Горджелин приподнялся. Вытянул руку, пополз вперёд. Остановить? Неважно как, но остановить!..
Мастер Камней внезапно оказался рядом — лицо лоснится от пота, глаза навыкате, правая рука неестественно вывернута, словно бы сломана, однако наготове уже какая-то истребительная волшба — направленная на его, Горджелина, девочку!..
Руки, память, дар — всё то в маге, что позволяет ему творить волшбу, оказалось быстрее мысли Горджелина. Раскалённый воздух перед Мастером Камней вспороли тысячи тысяч тончайших ледяных игл, они впивались в лицо, в грудь, и каждая такая иголка, тая, обращалась в разъедающую всё и вся кислоту…
Мастер Камней дико заверещал, закрутился на месте, прижимая ладони к лицу, — на пальцах кое-где уже проглядывали кости, стремительно черневшие от Горджелинова яда, — и на Снежного Мага тотчас набросились Властительница Вихрей вместе с Королём Рассветов. Равнодушный не успевал защититься…
Двалин мрачно вытер окровавленную секиру. Ишь, какие хлюпики! Всего-то одна рана на двоих — а сразу бежать! И вопили-то, вопили-то при этом! Девица нетверда душой оказалась, в бега ударилась, ну и мужик за ней… Эхма, не удалось рубануть как следует, Р-родгар!
Гном быстро огляделся, заметил на столе баклагу, понюхал — и лицо его просветлело.
— Родгар, ты посылаешь мне пиво! Вот уж что кстати!
Одним глотком опорожнив посудину, Двалин крякнул, вытер усы и бороду, поудобнее перехватил секиру (чем дольше длилось это сражение, тем тяжелее становилась собственноручно выточенная когда-то рукоять) и поспешил назад. Об исчезнувших противниках он уже не думал. Думать будем после. Сейчас надо драться.
О том, что думать полезно и во время драки, он почему-то не вспомнил.
Коридоры были пусты, комнаты тоже; отлично чувствовавший направление Двалин быстро понял, что коридор, загибаясь, ведёт его обратно во двор.
— Ну что ж, — пробурчал он, со злостью сплёвывая в угол и вновь опуская на лицо глухое забрало. — Никуда от этой магии не денешься — так, что ли, выходит?.. — И со всего маха пнул ногой дверь.
Гном оказался во дворе как раз в тот миг, когда Горджелин насылал на Мастера Камней свою колючую тучу.
«Э, да он что ж, за нас, выходит?» — оторопело подумал Двалин, но в следующий миг перед ним возникли спины какой-то чернявой всклокоченной красотки и здоровенного битюга — такому только в шахте своды крепить. И тут даже невосприимчивый к чужой магии гном понял, что Горджелину сейчас настанет конец — казалось, в смертельном страхе застонал сам воздух, в ужасе спеша убраться прочь. Битюг поднял руку, красотка что-то зашипела, и…
Равнодушный сжался. Он не успевал поставить ни единого, даже самого простого щита. Рядом корчился Мастер Камней, чуть дальше продолжала сражаться его, Горджелина, дочь, а сам Снежный Маг приготовился к смерти.
Что-то глухо треснуло, битюг внезапно рухнул вперёд, не успев даже подставить руки, упал точно подкошенный. За ним возник невесть откуда взявшийся гном со здоровенным топором в руках, замахнулся вторично, метя во Властительницу Вихрей; та было уклонилась, но тут и Горджелин пришёл на помощь своему спасителю.
Отброшенная, Вихрь покатилась по камням — прямо в зелёные объятия ловчей снасти Ярины. Крепкие зелёные жгуты, успевшие к тому времени оплести почти все стены, вцепились ей в руки и ноги, захлестнули шею — не до смерти, но чтобы не двигалась…
Двалин метнулся в сторону, а плита, на которой он только что стоял, вспыхнула и рассыпалась незримой золой.
…В ином сражении бывает так, что, если силы противников равны, всё решает случайность. Случайно появился Двалин в тот самый момент, когда сразу двое повелителей заняты были Горджелином и не заметили гнома, а после этого перевес оказался уже на стороне Ярины и её товарищей.
Захлебываясь кровью, Горджелин закричал: «Стойте!» — закричал, одолевая боль (удар об стену был всё-таки очень силен), но его былые союзники и не подумали прислушаться. Бой продолжался, и раньше повелителей и повелительниц к Равнодушному подобрался Хисс.
Он долго выжидал время для решающего броска, этот змеиный царь.
Железо с хрустом вошло в тело Снежного Мага чуть ниже левой ключицы.
— Дочка! Помоги!
Лидаэль замерла. Время вокруг неё остановилось; застыл Аратарн, окаменел Хисс, держащийся за рукоять вонзённого в грудь противника кинжала; замерла Ярина — лицо блестит, руки раскинуты, ведёт свою зелёную армию в наступление… И всё это разом стало неважно.
Потому что тот поверженный, в которого Хисс так ловко вогнал пол-локтя начищенной стали, — был её отец.
Сперва Аратарн — теперь она… Сперва найти — и тут же потерять…
— А-а-а-а!!!
Так кричат дикие звери, уже поняв, что им не миновать стрел и копий охотников. Над двором словно пронеслась огненная коса, разбрасывая в стороны всех — и своих, и чужих. Двалин чуть не остался без головы, едва-едва успев броситься плашмя на землю. Хисс уцелел, сотворив какое-то заклятье, но змеиного царя вместе с его кинжалом отбросило к дальней стене двора, и там он попался в зелёные объятия воинства Ярины, не сразу разобравшегося в том, кого надо, а кого не надо ловить и вязать…
Лидаэль слепо рванулась к отцу, таща за собой не успевшего даже упереться Аратарна. Её натиск был столь же неудержим, как лавина, катящаяся вниз по горному склону; и так же, как лавину, девушку могло остановить только заклятье, а его повелители и повелительницы подобрать так и не смогли.
Обращая самоё себя во всепожирающую бездну, Лидаэль смела, точно веник паутину, поспешно взвитые слои защитных заклинаний. Она, эта бездна, в которой тонул даже свет, где не было ни тепла, ни движения, вобрала в себя и поглотила всю противостоящую магию повелителей, обратив тех на какое-то время в самых обыкновенных смертных.
И всё сразу же стихло.
На отполированных каменных плитах лежали раненые.
Тонкая ладошка Лидаэли, обмякнув, выскользнула из руки Аратарна. Девушка пошатнулась и рухнула навзничь.
И никто не заметил, что в дальнем углу, полускрытое зелёными стеблями воинства Ярины, замерло ещё одно тело. Тело Эльстана Рождённого Волной.
Превозмогая бушующий внутри пожар — текущая по жилам кровь обратилась в пламя, безжалостно выжигая внутренности, — Горджелин приподнялся на локте. Его девочка безжизненно распростёрлась на камнях, точно отброшенная злым ребёнком тряпичная кукла, — было в её позе какое-то горько-обиженное выражение, словно она всё время спрашивала: «За что?!»
— Уфрх… Р-родгар! — вырвалось у Двалина. Бравый гном приподнялся. — Неужто мы их всех того?.. Из всего отряда охотников за Ордой на ногах остались только двое — он и Ярина. Аратарн тряс Лидаэль, пытаясь привести в чувство, и трясся сам. Гному показалось — парень плачет. Все повелители и повелительницы оказались в глубоком обмороке.
— Мы что ж это, дык, победили, что ли?.. — не мог поверить гном.
