– Как только приедем в Мандалай, я сразу же поведу тебя в больницу, – властным тоном младшей сестры объявила я.
Он снова попытался успокоить меня знакомыми отговорками.
– У Ба, хватит играть в прятки со своим здоровьем, – раздраженно бросила я. – Я же вижу, тебе с каждым днем становится хуже. Никакая это не аллергия.
– Говорю тебе – аллергия, – вяло возразил он.
– На что?
– Не знаю.
– Тебя должен осмотреть врач.
– Допустим, он найдет болезнь, что дальше?
– Тебя будут лечить.
– Я же говорил: не будут. Зачем тогда нужен осмотр и диагноз?
– Если мандалайские врачи не в состоянии тебя вылечить, мы ближайшим рейсом вылетим в Бангкок, – с прежней властностью продолжала я. – Там есть прекрасные современные клиники.
– Джулия, дорогая, – улыбнулся брат, – у меня нет паспорта.
– Мы его быстро оформим, – не поддавалась я.
– Ты очень добра ко мне. Но для этого нам придется поехать в Рангун, подать заявление. Пока его рассмотрят, пройдет много времени. Месяцы, если не годы. И потом, я не уверен, что мне вообще выдадут паспорт.
– Месяцы на оформление? Не верю. Наверняка существуют способы ускорить это.
– Возможно, но не для таких, как я.
– Что это значит?
– У меня нет ни родственников, ни друзей среди военных.
– Ничего, мы найдем решение. Прежде всего тебя нужно показать врачу.
– Не знаю, стоит ли…
– У Ба! В Мандалае мы возьмем такси и поедем в лучшую больницу, какая у них есть. Пока ты этого не сделаешь, ни о каком отеле и поездах до Хсипо не может быть и речи.
– Но ведь мы должны…
– Я не шучу. Если откажешься, я встану на вокзале и с места не двинусь.
Моя решимость его впечатлила. У Ба вздохнул и повернулся к окну. Стемнело. Поезд приближался к Мандалаю. Огней вокруг становилось все больше, улицы, мимо которых мы ехали, делались все оживленнее.
– Почему у тебя нет паспорта? – спросила я.
– А зачем он мне?
– Скажем, чтобы навестить меня.
– Ты права.
– Ты подашь заявление на паспорт, когда мы вернемся?
– Видно будет.
Мне стало досадно.
– Неужели тебе ни разу не хотелось приехать в Нью-Йорк, посмотреть, как я живу?
– Конечно хотелось. – Он помолчал. – Но туда слишком долго и утомительно ехать.
Когда мы вернулись на свои места, У Ба снова задремал. Я смотрела на него, и меня переполняла нежность.
Я могла по пальцам пересчитать тех, с кем мне было хорошо и спокойно. У Ба незнакомы корысть и скрытые умыслы. А если врачи найдут у него серьезное заболевание? До сих пор я гнала от себя подобные вопросы, а сейчас по-настоящему испугалась за жизнь брата. Мысль о том, что я могу его потерять, была невыносимой.
Глава 2
Такси не понадобилось. Главная городская больница Мандалая обнаружилась в нескольких кварталах от вокзала. Уличный торговец бетелем показал дорогу. Я надела свой рюкзак и повесила на плечо рюкзак У Ба, – к моему удивлению, брат не стал возражать.
Дворик перед больницей больше напоминал рынок. На лотках торговали бананами, ананасами, кокосовыми орехами и манго. Здесь же можно было купить напитки, журналы и книги. Пешеходы стояли и читали при свете лампочек без колпаков. Рядом ожидали пассажиров велорикши и водители такси. Ко мне подошел молодой человек со свежими гирляндами из цветков жасмина на руке. Он улыбнулся и подал мне гирлянду, я вдохнула жасминовый аромат.
– Нравится запах? – спросил У Ба.
– Очень.
Я полезла за деньгами, но торговец снова улыбнулся и исчез в толпе.
На другой стороне улицы было кафе, под открытым небом стояла дюжина складных столов и пластиковых стульев. Повара на мангале готовили карри, мясо, грибы и прочие деликатесы.
У Ба задержался возле столика, где несколько мужчин играли в подобие шахмат – на нарисованной на куске картона доске и с разноцветными пробками от пластиковых бутылок вместо фигур. Тело одного игрока было густо покрыто татуировкой: руки, ноги и даже шея.
– Это зачем? – шепотом спросила я У Ба. – Для красоты?
– Татуировка охраняет его от злых духов.
Мы пошли в больницу и, миновав тамбур, очутились в большом помещении, напоминающем одновременно и приемные покои и зал ожидания. Войдя туда, я сразу усомнилась в своей затее, больница не вызывала у меня доверия. Ее воздух был влажным и спертым, запахи даже близко не напоминали больничные. Под потолком лениво вращались лопасти двух вентиляторов. Раздражающе-ярко светили неоновые трубки. Люди сидели плотно, иногда по два человека на стуле. Кто-то стоял, прислонившись к стене, кто-то сидел на плитках пола или лежал на собственных подстилках и одеялах. Женщины держали на руках грудных детей, один тихо хныкал. Нас провожали равнодушными взглядами, большинству было не до чужих проблем. Чувствовалось, они сидят здесь давно. Как давно – об этом я старалась не думать.
Но, посмотрев на брата, я поняла, что не напрасно привела его в больницу. У Ба действительно был болен. Войдя, он прислонился к колонне и уже не делал вида, что просто решил передохнуть. Я отправилась на поиски врача, осторожно обходя, а то и перешагивая через лежащих. Одной женщине я наступила на ногу, и она тихо застонала. Я принялась извиняться, боясь, что усилила боль несчастной. Заметив медсестру, бросилась к ней. Та внимательно меня выслушала, улыбнулась, кивнула и молча куда-то ушла. Похоже, она совсем не понимала английского.
Через несколько минут ко мне вышел молодой доктор и пригласил в кабинет. Я махнула У Ба, брат с неохотой двинулся следом. В кабинете он сел на стул у самой двери, словно пришел со мной за компанию.
– Чем могу вам помочь? – на удивительно хорошем английском спросил врач.
– У моего брата сильный кашель, с каждым днем ему все хуже. Во время приступов он задыхается.
Врач недоверчиво взглянул на У Ба.
– Ваш брат – бирманец или иностранец?
– Бирманец. А какое это имеет значение? – Я начинала раздражаться.
– Наша больница переполнена. Думаю, вы и сами это видели. – Он сделал краткую паузу. Наверное, хотел убедиться, что я поняла его слова. – В экстренных случаях предпочтение отдается иностранцам. Вы могли бы прийти через несколько дней?
– Через несколько дней? – ошеломленно повторила я.
– Да. Сегодня, завтра и, пожалуй, послезавтра у нас очень плотный график приемов. Мне очень жаль. – Последние слова он сопроводил улыбкой, но даже я понимала, чтó это за улыбка.
