По щекам текли слезы. Они вымывали из меня то, что казалось погребенным навсегда.
Старый монах молчал.
Я знала: он понял каждое мое слово. Когда я закончила говорить, он откинул волосы с моего лица и нежно погладил лоб. Его пальцы были нежными, как у ребенка.
– То, что с тобой случилось, бывает чрезвычайно редко. До сих пор я всего один раз сталкивался с похожей ситуацией. – Он говорил медленно и спокойно, но по его интонациям я почувствовала, что мое положение очень тяжелое. – Как ты знаешь, буддисты верят в реинкарнацию. Тело умирает, но душа продолжает жить. Она покидает прежнего хозяина и вселяется в новорожденного младенца. Этот процесс мы и называем реинкарнацией. Карма нынешней жизни определяет будущую. Если человек творил по преимуществу добро, он может рассчитывать, что в следующей жизни ему воздастся. Но если вел недостойную жизнь, причиняя страдания окружающим, ему придется пожинать последствия. Ничего не исчезает бесследно. Многие буддисты считают, что человек с плохой кармой в следующей жизни может родиться обезьяной или даже вошью. Я этого мнения не разделяю.
Старик замолчал. Я понимала все его слова, однако их общий смысл оставался загадкой. Какое отношение сказанное имеет ко мне?
– Твой случай – особый… Как бы тебе получше объяснить. Боюсь, чтобы ты не сочла мои слова шарлатанством. – И опять умолк. – В твоем случае… во время одного из процессов перехода что-то нарушилось. Попытаюсь растолковать.
Монах встал, подбросил дров в плиту, служившую ему еще и печью, и снова сел рядом:
– Ты говорила, что слышишь женский голос.
– Да.
– Эта женщина помнит белые пагоды и красные пятна на земле? Она боится черных сапог?
– Да.
– Еще ты говорила, что вчера она произнесла фразу на непонятном языке. «Тхай бсон тху мья, а хти кьян тху мья я тхет шин най тху мья сан сар яр кьюн го тхва май». Такие слова?
– Для меня они звучали так.
– Это бирманский язык. Они означают: «Остров мертвых. Остров любящих. Остров одиноких». Судя по тому, что ты мне рассказала, предполагаю, что женщина жила в Бирме. Должно быть, она из неприкаянных душ. После смерти не обрела покоя. Хуже того, спряталась в тебя. Таким образом, сейчас в твоем теле обитают две души.
Я рывком отбросила одеяло и села. Монах смотрел на меня с недоумением. Я на него – с недоверием.
– Две души?
– Да.
– Я в это не верю.
Не всё, что поддается объяснению, является истинным.
Не все истины поддаются объяснению.
– Я ничуть не сержусь на тебя, – улыбнулся старик. – Кому понравится, когда в его теле поселяется еще кто-то? Но ты, сама того не желая, вдруг получила невидимую спутницу.
– И долго она собирается «гостить» во мне?
– Пока не умрешь.
– Получается… долгие годы? И что, нет способа избавиться от нее?
Старый монах снова взял меня за руки. Сам он слегка покачивался из стороны в сторону.
– Есть одна возможность… – Он долго смотрел на меня. Наверное, опять подбирал слова. – Тебе придется узнать, кем была эта женщина и почему умерла. Только так и не иначе ты даруешь ей покой. Лишь тогда она покинет твое тело. Но тебе предстоит долгое путешествие, которое неизвестно где и чем закончится. Готова ли ты к нему?
Глава 8
Теплый ветер играл моими волосами. Ослепительное солнце стояло почти в зените. Я пряталась в спасительной тени у хвоста самолета. Прикрывая глаза ладонью, разглядывала окрестности. Аэропорт Хехо мог похвастаться единственной взлетно-посадочной полосой, маленьким терминалом и башней, высотой с деревья. Наш самолет одиноко стоял на полосе, словно незваный гость из чужого и очень далекого мира.
Пилот заглушил двигатели, и теперь в ушах шумел только ветер. Вместе со мной прилетела группа итальянских туристов, несколько бирманцев, а также двое монахов. Все они уже исчезали за дверями единственной зоны прибытия. Позади них трое рабочих аэропорта катили тележку, доверху нагруженную чемоданами, рюкзаками и просто узлами. Новый порыв ветра поднял над взлетной полосой светло-коричневый песчаный вихрь. Я подхватила рюкзак и с некоторой опаской потопала за остальными пассажирами. Шла, поминутно оглядываясь, будто не веря, что я в сердце Бирмы.
После разговора со старым монахом я была словно в трансе. Казалось, я действительно раздвоилась и наблюдаю за собой со стороны. Вот я приняла решение последовать его совету и отправиться в Бирму. Вот слушаю одобрительные речи Эми. (Кажется, она боялась, что передумаю.) Спешные сборы. Длительный полет в Рангун, опоздание (местный аэропорт долго не мог принять наш самолет). Многочасовое ожидание рейса на Хехо. Полная заторможенность, причем без всяких таблеток.
Только здесь, в бирманском захолустье, напряжение начало спадать. Усталость и страхи отваливались от меня по кускам. Мне не терпелось увидеть У Ба. Давно я так не радовалась, как сейчас, предвкушая встречу с ним. Если быть честной, мною двигало не одно лишь желание увидеться. Я рассчитывала на помощь, почему-то веря, что вместе мы узнаем о судьбе женщины, душа которой поселилась во мне.
Перед зданием аэропорта машин не было. Вообще никакого транспорта. Только поодаль, возле лачуги, стояла старая, потрепанная «тойота» с открытыми окнами. Водитель дремал, положив голову на руль. К счастью, кто-то догадался вывести черной краской слово «Такси» на двери лачуги. Я подошла и деликатно постучала по капоту. Водитель не шевельнулся. Я постучала сильнее. Водитель поднял голову и сонными глазами уставился на меня.
– Вы можете довезти меня до Кало?
Мужчина радостно улыбнулся, потянулся и зевнул. Вылез из салона, поправил лоунджи, затем отверткой открыл багажник и запихнул туда мой рюкзак. Невзирая на сломанный замок, попытался снова запереть багажник. Тот закрываться не желал. Тогда водитель достал проволоку, обмотал ею крышку багажника, один конец пропустил через дыру, проеденную ржавчиной, и скрепил оба конца. Забравшись в салон, открыл мне заднюю дверцу. Под изношенной обивкой угрожающе выпирали бугорки пружин. Но я сразу же забыла о сиденье, увидев приборную доску. Точнее, место, где она должна бы находиться. Ее там не было! Как и самих приборов. На их месте громоздились джунгли черных, желтых и красных проводов разной толщины.
Глядя на мое замешательство, водитель ободряюще закивал. Выбора у меня не было, и я села. Машина тронулась, но вскоре остановилась возле уличного лотка, где таксист купил пакетик бетельного ореха и гирлянду из белых цветов жасмина. Гирлянду он повесил на зеркало заднего обзора, цветы были совсем свежими, и салон быстро наполнился их ароматом.
Сухой ветер, поначалу такой приятный, вскоре сделался прохладным, а потом и холодным. Я хотела закрыть окна, но привычные рукоятки здесь тоже не в почете.
– Мисс, вам холодно? – спросил водитель.
