– Хотите?
– С удовольствием.
– Ваш брат сильно простыл, – сказал Тхар Тхар, разливая чай.
– Надеюсь, у него всего лишь простуда.
– Вы предполагаете что-то иное?
Я рассказала ему о мандалайском враче с печальными глазами. О затемнении в легком У Ба и о лекарствах, которые не лечат.
– Вы вините в этом себя?
– Я беспокоюсь за его здоровье.
– Понимаю, но вам незачем тревожиться. Ваш брат не собирается умирать.
– И он так говорит. Но откуда эта уверенность? Вы же его впервые видите? Или у вас тут все астрологи и ясновидцы?
– Я не то и не другое. Но мне знаком его кашель. В холодное время года у нас так кашляют многие. И потом, в его глазах нет смерти.
– Вы верите, что по глазам человека можно узнать, суждено ли ему умереть?
– Да, – спокойно ответил Тхар Тхар.
– Как?
Мой вопрос заставил его задуматься. Он сидел, обеими руками почесывая бритую голову, словно сам себя гладил.
– У каждого по-разному. У кого-то в глазах стоит страх смерти. От жизни там остался крохотный огонек, который того и гляди погаснет. Из кого-то жизнь ушла еще не целиком, но во взгляде уже поселилась пустота. В глазах вашего брата я не увидел ничего, что указывало бы на приближение смерти.
– Доктор не был так уверен.
– Врачам некогда заглядывать в глаза.
Мне больше не хотелось говорить об этом. Я снова спросила Тхара Тхара об итальянском священнике.
– Это и в самом деле долгая история.
– Ничего. У меня есть время.
– Первый раз вижу западного человека, который никуда не торопится, – засмеялся он.
– А вы встречали многих людей с Запада?
– Что значит «много»? У нас иногда бывали гости. Отец Анджело радушно их принимал, но они вечно куда-то неслись. Даже на отдыхе.
– Я не спешу.
Тхар Тхар смерил меня взглядом:
– Вы надолго приехали сюда?
– Посмотрим. У нас нет никаких планов.
– Вы меня все больше удивляете, – признался он, морща лоб. – Значит, готовы провести здесь несколько дней?
– А почему бы нет?
– Но тот, кто живет с нами, должен помогать по хозяйству.
– Как?
– Готовить еду. Подметать полы и двор. Стирать белье. Собирать яйца. Кормить кур.
– Я согласна… если расскажете, как познакомились с отцом Анджело.
– Почему вас это так интересует?
Сказать правду? Но я боялась, что тогда голос Ну Ну станет главной темой разговора. А мне очень хотелось узнать, куда он ушел, неся на руках бездыханного Ко Бо Бо, и что случилось дальше.
Тхар Тхар был для меня загадкой. Я ожидала встретить другого человека, ведь мои представления о нем строились на рассказах Кхин Кхин и Маунга Туна. Я представляла себе озлобленного, ожесточившегося человека. Мятущуюся душу. Изможденную и подозрительную. Мне казалось: после ада, через который прошел Тхар Тхар, он должен был впасть в глубочайшую депрессию и возненавидеть мир.
Тхар Тхар ждал ответа.
– Наверняка это очень необычная история, потому мне и захотелось ее услышать, – сказала я, ничуть не солгав.
Ответ его удовлетворил. Тхар Тхар снова наполнил чашки и сел, начинать рассказ он не торопился. В тишине прокричал петух, затем еще один.
Украдкой я поглядывала на Тхара Тхара. Свечка стояла на ступеньке, и ее колеблющийся огонек едва освещал его лицо. Лицо спокойного, уверенного человека. Он сидел прямо, словно медитировал.
– Я тогда был… как бы это лучше сказать… в смятении. Я потерял семью и искал…
– Чего?
Он улыбнулся:
– Неужели в вас так мало терпения? – (Я тоже улыбнулась и кивнула, показывая, что намек поняла.) – Как-то в чайном домике я услышал про отца Анджело и узнал, что он помогает людям вроде меня. Он давно жил в здешних местах, прибыл миссионером во времена, когда страна еще официально называлась Бирмой и была английской колонией. При англичанах сюда приезжало много священников из Америки, Англии, Испании и Италии, и все они стремились обратить бирманцев в христианство. Одним из таких и был отец Анджело. Мне даже не пришлось его просить. Он сам взял меня под свое крыло. Я убирал в его доме, готовил, стирал белье, ходил на рынок. Отец Анджело поселил меня у себя и стал учить. Благодаря ему я начал читать и писать, освоил четыре действия арифметики. В математике отец Анджело был не силен. Он усиленно учил меня английскому, говоря, что этот язык мне пригодится. Мне нравился итальянский, но у отца Анджело все не доходили руки всерьез обучить меня своему родному языку. У него я впервые стал читать книги, узнал, какой силой обладает слово. У отца Анджело была небольшая библиотека. Все свободное время – а его у меня хватало – я жадно читал. Помню, меня поразила история Робинзона Крузо.
Я не скрывала изумления, и Тхару Тхару это очень нравилось.
– Потом я узнал про Моби Дика, Оливера Твиста. Затем настал черед Библии, первой притчей была история про Каина и Авеля… Под руководством отца Анджело я изучил Ветхий и Новый Завет. Спустя время стал помогать ему в службах, он отпевал покойников, крестил новорожденных, венчал. Вместе мы праздновали Рождество и Пасху. Он служил в старой церкви. Стараниями отца Анджело, христианская община в городе стала расти. За восемь лет я не пропустил ни одной его проповеди.
– Но, насколько я понимаю, обратить вас он не смог.
– Что это значит?
– Монастырь. Статуи Будд, ваши монашеские одежды…
– Это все внешнее. Не стоит обманываться, дети, пришедшие ко мне, выросли в семьях буддистов. Им привычнее и спокойнее, когда у входа их встречают знакомые статуи. Они верят, что Будда оберегает их. А что касается обращения… отец Анджело сумел меня обратить. Но не в христианство.
– Почему же вы не стали христианином?
– Потому что я не грешник, – улыбнулся Тхар Тхар.
– В какую же веру он вас обратил?
Тхар Тхар помолчал.
– Это уже другая история.
– У меня есть время.
Он покачал головой:
– Не сегодня. Сомневаюсь, что я вообще смог бы ее рассказать. Это не тот случай, когда воспоминания стоит облекать в слова.
Тхар Тхар как-то странно на меня посмотрел. Его взгляд был полон нежности. Или мне показалось?
– Почему вы оставили отца Анджело?
– Потому что он оставил этот мир. Он был стар и болен, и у него случился инсульт, я почти год ухаживал за ним. На следующий день после девяностолетия его сердце перестало биться. Я сидел у постели, отец Анджело взял мою руку и прижал к своей груди. Я чувствовал удары его сердца, они становились все медленнее, а потом затихли.
