихся бесшумно подбираться к добыче и скрадывать самых чутких зверей, находить самые малозаметные следы и самим путать их… И, конечно, освоивших все бесчисленные приемы боя, что были ведомы их Наставникам.
Пришел день, когда старшие воспитанники наконец покидали Школу.
На посыпанном песком дворе, дворе, помнившем и первые победы, и первые поражения, и обжигающую радость выигранной схватки, и вкус крови во рту от пропущенного удара тупым ученическим мечом, — на дворе собралась вся Школа. В строгом порядке в праздничных легких плащах стояли младшие ученики; а тесной группой, отдельно от всех прочих, — те, кому спустя краткое время предстояло навсегда закрыть за собой ворота Школы.
Главный Наставник, чуть постаревший и погрузневший, стоял в середине молчаливого круга учеников. Он считал своим долгом дать последнее напутствие покидающим его владения.
— Ученики мои! Вот и настало время, когда вам должно покинуть стены моей Школы Меча и идти в мир, Я старался дать вам все, что мог; что из этого взято вами, уже другое дело… Конечно, кое-кому из вас не помешало бы побыть еще здесь. — Наставник бросил взгляд на Трогвара и еще двоих лучших воспитанников; старый мастер всегда с неохотой отпускал от себя тех, в ком, как он говорил, есть искра Ямерта.
